Это ведь зависит от того, во что веришь. Я верю только в темноту, Роберт, возможно, верил в покой, тогда мы бы не смогли там встретиться. И его причины были такими простыми. Мужчина между двумя мельничными жерновами. Его письмо было адресовано мне, только мне.
Я люблю Изу, — писал он, — и я люблю тебя, Миа. И я не знаю, что я должен решить. Я так глубоко виноват перед тобой, что я не могу просто сказать — я теперь ухожу. Но я и остаться не могу. Ни единого дня дольше, потому что ты каждый день будешь давить на меня, что я должен оставить Изу, что я должен ее выгнать. Этого я не могу, я ее слишком люблю. А ты, Миа, ты так много уже сделала для меня. Мне бы хотелось, чтобы ты еще кое-что для меня сделала. Ты не захочешь жить с Изой и с Йонасом под одной крышей, ты и не должна это. Я сделал все необходимые распоряжения, чтобы они жили самостоятельно, а ты бы нашла свой покой. Дай им уйти с миром. Сделай это ради меня, как я ради тебя, ухожу.
Роберт.
Письмо было набрано на компьютере и даже не подписано от руки. И я находила, что оно было очень высокопарным. Это не был стиль Роберта. Романтика — да, страсть и внутренний жар, но никак не сентиментальщина. Дай им уйти с миром. Как я ухожу ради тебя.
Я разорвала этот листок бумаги на совсем маленькие клочки. Большинство из них я зажала в руке. Пару унесло ветром, потому, что я оставила открытой дверь, чтобы прочесть письмо — я не нашла выключатель внутреннего освещения.
Потом я поехала. Я держала левую руку, высунутой из окна и предоставила клочкам бумаги закружиться прочь. Почему у нас скоростные дороги так прямо построены? Не было ни одного поворота. Такой автомобиль едет почти самостоятельно, и он едет все время прямо.
Естественно, Пиль не успокоился. Он продолжал дальше бурить. Что я делала после того, как ударилась головой о балку перед моим окном. Это было не его собачье дело. Он бы мне в мгновение ока приписал вину за происшедшее, только лишь мне, но это было не так.
До меня еще не совсем дошло, как это было, для этого шок был слишком велик. Но я еще доберусь до правды, в этом я была совершенно уверена.
Я сказала Пилю, что вернулась назад в Ателье и доползла до софы, потому что почти с ума сходила от боли. Это было не далеко от правды. Я сама была немножко мертвая, когда он наконец оставил меня в покое. А он был немного бледен, но считал наш сеанс успешным.
Прежде, чем попрощаться, он посоветовал мне немедленно идти в полицию, с моими новыми сведениями. Ему, якобы, бросились в глаза некоторые противоречия.
Он считал, что Роберт должен был среагировать на мое заявление касательно выдуманного звонка Биллера. Я чуть не сказала ему, что Роберт не собирался больше ни на что реагировать.
И эта история с ключом! Она очень возбудила Пиля. Кто, ради всех святых, отпер тогда снова дверь моего Ателье, если Роберт ее запер и больше не вернулся?
«Убийца, — сказала я, — кто же еще. Иза была у меня под утро, вместе с убийцей. Они хотели убедиться, что я ничего не слышала».
Пиль повторил свой совет в чрезвычайно настойчивой форме. Я не захотела, чтобы его секретарша вызвала мне такси. Я не хотела домой. Я не могла. Я бы не смогла встретиться с Лучией. Пока нет. В моей голове было так много всего. Я должна была прежде разобраться с этим.
Девятая глава
Больше часа я бродила по улицам, по одной — вверх, по другой — вниз, и ничего не видела перед глазами, кроме этой картины. Роберт за рулем, обе руки бессильно лежат на коленях. Почему должен был он, чтобы умереть, разыскать себе это Богом забытое место? Почему он просто не пошел в свой кабинет или в подвал?
Он же должен был взять «кольт» из подвала. Или взял он его уже раньше? Когда? Тогда, когда решил расставить все точки над «i»? Так он выразился тогда, в присутствии Сержа — расставить все точки над «i».
То, что проносилось в моей голове, было слишком много для одного раза, слишком хаотично. Я слышала, как Волберт снова спрашивал, не был ли Роберт левшой. И после, когда он хотел построить для меня «золотой мост»: «У Вас нет чувства, что все это могло произойти именно так?» И я слышала свое энергичное отрицание в обоих случаях.
НЕТ! Проклятье! Абсолютно исключено!
И это не было мнением сумасшедшей. Паранойя, мания преследования, комплот против Роберта и меня. Нет! Это были факты. Я не довела Роберта до смерти, потому, что Роберт не сам себя убил. Такого он не мог мне сделать. Они это только так инсценировали.
Голос Роберта блуждал в моей голове. «Мне тебя очень жаль, но я больше не могу, Миа». Я действительно порядком его измотала, и, несмотря на это, в его голосе была мягкость.
И какой, напротив, иной голос, я слышала тогда под утро. «С того, чем она накачалась, мы оба могли бы целую неделю гулять».
Это было именно то! Мне стало жарко. Я нашла доказательство, стопроцентное доказательство.
Они ничего не знали о «специальных» напитках и мультивитаминных препаратах. Они не рассчитали того, насколько заботливым был ко мне Роберт и этим себя выдали. Почему до меня это сразу не дошло, когда Волберт со мной конфронтировал? Что ж, не всегда держишь все наготове. Но теперь у меня все было под рукой, теперь мне не хватало только мужчины к этому голосу. А Хорст Фехнер был мертв.
Мне не хотелось думать, что Волберт мне солгал. Но я не могла себе также представить, что Иза за несколько недель нашла себе мужчину в замен, который готов был ради нее еще и убить. Так быстро это не делалось. Я что-то недоглядела. Я должна была чего-то недоглядеть. Может быть какой-нибудь клиент из этого бара во Франкфурте.
Наконец я зашла в одну телефонную будку и позвонила Сержу. Я не знала точно, где я находилась. Так Серж не мог за мной приехать, и я поймала проезжавшее мимо такси. Потом я стояла перед задним входом в «Сезанн». И я снова видела себя, выходящей из этой двери вместе с Робертом.
Когда Серж мне открыл, я чувствовала себя уже в некотором роде увереннее. Я была голодна, впервые за много дней действительно голодна. Серж поджарил мне пару яиц и заварил крепкий кофе. Во время еды я доложила ему, что выяснилось во время сеанса у Пиля. Но до своих заключений мне дойти не удалось.
Сначала Серж слушал меня молча и более или менее спокойно. Потом он разнервничался на глазах и перебил меня. «Черт побери, Миа, Пиль прав. Тут что-то не так. Ты должна идти в полицию. Я только один раз звонил Роберту. Это казалось мне идиотством, понимаешь? Он же сразу узнал мой голос, и он годами знает Биллера. Я думал, что второй звонок ты взяла на себя».
Когда бы это, и с какого аппарата? Он же все время был рядом со мной. Это я оставила его наедине с телефоном, а не наоборот. Он даже немного завелся, когда я обратила на это его внимание.
«И что теперь?», — спросил он.
«Если бы ты меня не перебивал, — сказала я, — мы бы уже дошли до этого».
«Извини, — пробормотал он и выглядел при этом и вправду подавленным. — Я могу представить, как ты сейчас себя чувствуешь. Ты действительно не облегчала Роберту жизнь. В конце концов, ты этого никогда не делала, а в последние недели, вероятно даже немного переборщила, но тем не менее…»
Он оборвал себя и, помотав головой, продолжал дальше: «Я бы никогда не подумал, что он выпустит себе пулю в голову. Или ты лжешь, Миа?»
Внезапно он снова стал недоверчивым. «Кто-то же ему позвонил. Кто-то назначил ему эту встречу. Он должен был говорить с Биллером».
По крайней мере, он знал, кто такой Биллер. И он был, наконец, готов объяснить мне это. Теперь ему уже не надо было бояться, что Роберт из-за этого будет делать ему упреки.
Странная личность, говорил о нем Роберт, такой тощий, что когда-нибудь не сможет нести собственную плоть. Роберт познакомился с Биллером на бирже много лет назад. В то время Билллер еще работал в качестве маклера по финансам и экспертом по вложениям. Потом он все больше и больше зациклился на иностранных бумагах и вытягивал на сомнительных сделках деньги из своей клиентуры.
