Оставив в стороне Мессинкур, герр генерал с севера обошел Каржинан и направился на расположенный юго-восточнее Авиот.

Восточнее Каржинана от 7-й танковой стали поступать донесения о том, что горючее на исходе. Герр генерал отправил меня в радиоприцеп, потребовав установить ме-стонахождение роты снабжения, следовавшей из Сен-Лежера. Оказалось, рота находится в Виртоне, но не может оттуда выбраться, потому что части вермахта ведут бой с французами. Герр генерал велел мне изучить карты, высчитать расстояние и найти три подходящих на случай обороны позиции, где 7-я танковая и 2-й полк СС «Дас Райх» могли бы переждать ночь, пока не разрешится обстановка в Виртоне.

Я предложил Монмеди на юге, Бьендё или Велонь на западе, расположенные чуть севернее Монмеди. Велонь хоть и располагался дальше всего, однако местность имела возвышенный характер, что было удобнее для обороны. Герр генерал сообщил командующим, что мы направляемся в Велонь, однако большинство выразило сомнения, что мы не сможем добраться туда, опять же по причине нехватки горючего. Но генерал невозмутимо ответил на это:

— Поезжайте на второй передаче и не открывайте дроссели больше чем на четверть.

— Как быть в случае, если нам окажут сопротивление? — осведомился один из командующих подразделениями.

Герр генерал предпочел пропустить мимо ушей этот вопрос. Просто повторил:

— Наша цель — Велонь. Не торопясь и без остановок следуйте туда, господа. Не торопясь и без остановок.

И мы, располагая в лучшем случае третью боекомплекта, на последних литрах бензина двинулись на Велонь. Атакуй нас тогда французы и англичане, все наши скудные запасы бензина ушли бы на перестраивание для обороны. Герр генерал выстроил всю технику в угрожающе-боевой порядок, это подействовало — при виде нас британцы с французами предпочли сдаться в плен. Но ни брать их в плен, ни ударяться в преследование не входило в наши планы. И неприятель, стоя по обочинам дорог, ошарашенно взирал на наши несущиеся вперед колонны, вероятно, думая, что нам просто дела нет до него. В действительности же все объяснялось куда проще — мы не могли останавливаться, поскольку всякого рода перегазовки неизбежно вели к повышенному расходу топлива.

В очередной раз герр генерал продемонстрировал свои умения военачальника. Когда танки и бронетранспортеры скопились на вершине довольно высокого холма на подходах к Велоню, двигатели зачихали — заканчивался бензин. Топлива едва хватило, чтобы прибыть в пункт назначения.

Я направился к «Железному Коню», герр генерал как раз выбирался из танка.

— Где рота снабжения? — первым делом спросил он. — Я и так обмишурился на глазах у всех этих французов и англичан!

То есть он имел в виду, что оказался без топлива и что теперь и 7-й танковой, и 2-му полку СС «Дас Райх», случись что, только и оставалось перейти к стационарной обороне. Не могли мы организовать достойный отпор противнику с третью боекомплекта и практически с пустыми баками.

— Виртон пал, — объявил я. Только что поступили сведения от разведки люфтваффе. — А рота снабжения прибудет к утру.

В ответ герр генерал рассмеялся.

— Прекрасно, рядовой. Расставить посты прослушивания по всему периметру моего участка. Как только закончишь с этим, отправляйся поесть и отдохнуть. Но спать рекомендую чутко, Кагер. Чутко!

Темнело, и я, прихватив котелок, пошел ужинать в радиоприцеп. Пока что вторжение в чужую страну выглядело достаточно спокойно. Я стал вертеть ручку настройки приемника, прицеп наполнился переливами скрипки и фортепьяно. Я случайно поймал какую-то парижскую станцию. Звуки музыки привлекли бойцов, и те собрались у моего прицепа. После нескольких музыкальных произведений раздался спокойный голос диктора, объявившего о том, что прозвучали произведения Моцарта, и тут же заверившего радиослушателей, что, дескать, слухи о том, что германский вермахт перешел границу Франции, абсолютно беспочвенны и что Францию есть кому защитить.

Товарищи наперебой стали расспрашивать меня, что сказали по радио. Посыпались шутки. Кто-то сказал:

— Наверняка диктор посоветовал французикам собирать вещички да улепетывать поскорее!

Все дружно рассмеялись. Кроме меня — я, будучи тогда человеком весьма наивным, вдруг подумал: а что, если вышла ошибка, мы вовсе не пересекли границу Франции? Визуально две Э"ги страны я различить не мог — на мой взгляд и Бельгия, и Франция выглядели как сестры-близнецы. В особенности развалины городов. Из радиоприемника снова полилась музыка.

Через толпу солдат пробирался какой-то офицер СС из 2-го полка «Дас Райх».

— Выруби это пиликанье! — рявкнул он и стал без разбору нажимать на тумблеры и крутить ручку настройки.

Я послушно выключил радио, и краткому моменту штатской жизни пришел конец. Солдаты стали расходиться.

— Герр оберштурмфюрер, — обратился я к офицеру, — французы только что передали, что мы не переходили границу Франции.

Он посмотрел на меня, как на несмышленыша.

— Это же вражеская пропаганда, — брезгливо произнес он в ответ. — Французикам только и остается, что врать напропалую!

Обведя взором радиоаппаратуру, потом меня, он презрительно сморщился. По-видимому, этот офицер считал радио и все с ним связанное недостойным офицера СС. Высокомерно вздернув подбородок, оберштурмфюрер удалился.

В ту ночь я так и не мог уснуть. До сих пор мне не приходилось иметь дело с вражеской пропагандой, а тут пришлось впервые почувствовать, что я сам оказался ее жертвой. Так где же мы все-таки? В Бельгии? Или уже во Франции? Если мы торчим во Франции без горючего и боеприпасов, почему, в таком случае, французы не атакуют нас? Наверное, мы все же в Бельгии. Да, но к чему тогда эти пограничные заграждения из колючей проволоки? Или они вовсе не пограничные? Можно, конечно, было пойти к герру генералу и разузнать у него. Но тот, чего доброго, подумает, что я ему не верю. Раз герр генерал сказал, что мы во Франции, стало быть, так это есть. К чему ему говорить неправду?

Я ворочался и ворочался на своем неудобном ложе, но тут зарокотал пулемет.

— Я попал в него! Попал! — донесся чей-то голос снаружи.

Потом все стихло также внезапно, как и началось. Вскоре рядом с моим прицепом послышалась возня. Дверь открылась, и двое солдат СС втащили раненого француза. Унтерштурмфюрер СС, бросив на пол прицепа изуродованную рацию, спросил меня:

— Что это?

Это был небольшой деревянный ящичек с антенной длиной сантиметров десять. Я ответил, что это коротковолновый приемник.

— Вы говорите по-французски? — осведомился у меня офицер СС.

— Немного, герр унтерштурмфюрер.

— Тогда спросите у него, где остальные! И о том, пытался ли он сообщить своим, где находится! Спросите, знают ли французы, что мы здесь!

Я перевел слова офицера французу, и он вдруг стал вырываться от двух державших его солдат. Говорил он страшно быстро, я почти ничего не мог разобрать.

— Он утверждает, что в радиоприемник попали пули до того, как он успел сообщить, где находится.

На радиоприемнике действительно виднелись два круглых отверстия.

— Ничего, пусть воспользуется нашим, — решил унтер-штурмфюрер. — Скажите ему, чтобы он связался со своими и сообщил, что в этом районе немецких сил нет!

Я осмотрел пострадавший французский приемник. Он имел только два частотных канала. И попытался объяснить унтерштурмфюреру, в чем загвоздка. Все разведгруппы работают на строго определенном частотном канале. Если вдруг выйдут в эфир на другом, это будет означать, что они схвачены противником.

— Спросите у него, на каком канале он должен работать? — велел офицер СС.

И тут я заметил, что оба солдата СС, державшие пленного, переглянулись. Спросите его, мелькнуло у меня в голове. Да, наверное, это поможет делу. Однажды другой офицер СС убеждал меня в том, что, мол, французы — страшные лгуны. И теперь мне предстояло выяснить у этого пленного француза, что за канал связи он использует. Спорить с офицером я не имел права. И спросил солдата. Тот ответил: