«Теперь еще и эти оценивают, как товар в лавке», — думал Матахатиро, хотя и понимал, что для человека, который собирается доверить кому-то свою любимую дочь, такая дотошность вполне оправдана. Поэтому он вежливо ответил на все вопросы. Периодически кивая, супруги Симидзуя пристально смотрели на Матахатиро. Затем они переглянулись и снова закивали, теперь уже в унисон.

— Так что же, вы берете меня на работу? — утратив терпение, спросил Матахатиро.

Когда-то на родине его доход составлял сто коку риса в год. Затем судьба распорядилась по-своему. Привыкая к жизни ронина, он стал хорошо понимать, что зарабатывать себе на пропитание ремеслом телохранителя все же лучше, чем надрываться на земляных работах. Но каждый раз, когда его начинали пристально мерить оценивающим взглядом, где-то в глубине души ему становилось очень стыдно.

И сейчас Матахатиро тоже чувствовал себя неуютно. Конечно, жалование, предложенное Симидзуей, выглядит очень заманчиво, но раболепствовать он не намерен. Словно уловив настроение гостя, Каэмон торопливо заулыбался:

— Разумеется, господин Аоэ.

— Значит, берете? Ну что же, весьма благодарен.

— Видите ли, по правде говоря, мы были несколько удивлены тем, что Сагамия направил к нам самурая. Нам право же неловко утруждать столь почтенного господина таким недостойным делом, как сопровождение нашей дочери.

— Но Сагамия вроде бы говорил мне, что вы просили прислать крепкого и сильного мужчину?

— Так-то оно так…

— Ну, вот и возьмите меня. Силой я, вроде, не обделен.

— Хорошо. Хоть мы и не заслужили такой любезности, но с вашего позволения сделаем, как вы говорите, — Каэмон и его жена замерли в глубоком поклоне.

— Да право же, к чему такие… Вы же меня нанимаете. Поэтому распоряжайтесь мной, как вам будет угодно. Давайте-ка лучше поговорим о работе.

— Дело в том, — Каэмон вновь переглянулся с женой, — что наша дочь берет уроки музыки в квартале Санаи, неподалеку от моста Нихонбаси. Мы бы хотели, чтобы вы провожали ее туда и встречали после урока.

— И только? — с некоторым разочарованием спросил Матахатиро. — Она будет ходить на уроки, а я ее сопровождать?

— Совершенно верно. Я полагал, что вам может не понравиться…

— Нет, нет, — Матахатиро торопливо замахал руками. — Я готов это делать. Просто мне пока не приходилось охранять молодых девушек… Но я человек порядочный, так что на этот счет можете не беспокоиться.

— Это мы поняли, как только увидели вас.

— Только хотелось бы узнать, в чем причина, — сказал Матахатиро. — Вы же не просто так нанимаете мужчину для выполнения работы, которую обычно поручают служанке.

— Причина есть, — ответил Каэмон.

В семье Каэмона было трое детей. Старшая дочь вышла замуж за лавочника из Уэно и уже родила ребенка. Младшему сыну Сатаро было пятнадцать лет. На правах наследника он помогал отцу по торговому делу. И, наконец, средняя дочь, семнадцатилетняя О-Ё, и была той самой девушкой, которая брала уроки у учителя пения и игры на сямисэне[31] по имени Ёсиноскэ, жившего в квартале Санаи.

— Раньше О-Ё ходила в сопровождении служанки О-Суэ. Но та собралась замуж и примерно полмесяца назад оставила работу. Сейчас она живет у своих родителей в Роккэммати, в районе Асакуса.

— Вот как…

— Однако незадолго до ухода, — лицо Каэмона приняло озабоченное выражение, — эта служанка сказала нам странную вещь.

Матахатиро слушал, не перебивая.

— Она сказала, что, сопровождая О-Ё, несколько раз замечала, что их кто-то преследует…

— Хм… А ваша дочь красива?

— Помилуйте, господин Аоэ, разве же могут родители рассуждать о таких вещах? Хотя, впрочем, окрестная молва твердит, что она весьма недурна собой.

— Но если это так, нет ничего необычного в том, что за ней может увязаться какой-нибудь молодой повеса.

— Разумеется, и я так думал. Только О-Суэ настаивала, что все обстоит иначе. Она наверняка знала, что за ними кто-то следит, но сколько ни смотрела вокруг, не могла понять кто. Ощущение, по ее словам, было достаточно жуткое.

— Хм, — озабоченно промычал Матахатиро, скрещивая руки на груди.

В этот момент он вдруг вспомнил, что в их клане служили тайные соглядатаи, которых прозвали «всевидящими ногами». Говорили, что под покровом ночи «всевидящие ноги» беззвучно и никак не обнаруживая себя, рыскают по улицам призамкового города и даже порой, подобно ночным ворам, пробираются в самые потайные комнаты самурайских усадеб, выискивая смутьянов среди воинов клана.

Кто были эти «всевидящие ноги» и в чьем подчинении они находились — никто не знал. Вот только, когда какому-нибудь самураю, о котором никто и помыслить не мог ничего дурного, предъявляли бесспорные доказательства его преступлений и отрубали голову, люди вновь вспоминали забытое уже прозвище тайных шпионов.

И все же у Матахатиро было чувство, что Каэмон слегка преувеличивал серьезность ситуации. С чего бы каким-то злодеям вздумалось преследовать двух молодых девушек? Может быть, какой-то мужчина и волочился за ними, а служанка О-Суэ со страху выдумала целую историю.

— Когда она это рассказала, мне тоже стало не по себе, — продолжал Каэмон. — Дело в том, что наша девочка скоро должна пойти в услужение в усадьбу церемониймейстера замка, его светлости Киры. Он живет здесь неподалеку. Поэтому мы очень боимся, не случилось бы с ней чего дурного. И даже велели ей прекратить на время занятия музыкой.

«Ну и дела, и здесь Кира», — подумал про себя Матахатиро. Ведь только что Гэндаю Хосоя упоминал это имя, пересказывая бродящие по городу тревожные слухи. Впрочем, сейчас его задача — охранять купеческую дочь, а обо всем остальном лучше пока не думать.

— Ну что ж, — сказал Матахатиро, — если предположить, что все это действительно правда и не плод воображения вашей служанки, то какие-то меры предосторожности принять, конечно, стоит. Но вы не беспокойтесь. Покуда я буду рядом, никакая опасность вашей дочери не угрожает.

— Покорнейше вас прошу о ней позаботиться, — с облегчением вздохнул Каэмон.

— Так вы сказали дочери, что занятия музыкой следует прекратить?

— Я тоже ей так говорила, — неожиданно подала голос госпожа Цуру. — Но дочь воспротивилась. Она сказала, что покуда не настанет время идти в услужение к господину Кире, во что бы то ни стало хочет доучиться. А в конце заявила, что и вовсе будет ходить на уроки одна…

— Она еще не знает, сколько угроз таит в себе этот мир, — жалобным тоном сказал Каэмон и вдруг, словно спохватившись, обратился к жене: — Позови-ка сюда О-Ё. Пора уже представить ее господину Аоэ.

— Если мы пойдем рядом, это может привлечь излишнее внимание, поэтому я буду держаться чуть поодаль. Хорошо? Идите спокойно и ничего не бойтесь.

О-Ё кивнула и ответила: «Хорошо». Она была стройна, но округлости груди и бедер придавали ей женственность. Еще вчера, во время первой встречи Матахатиро подумал, что О-Ё очень красива. Сейчас же, при дневном свете глядя на ее отливающую фарфоровым блеском кожу, он окончательно убедился, что такая девушка просто не может не притягивать к себе взгляды молодых людей.

Идя вслед за О-Ё, он оглянулся и увидел, что ее мать Цуру по-прежнему стоит у входа в лавку. Матахатиро рукой сделал ей знак, чтобы она не беспокоилась, и двинулся дальше.

«Прямо сказать, нетрудная работа», — думал Матахатиро, шагая по улице и не спуская глаз с идущей впереди О-Ё. Из квартала Суруга они вышли на широкий тракт, ведущий к мосту Нихонбаси. Тракт был запружен людьми, но не настолько, чтобы О-Ё потерялась из виду. Под палящими лучами полуденного солнца прохожие озабоченно сновали туда-сюда. Матахатиро старался поглядывать, нет ли среди них подозрительных лиц, но ничего особенного не замечал. Некоторые мужчины, пройдя мимо О-Ё, оборачивались ей вослед, но для Матахатиро в этом не было ничего странного.