– По тебе не видно.
Жан-Поль обладал способностью всегда прекрасно выглядеть. Сегодня он выглядел как ковбой: джинсы, заправленные в сапоги с короткими голенищами, пестрая, клетчатая, расстегнутая на груди хлопчатобумажная рубаха. Ему было уже за сорок, но выглядел он гораздо моложе, особенно в таком легкомысленном наряде.
– Не видно? А если нюхнуть?
Он приподнял руку, и она сунула нос ему под мышку, глубоко втянув в себя терпкий запах его тела, смягченный ароматом туалетной воды.
– Ох, как же хорошо, – простонала она с закрытыми глазами. – Чудо!
Он обнял ее за бедра и посадил к себе на колени.
– Ma petite sorcière![7]
Она открыла глаза, и его красивое лицо оказалось совсем близко.
– Что значат эти слова?
– То, что ты – девочка-колдунья.
– Вовсе нет! Никто обо мне ничего подобного не говорит.
– Ты даже не даешь мне снять сапоги!
– Наоборот! Я помогу тебе это сделать!
– Нет, сначала разденься ты!
Он стянул с нее пуловер и стал теребить застежку бюстгальтера.
Она предоставила ему полную свободу действий, чувствуя, что это доставляет ему удовольствие. Его загорелые руки были теплы и сухи.
– Как же ты хороша! – благоговейно произнес он, обнажив ее белую грудь.
Она едва удержалась, чтобы не сказать: «Да, грудь – это лучшее, что у меня есть», но прикусила язык, зная, что некоторых тривиальностей он терпеть не может.
Раздевая друг друга, они блаженствовали от этой игры, ласкали, целовались и, наконец, приземлились на шелковистом индийском ковре, где ими полностью овладела страсть. А потом они замерли в крепком объятии и так лежали, пока не успокоилось учащенное биение их сердец.
– Что же это ты со мною делаешь?! – произнес он наконец. – Мне кажется, я похож на спустившегося с гор лесоруба.
Она, не отвечая ни слова, покрыла нежными короткими поцелуями его грудь, украшенную тонкой полоской чуть вьющихся от пупка до шеи волос.
– Лесорубы, как спустятся с гор, так и заваливают своих жен, не успев даже снять рюкзаки, – продолжал он.
Ей хотелось сказать, что это сравнение не выдерживает критики по многим пунктам, но она только тихо рассмеялась.
– А теперь, – неожиданно добавил он, – мне есть хочется.
– У меня здесь только кое-что, ты ведь знаешь… Он не дал ей договорить.
– Поесть у тебя всегда нечего, ma petite. Другая бы приготовила симпатичный маленький обед.
Это замечание задело ее. «Другая…» Конечно, Катрин не сомневалась, что в его жизни было много женщин, но говорить на эту тему она не хотела, не собиралась ни о чем спрашивать, даже думать об этом.
– Мне очень жаль, – тихо сказала она и тут же мысленно спросила себя, почему не позаботилась об обеде.
Но ведь он так импульсивен, что приспособиться к нему непросто. Иногда, не принимая никаких возражений, ведет ее в ресторан, иногда вообще есть не хочет или уверяет, что должен соблюдать пост. Угодить ему трудно. Поэтому Катрин уже приучила себя быть готовой ко всяким неожиданностям. Однажды она, желая доставить Жан-Полю особую радость, встретила его в неглиже, но это имело совершенно противоположный эффект. А теперь вот с обедом…
– Ты уже прощена, – великодушно сказал он.
– Если хочешь, то в следующий раз…
Он нежно потрепал ее иссиня-черные волосы.
– Держу пари, ты совсем не умеешь готовить.
– Да, не очень, – согласилась она, – но все же умею делать очень вкусные гренки с ветчиной и сыром. Ты любишь такие блюда?
– Это смотря как приготовлено…
– Вот в этом ты человек нелегкий, – вздохнула она. – Никогда не угадаешь, чего тебе захочется, а уж сюрпризов ты вообще не понимаешь и не принимаешь.
– Так ведь именно неожиданности и интересны, разве нет?
У нее мелькнула мысль, что их отношения могли бы быть и гораздо уравновешеннее. Она бы многое отдала за то, чтобы точно знать, к чему ей надо быть готовой. Насколько приятнее были бы их встречи, если бы он предупреждал о своем приезде хотя бы за пару дней. Но настроение Катрин было сейчас не таким, чтобы жаловаться, да к тому же она чувствовала, что это не ко времени. Поэтому ограничилась словами:
– Ты – самый интересный человек, какого я знаю. И это не было ложью.
– Сердце мое! – Он еще крепче прижал ее к себе, и она было подумала, что любовные игры начнутся заново.
Быть может, такими и были его намерения… Но вдруг он молодцеватым прыжком вскочил на ноги.
– Поиграли и хватит, – решил он. – Теперь будем готовить еду.
Она распрямилась.
– Но я не очень-то много…
– …Захватила с собой еды, – продолжил он ее слова. – А бравый Жан-Поль это предвидел. Поэтому сам притащил тебе кое-что вкусненькое.
– Вот как? – спросила она, ожидая продолжения. Он протянул ей обе руки и помог встать на ноги.
– Фартук мне, – распорядился он.
К счастью, на кухне в одном из ящиков лежал чистый фартук. Уже вытаскивая и разворачивая его, чтобы определить, подойдет ли Жан-Полю, она раздумывала, как же одеться ей самой. Чтобы прикрыть наготу, фартука было мало, а шелковая утренняя юбка не для кухни. И тут она с облегчением вспомнила, что в гардеробе, кажется, еще с лета висит простое хлопчатобумажное платье. Не выпуская из рук фартука, она заглянула в спальню, нашла платье, натянула его через голову и откинула волосы за спину.
Жан-Поль прошел в кухню и открыл сумку-термос, вынутую из чемодана-рюкзака.
– Ну так где же… – собрался посетовать на ее нерасторопность Жан-Поль, но, увидев Катрин, прервал себя на полуслове. – Отлично!
Она повязала ему фартук. Оказалось, что если не делать бантик, а закрепить лямки простым узлом, то их длины хватит и на его рост. Даже в женском фартуке Жан-Поль нисколько не утратил своей мужской привлекательности.
– Всегда бы тебе так одеваться, – заметил он, посмотрев на Катрин.
Она бросила взгляд на едва укрывавшую ее одежонку и рассмеялась.
– Вряд ли это возможно.
– А ты в этом платьишке ну просто une tout petitefille… Совсем-совсем маленькая девчушка, – перевел он.
– Увы, это уже далеко не так.
Ей было любопытно узнать, чем он занят, и она попыталась украдкой бросить взгляд через его плечо.
– Что же это ты все-таки нам принес?
Он вытащил из пакета какой-то толстый черный комок, положил его на ладонь и показал ей.
– Voila![8]
Она взглянула с недоумением.
– Une truffe… Тебе такая вещь известна?
– Нет, – пришлось признаться Катрин.
– Трюфель, – перевел он. – Из местности, носящей название Перигор. Нечто совершенно особенное, только для тебя и для меня! Я сам его нашел.
Она знала, что трюфели скрыты довольно глубоко в земле и что их чуют только свиньи или специально выдрессированные для этого собаки. Поэтому Жан-Полю не поверила. Но если это и был маленький обман, то ее это вовсе не рассердило, ведь Жан-Поль всегда хотел придать вещам какую-то особую прелесть, что ему обычно и удавалось.
– Это же чудесно! – воскликнула она, очень довольная и тронутая его вниманием.
– Naturellement,[9] я знал место, где его искать – под определенным дубом на участке мсье Гравинака, моего хорошего друга. Так что поиски не составили труда.
«Интересно, правда ли это?» – подумала она.
– А знаешь ли ты, что именно этот truffe является поистине singularité?[10]
– Откуда же мне знать?
– Могла бы догадаться!
– Это слишком трудно.
– Первые трюфели появляются обычно в декабре, а вот этот – совсем особый, очень ранний, осенний, очень-очень редкий. У тебя в доме херес есть?
Катрин была рада, что может ответить на этот вопрос утвердительно, и приняла решение всегда иметь какой-то запас алкогольных напитков.
– А бульон?
Она выдвинула ящик стола и стала рассматривать лежащие там пакеты.
