– Я об этом вовсе и не думала, – проговорила Катрин.

– Нет, не звонил. А если бы и звонил, я вовсе не стала бы немедленно тебе с этим навязываться, поскольку ты все равно не собираешься с ним разговаривать.

– Ладно, все в порядке, мама.

Катрин пошла в свою комнату распаковывать вещи. Утром она действительно была рада, что скоро вернется домой. Во всяком случае, думалось ей, ее отъезд из Гамбурга напоминал бегство. А теперь ею овладело такое ощущение, словно потолок ее маленькой комнаты, такой уютной, навис у нее прямо над головой.

Почему она не осталась в Гамбурге независимо от того, желал этого Эрнст Клаазен или нет? Она могла бы провести там несколько очень приятных дней, посетить один из тамошних театров, может быть, объехать вокруг порта на экскурсионном катере. Почему бы и нет?

А теперь эта возможность упущена. У нее фатальный удел упускать все лучшие шансы в жизни. Видно, так уж ей на роду написано – сидеть между матерью и дочерью до самой смерти.

А что в этом такого уж скверного? Разве ей здесь плохо? В сущности, трудно представить себе лучшую жизнь. Есть все основания быть довольной.

Впрочем, ее желудок явно доволен не был. Он взбунтовался уже после первых же проглоченных кусочков жаркого.

– Что с тобой? – спросила мать. – У тебя вид, будто ты жуешь не мясо, а смесь сена с резаной соломой.

– Просто аппетита нет. Видно, слишком плотно позавтракала.

– И с тех пор ни разу не перекусила? Ничего удивительного, что в желудке у тебя революция.

– Может, ты и права, – послушно сказала Катрин, хотя знала, что объяснение матери никак не соответствует истине. Но ведь Катрин и сама еще не смогла разобраться в том, какими правилами руководствуется ее желудок, то доставляя ей мучения, то вновь приходя в совершенно нормальное состояние. Катрин опасалась, что так никогда и не постигнет эту тайну.

Был субботний полдень, скоро предстояло закрывать лавку до понедельника. Хельга Гросманн и Катрин вдвоем обслуживали клиенток. Хельга выкладывала одной из них на выбор мотки шерсти, а Катрин объясняла другой особенности некоторых образцов моделей.

Тут входная дверь лавки отворилась, и появился мужчина.

– Добрый день, любезные дамы, – приветствовал он присутствующих звучным голосом.

Катрин и Хельга подняли голову, обе клиентки также повернулись к вошедшему. Катрин вцепилась в стойку, словно боясь упасть. Это был Жан-Поль Квирин.

– Начинается разбойное нападение, – провозгласил он, показывая улыбкой, что шутит.

Клиентки одобрительно рассмеялись, глядя на него с удивлением. Он был очень элегантен в своей бежевой синтетической куртке, с высоко поднятым воротником, под которой виднелись светлый костюм и коричневая рубашка с галстуком кукурузно-желтого цвета. Свою мягкую шляпу он при входе снял и теперь держал в руке. Чемодана-рюкзака при нем на этот раз не было. Клиентки невольно отступили в сторону.

Хельга Гросманн приподняла свои тщательно выщипанные брови.

– Что прикажете, милостивый государь?

– Мама, – с трудом произнесла Катрин, – это Жан-Поль Квирин.

Жан-Поль победоносно улыбнулся, глядя на Хельгу.

– Мы с вами знакомы, милостивая государыня, по многочисленным телефонным переговорам.

– Жан-Поль, – сказала Катрин, – ты же видишь, мы заняты.

– О, я охотно подожду, – заявила более молодая из клиенток.

– Я тоже, – сразу же добавила вторая.

Было ясно, что этот маленький спектакль доставляет им удовольствие и они ожидают новых захватывающих сцен.

– Через пять минут, – строго объявила Хельга, взглянув на свои часы, – мы закрываемся.

– Я всего лишь собирался пригласить хозяек этого предприятия на обед, – галантно сказал Жан-Поль. – Разумеется, вместе с малышкой.

– Благодарю, не стоит, – отрезала Хельга.

– Но это было бы для меня такой большой радостью, милостивая государыня.

– Нет.

Он повернулся к Катрин. Его уверенность в победе улетучилась, уступив место подавленности.

– А ты что скажешь, Катрин?

Он все еще был ей симпатичен, да к тому же вызывал жалость. Она полагала, что столь резкого отпора, какой ему оказала Хельга, он не заслужил. Катрин беспомощно взмахнула руками.

– Я не могу.

– Не объяснишь ли почему?

– У нас в духовке воздушный пирог.

Он хохотнул.

– Да уж, причина куда как уважительная!

Катрин собрала в кулак все свое мужество.

– Ты можешь его тоже попробовать вместе с нами. – Она умоляюще взглянула на мать. – Правда ведь? Хватит на всех.

– Нет, – сказала Хельга Гросманн.

– Ой, мама! – в ужасе вскрикнула Катрин.

– Я не желаю видеть этого человека в моем доме.

– Но наверху мы хотя бы будем без свидетелей и сможем все обговорить спокойно.

– Мне с этим господином говорить не о чем, думаю, что и тебе тоже. – Она снова повернулась к клиентке. – Вам больше нравится этот густой синий цвет, так ведь?

– Я приду еще раз в понедельник, госпожа Лессинг, – заторопилась другая клиентка, поняв, что Катрин не в состоянии что-либо объяснять теперь.

– Но вы, наверное, хотели бы начать работу именно в свободные дни?

– А я сумею уже и так. Для начала свяжу шнурок, которым нужно обтягивать пуловер, чтобы он плотно сидел на фигуре. Итак, значит, до понедельника, госпожа Лессинг. До свидания, госпожа Гросманн. – И кокетливо взглянув на Жан-Поля: – Очень рада была вас увидеть, господин Квирин.

Хельга между тем пришла в себя настолько, что поняла ошибочность своей тактики.

– Разумеется, ты можешь встречаться с кем угодно, когда угодно и столько времени, сколько сочтешь нужным, дорогая, – сказала она, обращаясь к Катрин. – Все это решаешь только ты сама. Но следовало бы подумать, стоит ли овчинка выделки. После всего того, что ты сама мне рассказывала…

– Хватит, мама, прошу тебя!

– Я подожду тебя, chérie, – произнес Жан-Поль. – Подожду в кафе «Хагелькройц». – Он поклонился в сторону прилавка и вышел из помещения.

– Какой дивный мужчина, – заметила остававшаяся еще в лавке клиентка.

– О вкусах не спорят, – парировала Хельга Гросманн.

– Я пойду наверх, – объявила Катрин.

– Мы еще работу не закончили, – резко сказала Хельга Гросманн. – А если ты, вопреки моему доброму совету, хочешь пойти к нему, то не следует, по крайней мере, так торопиться. А то у него сложится впечатление, что ты несешься за ним во весь опор.

Катрин мечтала избавиться от этих наставлений и уйти. Но потом подумала, что несколько минут ничего не решают. Не сказав больше ни слова, она принялась убирать товар.

Последняя клиентка наконец удалилась, и Хельга заперла дверь лавки.

– Я действительно не могу тебя понять, дорогая, – заявила она.

– Бывает, – ответила Катрин, не поднимая глаз.

– Ты была так решительно настроена покончить с ним раз и навсегда, ты давала зарок никогда его и близко к себе не подпускать. И вот, стоит ему только явиться сюда, и ты уже не можешь устоять.

– Я могу устоять, мама.

– Но ты ведь бежишь к нему.

– Не бегу, а иду.

– Можешь ли ты мне привести хотя бы одну разумную причину того, что ты делаешь?

– Я считаю, что он поступил трогательно, специально приехав сюда, чтобы встретиться со мной.

– Что в этом трогательного? Просто он не может вынести, что ты оставила его с носом. Эту тему мы пережевывали уже неоднократно. Он хочет помириться, чтобы потом самому получить возможность указать тебе на дверь.

– Откуда все это тебе так точно известно?

– Я знаю мужчин.

– Вот как? Правда? Насколько мне известно, ты знала в жизни всего двух мужчин, и с обоими ничего не получилось.

– Это ты испортила мои отношения с Карлом.

– Если вам обоим эти отношения были бы действительно дороги, он бы так скоро от них не отказался, а ты бы не послушала моих возражений против вашего брака.

– Я отказалась от него ради тебя.

– Пусть так. Может быть, ты совершила ошибку, а может быть, и нет. Во всяком случае, это – старая история, и, по-моему, пора наконец ее забыть. Но уж я-то из-за тебя от Жан-Поля не откажусь.