В девушке никакой магии не было, но Лхел показала на землю под ее ногами, и Мэти увидел, что у девушки две тени, одна мужская, другая женская.

Он не знал пока, как истолковать это видение; ясно было лишь одно: эти двое — жители южных земель. Однако Мэти не рассердился и не испугался, увидев их в своих горах. Может, дело было в том, как колдунья положила руки им на плечи, и в том, что ее глаза светились искренней любовью. Она снова посмотрела на Мэти и сделала знак передачи и завещания. Она отдавала этих двоих чужаков под его защиту, но почему?

Не раздумывая, он поднес к губам свой новый оо-лу и заиграл песню, которая была ему самому незнакома.

Видение растаяло, вокруг Мэти вновь лежала лесная тропа. Он стоял на поляне, все еще играя неведомую песню. Он не знал, для кого она предназначена; быть может, для тех двоих южан. Когда они встретятся, он сыграет ее для них и увидит, знакома ли им песня.

— Я — Тамир!

Ки стоял рядом с ней в полуразрушенном тронном зале, где воздух был наполнен вонью горящего города, и видел, как его друг заявляет, что он — женщина и законная наследница королевского трона. Имонус, высший жрец Афры, привез в качестве доказательства этого исчезнувшую золотую стелу Герилейн. Она была большая, как дверь, и Ки видел в ней отражение Тамир, увенчанное древним пророчеством, вырезанным на золотой поверхности:

Но пока эта растрепанная, уставшая хрупкая девушка в грязной после битвы мужской одежде не слишком напоминала королеву. На этот раз ей не пришлось раздеваться перед целой толпой, но под свободной льняной рубахой и без того отчетливо просматривались маленькие острые груди.

Ки отвел глаза, внезапно устыдившись своего пристального взгляда. Мысль о том, как изменилось ее тело, все еще вызывала у него болезненные чувства.

Айя и Аркониэль стояли рядом со жрецами у тронного возвышения, все еще в грязных одеждах. Да, они помогли одержать победу в сражении, но теперь Ки знал правду. Вся эта ложь была делом их рук.

Церемония казалась нескончаемой, звучали все новые клятвы и заверения. Пытаясь проникнуться всеобщей радостью и ликованием, Ки изучал взглядом толпу, но мог думать лишь об одном: каким юным, хрупким и отважным выглядел измученный Тобин… то есть Тамир.

Снова и снова он повторял в уме незнакомое имя, надеясь привыкнуть к нему. Он собственными глазами видел доказательства того, что перед ним женщина, но все еще не мог уместить это ни в голове, ни в сердце.

«Я просто устал».

Неужели прошла всего неделя с того дня, как они отправились в Атийон по приказу короля? Всего неделя с тех пор, как он узнал правду о Тобине, своем лучшем друге, своем названом брате?

В глазах внезапно защипало, Ки сдержал предательские слезы. Его друг больше не Тобин. Вот она стоит прямо перед ним, и он чувствует себя так, словно Тобин умер.

Ки скосил глаза на Фарина, надеясь, что учитель не заметил его слабости. Фарин, его наставник и второй отец, как следует врезал Ки в ту ночь по дороге в Атийон, когда тот ударился в панику. Ки это заслужил, и он был благодарен Фарину за наказание. Однако он быстро пришел в себя, когда вместе с Фарином и Лисичкой несколько дней спустя стоял рядом с Тобином, а тот вырезал из груди кусочек кости Брата — а вместе с ней сбросил с себя магию и чужую кожу и призвал мистический огонь, сжегший его мужское обличье. С ужасом наблюдали они за тем, как Тобин истекал кровью и горел в белом огне, но чудесным образом умудрился остаться в живых и, как змея выскакивает из прошлогодней изношенной шкуры, выскочил из колдовской плоти, превратившись в эту бледную девушку с ввалившимися глазами.

Церемония наконец завершилась. Гвардейцы Фарина и новый отряд телохранителей сомкнули ряды перед ними. Стоя рядом с Тамир, Ки заметил, как она слегка покачнулась, спускаясь с тронного возвышения, и бережно подхватил ее под локоть.

Тамир оттолкнула его руку, но тут же сдержанно улыбнулась, давая понять, что отказалась от помощи лишь из гордости.

— Позволишь нам проводить тебя в твою прежнюю комнату, твое высочество? — спросил Фарин. — Ты сможешь отдохнуть там, пока для тебя не подготовят другие покои.

Тамир благодарно улыбнулась ему.

— Да, спасибо.

Аркониэль хотел пойти следом, но Айя остановила его, а Тамир не оглянулась и не позвала их с собой.

Коридоры дворца были битком набиты ранеными. В воздухе стоял тяжелый запах крови. Рыбные садки, устроенные в полах, порозовели. Повсюду хлопотали целители-дризиды, но слишком многие нуждались в их искусстве, и на всех просто не хватало рук. Тамир с грустью смотрела по сторонам, пока они быстро шли по коридорам, и Ки догадывался, о чем она думала. Все эти солдаты сражались под знаменем Эриуса и пострадали за Эро. Но многие ли захотят биться за нее? И сколько воинов сейчас готово встать под ее знамя?

Добравшись наконец до своей прежней комнаты, она сказала:

— Фарин, поставь тут стражу, пожалуйста.

Ки замялся, топчась на месте: он думал, что Тамир оставит и его за дверью, но она развеяла его сомнения острым взглядом, и Ки вошел следом за ней в разгромленную комнату, бывшую когда-то их общим домом.

Как только за ними захлопнулась дверь, Тамир прислонилась к ней спиной и неуверенно рассмеялась.

— Наконец-то свободна! По крайней мере, на время.

Этот голос все еще вызывал у Ки дрожь. Тобину не исполнилось и шестнадцати, его высокий мальчишеский голос пока не начал ломаться. И голос Тамир, хотя и охрипший после сражения, звучал точно так же. В сгущающихся сумерках она выглядела как прежний принц Тобин, с длинными черными воинскими косами, падавшими вперед по обе стороны лица.

— Тоб? — Старое имя слетело с губ Ки помимо его воли.

— Ты не можешь больше называть меня так.

Ки услышал в ее голосе отзвук своего собственного смущения и хотел было взять ее за руку, но она быстро прошла мимо него и подошла к кровати.

Никидес лежал так, как они его оставили, все еще без сознания. Его светлые, песочного цвета волосы, влажные от пота и крови, прилипли к щекам, а повязка на боку засохла и почернела, но дыхание юноши было ровным. Маленький паж Тамир, Балдус, спал, свернувшись у ног Никидеса.

Тамир положила ладонь на лоб Никидеса.

— Как он? — спросил Ки.

— В лихорадке.

— Главное, что живой.

Из девятнадцати компаньонов принца Корина пятеро были убиты, а остальные исчезли, кроме Ника и двух оруженосцев. Танил был так тяжело ранен пленимарцем, что выжить мог только чудом. Лисичка, похоже, все еще искал смерти, не желая надолго пережить Орнеуса, своего погибшего господина, но при этом вышел из всех сражений без единой царапины.

— Надеюсь, Лута и Бареус живы, — пробормотал Ки, гадая, где сейчас их друзья. Он сел на пол и запустил пальцы в спутанные волосы. Они здорово отросли за зиму. Тонкие каштановые косы, обрамлявшие лицо, достигали груди. — Как ты думаешь, где сейчас Корин?

Тамир уселась рядом и покачала головой.

— До сих пор не могу поверить, что он сбежал из столицы!

— Все говорят, это Нирин его заставил.

— Я знаю, но почему Корин позволил этому мерзавцу собой командовать? Он ведь всегда терпеть не мог Нирина, как и все мы.

Ки промолчал, оставив при себе горькие мысли. С того самого дня, как они встретились с Корином, Ки видел слабость наследного принца, видел так же ясно, как Тамир видела в нем доброту. Это было похоже на полоску дурного сплава в хорошем мече, такой меч всегда может подвести в битве. Пусть в Корине текла королевская кровь, но Корин был трусом, а это непростительно для воина… или для короля.