— Джоан!

Потом собрались все: бледный от волнения мистер Артурингтон, дрожащие горничные и, наконец, мисс Мандель в халате.

— Кто-то был в моей комнате. Я увидела свет от фонаря и закричала. Потом фонарь выключили, и кто-то быстро вышел отсюда.

Мистер Артурингтон прижал ее к себе, обнял и гладил по голове. Он посмотрел на ноги вошедших сюда людей. Между садовником и констеблем произошел быстрый и приглушенный разговор. Затем констебль, Маулдерс и мистер Артурингтон поднялись наверх, а садовник бросился вниз, перепрыгивая через несколько ступенек.

Мисс Мандель закрыла входную дверь, вернулась и села на кровать. Лицо ее было испуганным и удивленным.

«Она удивлена, как здесь вместо меня оказалась Джоан, — подумала Нэнси. — Но она же может спросить нас об этом!»

Но мисс Мандель ничего не спросила.

Обыскивая дом, констебль и мистер Артурингтон дошли до холла. Туда же вернулся и пришедший из сада садовник.

— Никого не нашли в доме, сэр?

Мистер Артурингтон отрицательно покачал головой.

— Значит, он ушел этим путем, — сказал садовник и показал на открытое окно в гостиной, закрытое тяжелыми занавесями.

Он высунулся из окна и направил свой фонарик на землю. Рядом с окном росло высокое дерево, а на клумбе виднелись следы ног: кто-то тяжело спрыгнул туда из окна.

— Пойду посмотрю еще, — сказал садовник.

Когда он выходил из комнаты, появился Арчи Пейдж, встревоженный переполохом и совершенно протрезвевший. Вслед за ним появился Тагерт Лейтон. С другого конца поспешил сюда и мистер Баррет. Все были в ночных пижамах и халатах.

Инспектор Булл прибыл на место происшествия около семи часов утра. Он молча выслушал рапорты садовника и владельца кафе.

— Пьяный джентльмен живет вон там. Его фамилия Пейдж.

— А другого вы не узнали?

— Нет.

— Я взгляну? — сказал Булл. — Где то окно?

Ему показали окно и провели к клумбе. Следы ног на ней оказались так затоптаны, что их уже почти нельзя было различить. У садовника вытянулось лицо.

— Прекрасная работа, — иронически сказал инспектор Булл. Он был раздосадован как никогда раньше. Более того, он был определенно взволнован. Нападение на Джоан Артурингтон укрепило его в тревожной мысли, что последнее убийство в деле Крейки еще не состоялось. И все же он был изумлен: почему напали на Джоан?

С другой стороны, благодаря этому нападению выяснилось, что разгадка дела Крейки, несомненно, находится в Редклиф-Корте. Здесь оно началось с убийства Симона Крейки, и инспектор Булл очень боялся, как бы оно не закончилось убийством дочери Симона Крейки.

Он бегло осмотрел территорию сада, дошел до стены, отделяющей сад от переулка, вдруг остановился у перевернутых мусорных баков.

— Что это?

— На них упал вчера инспектор Аллен, когда осматривал в темноте эту стену, — пояснил сопровождавший Булла садовник.

Инспектор не верил своим глазам — на земле, покрытой картофельной шелухой, капустными листьями, зеленью моркови и прочим мусором, лежало нечто, за чем он так долго охотился, — это были очки с толстыми дужками и очень толстыми стеклами.

— Мистер Артурингтон и мисс Джоан встали, сэр.

Инспектор Булл осторожно завернул эти очки в свой носовой платок и спрятал их в карман. У него было такое чувство, что наконец-то он добрался. И все же…

Идя к дому, он старался представить себе, как и почему эти пресловутые очки оказались там? Он должен обязательно узнать! Но почему? Или это еще один круг в хитро запланированном состязании, и убийца все еще на прыжок впереди него?

Мистер Артурингтон, обе девушки и мисс Мандель спустились только к завтраку. Как и любая нормальная девушка в 20 лет, Джоан оправилась от испуга и уже, казалось, готова была не придавать значения ночному происшествию.

— Мне жаль, что я наделала столько шума, — с улыбкой закончила она свой рассказ.

— Мне кажется, вы имели на это право, — ответил инспектор. — Не правда ли, мисс Мандель?

Мисс Мандель пробормотала что-то вежливое. В отличие от Джоан, она никак не могла избавиться от сковывающего ее страха.

Булл задумался.

— Должно быть, он вошел как раз тогда, когда вы проснулись? В комнате ничего не нарушено?

— Не думаю. Видите ли, это, собственно, не моя комната. — И она объяснила инспектору, что этой ночью они с Нэнси поменялись комнатами. — Ты что-нибудь заметила, Нэнси?

— Нет. Но я могу еще посмотреть, если это важно.

— Теперь это не обязательно, мисс Ховард.

Булл подумал еще немного, затем повернулся к Джоан.

— Когда вы легли спать?

— По-моему, около двенадцати, не так ли, Нэнси? Мисс Ховард была в театре. Когда она вернулась, мы немного поговорили перед тем как лечь спать.

— Я приехала в двенадцатом часу. Мисс Мандель, вы еще не спали.

— Да, было как раз 23–45, когда я потушила у себя в комнате свет.

— А вы, мистер Артурингтон? Вы уже спали?

— Кажется, только собирался.

— Я понял, что здесь был еще мистер Уэллс.

— Мистер Уэллс — опекун мисс Ховард. Он возил ее обедать и в театр, — сказала мисс Мандель.

— Вы смотрели Франшетт Дюпре, да? — с хитрой улыбкой спросила Джоан.

Мисс Мандель покраснела. Нэнси встретила взгляд инспектора Булла совершенно спокойно. Но через секунду он уловил веселый огонек, блеснувший в ее глазах и мимолетный взгляд, которым она обменялась с Джоан.

Инспектор достал из кармана часы.

— К сожалению, я должен покинуть вас. Но если у кого есть что сказать… — и он выжидающе поглядел на окружающих.

Девушки отрицательно покачали головой…

…мистер Артурингтон был, конечно удивлен и даже обижен, что инспектор Булл покинул его дом, почти ничего не осмотрев и только бросив беглый взгляд на комнату Нэнси. Разумеется, у Скотланд-Ярда свои методы, ему ли это не знать, и все же…

И все же инспектор не оставил без внимания реакцию мистера Артурингтона. Однако сейчас, направляясь в Блумсбери к ожидающему его Пинкертону, он размышлял несколько о другом — о странном факте обмена комнатами по внезапной прихоти девушек.

Отдел периодических изданий Британского Музея открылся минута в минуту. Инспектор Булл и мистер Пинкертон прошли в комнату, заставленную длинными стеллажами и сделали заказ. Вскоре к ним подошел служащий — и журнал «Кэт Франсьер» за июнь 1912 года лег перед ним на столе. Мистер Пинкертон нервно перелистал журнал и, наконец, нашел страницу, на которой была помещена фотография женщины, несомненно, сфотографированной не в 1912 году, а значительно раньше. Ей можно было дать лет 20–25. Подпись под фотографией гласила:

Булл только один раз взглянул на снимок.

— Ну, будь я проклят! — прошептал он медленно, закрыл журнал и, не говоря больше ни одного слова, взял шляпу и вышел.

Мистер Пинкертон трусил за ним сзади.

Внешне инспектор Булл выглядел солидным, обстоятельным и спокойным. Видя, как он кивнул на приветствие служителя Музея, а затем вышел на Грейт-Рассел-стрит и подозвал такси, никто не заподозрил бы, что в этом огромном человеке в коричневом пальто пылает такое же возбуждение, какое он испытал когда-то, вырвав револьвер из рук сумасшедшего маньяка.

Он был так погружен во все обстоятельства расследуемой им истории, что совершенно забыл о мистере Эване Пинкертоне.