— Ну вот, выпиваем мы, значит, вчетвером: Весенний Парус,[93] это Ямамото и есть, Молодой Росток, Бамбуковая Равнина и я. У Молодого Ростка настоящее имя Симбэй Вакия, а у Бамбуковой Равнины — Дзэмбэй Мимасакая. Они оба торговцы. Ты бы слышал, какие хайку сочиняет Молодой Росток!

Матахатиро молча смотрел на Цутию. Тот продолжал:

— Разумеется, все они знают, кто я и откуда. И вдруг Ямамото меня спрашивает, не слыхал ли я о человеке по фамилии Аоэ, который сбежал из своего клана и стал ронином. Твое имя прозвучало так неожиданно, что я в первое мгновение дар речи потерял. Я, конечно, сказал ему, что не только тебя знаю, но и повсюду разыскиваю. Он тогда так странно усмехнулся и рассказал мне о том, что ты нанялся работать в эту усадьбу… Они даже знали, что ты не один здесь, — обернувшись, Цутия посмотрел на Хосою, — а вместе со своим приятелем. Это мне Мимасакая сказал. А ты давно с ними знаком?

— Да… пожалуй, давно, — неопределенно ответил Матахатиро. В этот момент Цутия посмотрел на входную дверь и, убедившись, что за ней никого нет, резко придвинулся к Матахатиро.

— Аоэ, тебе лучше уйти из этой усадьбы, причем немедленно… Послезавтра, четырнадцатого числа, в ночь сюда нагрянут ронины Асано.

— Ты точно это знаешь?

— Можешь не сомневаться, — прошептал Цутия. — Весенний Парус узнал об этом из достоверного источника и просил, если случится возможность, известить об этом тебя и господина Хосою.

Предупредив напоследок, чтобы они никому ничего не рассказывали, Сэйносин Цутия поспешно удалился.

— Слушай, как ты думаешь, это правда? — спросил Хосоя.

— Думаю, да, — ответил Матахатиро. — Дело в том, что все эти молодые ростки и весенние паруса, с которыми он пил, и есть ронины Асано.

— Да ну!

— С человеком по фамилии Ямамото я один раз встречался, а Дзэмбэй Мимасакая… я не хотел говорить об этом раньше времени, но под этим именем скрывается твой знакомый Кандзаки. Он тут неподалеку, в квартале Аиои, держит бобовую лавку.

Хосоя издал странный гортанный звук, который, видимо, должен был выражать удивление.

— Я не знаю, кто такой Симбэй Вакия, — продолжал Матахатиро, — но уверен, что он тоже один из них. Похоже, что ронины Асано решили предупредить нас о штурме, чтобы мы успели уйти. По старой дружбе…

— Но как они узнали о том, что мы здесь? Мы же как пришли сюда, так ни шагу за ворота не ступили.

Матахатиро и Хосоя пристально посмотрели друг на друга.

— Ты тоже думаешь, что это он? — спросил Матахатиро. Хосоя кивнул и прошептал:

— Старик…

Перед глазами у обоих всплыло одно и то же невозмутимое, смахивающее на барсучью мордочку лицо. Только один человек мог одной рукой направлять работников в усадьбу Киры, а другой поддерживать связи с ронинами Асано. И этим человеком был Китидзо Сагамия.

Видимо, опасаясь за жизнь Матахатиро и Хосои, Китидзо решил рассказать кому-то из ронинов Асано о том, что они поступили на службу к Кире.

— Но теперь, когда они сами нас предупредили, мы уже не сможем сражаться с ними, — сказал Хосоя. — Как же быть?

— Ждать, — ответил ему Матахатиро. — Что-нибудь придумаем.

Возле черного хода в кухню стояли мужчина и женщина. Это были Самон Куроки и служанка Киё, и они явно ссорились.

Киё все время порывалась пройти на кухню, но Куроки крепко удерживал ее за рукав кимоно.

Девочка Саэ, прислуживавшая Матахатиро и Хосое, рассказывала им, что Куроки уже давно пытался приударить за Киё, которая приносила ему в комнату еду, но Киё решительно отвергла его ухаживания. Даже когда Куроки узнал, что у Киё есть возлюбленный, самурай по фамилии Синкай, он не только не оставил ее в покое, но, наоборот, начал повсюду ходить за ней по пятам.

Куроки отвесил Киё звонкую пощечину. Девушка, которая до этого лишь молча вырывалась, начала кричать. На ее крики стали собираться люди. Уже человек десять или больше вовсю глазели на необычную сцену. «Давай, Куроки! Проучи ее!» — крикнул кто-то, вызвав дружный гогот собравшихся мужчин.

Нанятые ронины, для которых пребывание в усадьбе было невыносимо скучным, от души радовались неожиданному развлечению. Самураи из клана Киры еще не подоспели. Куроки посмеивался, обнажая белые зубы, и крепко удерживал девушку.

Прижатая к груди насильника, Киё пыталась высвободить руки и убежать, что только подогревало возбужденное настроение толпы. В этот момент к месту стычки подбежал самурай. Это был молодой красавец Яситиро Синкай.

Расталкивая собравшихся, Синкай начал пробираться вперед. В это время, Матахатиро, который, стоя возле своего дома, наблюдал за развитием событий, посмотрел на Хосою и подмигнул ему.

Бледный от гнева Синкай уже готовился сразиться с Куроки, который продолжал удерживать девушку подле себя, но внезапно между ними возникла огромная фигура Хосои.

— Так это и есть тот грязный развратник из первого барака? — спросил Хосоя.

— Он самый, — с невозмутимым лицом подтвердил Матахатиро.

— Ты что же думаешь, тебе так просто позволят с наглой рожей приставать к честным девушкам, а?

— Позор, сущий позор! — воскликнул Матахатиро. Толпа вокруг них замерла. Куроки отпустил служанку и медленно отошел назад. На его осунувшемся лице появилась усмешка.

— Вы что, на драку меня подбить решили?

— На драку? Что за чушь, — Хосоя удивленно вытаращил глаза. — Мы просто хотим предостеречь тебя от совершения недостойных самурая поступков.

— Да-да, просто с почтением предостеречь, — эхом повторил Матахатиро.

Куроки аж позеленел от злости. Отскочив назад еще на пару кэнов, он схватился за рукоятку меча.

— Ты погляди, знает, что нельзя, а все равно на рожон лезет, — спокойно произнес Хосоя. — Как мечом-то махать будешь в таком состоянии?

— Поединки на мечах запрещены! Сейчас же успокойтесь, вы оба! — крикнул Синкай, выходя вперед, но Матахатиро легким толчком в грудь остановил его.

— Хосоя, он прав, — сказал Матахатиро. — Не надо вынимать меч. К чему пачкать кровью землю этой высокочтимой усадьбы. Неужели здесь не найдется пары деревянных палок?

Кто-то из ронинов сбегал в дом и принес два деревянных меча.

— Может, лучше я? — шепнул Матахатиро.

— Не надо, — ответил Хосоя. Небрежно помахивая деревянным мечом, он вышел вперед. Зрители расступились, оставляя пространство для поединка.

Стоя в стороне от Хосои, Матахатиро наблюдал, как противники принимают боевую изготовку. Похоже, что Куроки не был таким уж плохим фехтовальщиком. Он безупречно держал меч в нижней позиции и, казалось, был абсолютно уверен в своих силах. Хосоя спокойно поднял меч вверх. Матахатиро знал, что этот неповоротливый с виду увалень в бою демонстрирует необычайное проворство.

Только Матахатиро успел подумать, что противники выглядят совершенно равными, как Куроки взмахнул мечом и в ту же секунду, изогнувшись, словно хлыст, кинулся вперед. Его меч, нацеленный прямо в грудь Хосои, превратившись в тонкую черную полоску, летел вверх так стремительно, что отбить его Хосоя уже не успевал. Поэтому он просто выставил свой меч прямо перед собой и принял на него первый удар. За ним последовал второй, потом третий — с каждым взмахом меча Куроки укреплял свое преимущество.

Но вдруг, перед очередным ударом Хосоя ловко отскочил в сторону и, получив пространство для замаха, со скоростью падающей звезды опустил свой меч на плечо Куроки. Это был один из тех ударов, которые, попадая в цель, дробят кость на мелкие кусочки. Подняв меч, Куроки попытался отразить удар, но ему не хватило доли секунды.

Оружие Куроки переломилось пополам, и деревянный меч Хосои врезался противнику прямо в плечо. Притихшая толпа мгновенно зашумела.

— На этот раз достаточно, — сказал Хосоя и обернулся, передавая свой меч Матахатиро. После этого он поднял локоть и рукавом вытер со лба пот. И в этот момент за его спиной, подобно вихрю, взметнулась большая черная тень.