– Я-то в порядке…

– А Урюк?

– По-моему, стал зомби. А как по-вашему, профессор?

Иван Аркадьевич все это время смотрел на меня пристально, я бы даже сказал изучающее, словно на редкую разновидность… хм… короче, разновидность.

– Профессор, – окликнул его Марек. – Ну что? Урюк готов?

– А? Урюк? Сейчас взгляну…

Иван Аркадьевич с видимым усилием отвел от меня взгляд и попытался подойти к Витьке. Но тот разразился особенно громким рычанием, категорически отказываясь добровольно сотрудничать с нами. Профессор отшатнулся и вынес вердикт:

– Он, безусловно, утратил личность. Хотя царапина еще кровоточит, – значит, до полного перехода организма в режим «зомби» дело не дошло.

– То есть его сердце пока бьется? – уточнил я.

– Да. Но продолжаться это будет недолго…

– Сколько именно? – перебил Марек.

– Чтобы ответить на ваш вопрос с точностью до секунды, молодой человек, мне надо знать кое-какие характеристики…

– Док! – взмолился я. – Сколько?

– Ну… Думаю, минут пять, пять с половиной максимум.

– Так… – Марек посмотрел на висящие на стенке часы, засекая время. – Бедуин, давай скорее! Приказывай Урюку разминировать нас!

Ага, легко сказать… А как это сделать? Витек и не думает слушаться меня.

Иван Аркадьевич понял мое томление.

– Не получается, да? – спросил он.

– Никак. Хоть ты тресни! Пробовал и так и сяк…

– Чего?! – вылупился Марек. – Опаснейшего живоглота взглядом остановил, как котенка, а с этим мешком дерьма справиться не можешь?! Хреновый из тебя мутант получился, Бедуин, вот что я тебе скажу!

– Мутант? – переспросил профессор. – Почему мутант?

– Долго рассказывать, – отмахнулся я.

– А у нас как раз есть пять минут до… хм… взрывов, – хладнокровно заявил профессор, – так что рассказывайте.

– Да рассказывать почти что нечего. Год назад накрыло меня, Потапа и еще троих стажеров возле «Октябренка». Аномалия какая-то с ка-излучением, мать ее… Короче, ребята погибли, Потап стал зомби, а я… И сам не знаю толком, кто я. Вернее, кем стану – то ли изгоем, то ли шептуном…

– Короче, тварью, мутантом АТРИ, – бесцеремонно перебил Марек. – Бедуин, может, хватит сопли жевать? Успеешь себя пожалеть, когда выберемся отсюда. Мы с тобой завалимся в «Козью морду», закажем целую цистерну водки и будем тебя жалеть, ладно? А пока давай, бродяга, напряги мозги. Или что там у тебя в черепке. Думай, что нам делать, шевелись. Ну!

– Знаете, Бедуин, могу дать вам один совет, – заговорил профессор. – Иногда профессиональные гипнотизеры, чтобы «зацепить» подсознание пациента, делают так: повторяют его позу, выражение лица, воспроизводят ритм дыхания…

– Да Урюк уже почти не дышит, – возразил я.

– Вот именно. Значит, и вам надо задерживать дыхание.

– И рычать, как он? – съязвил я.

– И рычать, – совершенно серьезно ответил профессор.

– Бедуин, попробуй, как он сказал. Ведь всего три минуты до взрыва осталось! – не выдержал Марек.

Я сел напротив Урюка, поджал колени и зарычал, оскалив зубы. Мой взгляд уперся ему в переносицу… вначале… а потом я словно «провалился» куда-то. Хотя ясно куда – в подсознание Урюка, туда, где он все еще оставался человеком, растерянным, испуганным, непонимающим, что происходит, и отчаянно нуждающимся в помощи.

– Витя, я помогу тебе, – пообещал я. – Слушайся меня. Делай все, как говорю.

– Д-да… Да! – откликнулся зомби.

– Встань. Подойди к профессору и сними с него пояс с взрывчаткой.

– Не… помню… как…

– Не страшно. Слушайся меня и делай все последовательно. Для начала подойди к профессору, присядь на корточки и погляди в то окошечко… Хорошо, молодец. Теперь скажи громко слово «оттепель».

Щелкнул переключатель взрывателя, отключая адский механизм. А спустя мгновение раскрылась и застежка пояса.

– Уф! – не удержался профессор.

– Витя, теперь подойди к Мареку, – размеренным спокойным голосом приказал я.

– Скорее, Бедуин, – поторопил напарник, не сводя взгляда с настенных часов. – У нас с тобой на двоих осталось полторы минуты!

Я машинально начал торопиться и тут же почувствовал, как Урюк выходит из-под контроля. Чудовищным усилием воли остановил себя, заставил забыть о времени.

– Витя, подойди к Мареку. – Мой голос вновь приобрел спокойные, даже несколько тягучие интонации.

– Скорее, скорее, – торопил Марек.

Мне стоило большого труда не слушать его бормотание.

– Погляди в окошечко, скажи «оттепель».

Щелк – слетел и второй пояс. Остался последний – на мне.

– Тридцать секунд, Бедуин! – почти простонал Марек.

– Уходите и заприте дверь. Стекло должно выдержать взрыв, – сказал я.

Марек и профессор колебались полсекунды, не больше, а потом наперегонки бросились к выходу.

– Витя, подойди ко мне, – ровным голосом скомандовал я.

Но на этот раз Урюк не послушался. Он как-то странно дернулся, покачнулся и повалился на пол, будто смертельно устал.

Так… Похоже, сердце Витька только что перестало биться, а значит, мне хана – расположенный у него на груди датчик прекратил посылать сигнал на детонатор, взрывной контур того и гляди замкнется и…

Словно в ответ, лампочка на моем поясе замигала красным, сообщая, что взрыватель перешел в активное положение. Насколько я знал подобного типа устройства, до взрыва осталось ровно десять секунд.

– Витя, сядь, – произнес я и сам удивился, насколько спокойно прозвучал мой голос. – Открой глаза… Посмотри в окошечко… Нет, глаза не закрывай!.. Хорошо… Теперь громко и отчетливо скажи…

– Оттепель, – послушно повторил Урюк.

Мне показалось, что он опоздал и детонатор вот-вот сработает, потому что щелчка переключателя не было слышно целую вечность. Но вот красная лампочка сменилась зеленой, а потом погасла совсем. Взрывное устройство дезактивировалось. А мгновение спустя раскрылась и застежка пояса.

УФ!!!

Мои ноги тряслись, по лицу катились ручьи пота. Я был мокрый, как мышь под метлой, дышал часто и тяжело, будто только что толкал битком набитые грузовые вагоны от Владивостока до Калининграда и обратно. Сил у меня не оставалось даже на то, чтобы поковыряться в носу.

Урюк тотчас вышел из-под контроля, заревел и попытался выхватить из кобуры «беретту». Он полностью утратил разум, превратившись в настоящего, стопроцентного зомби, и теперь испытывал чистую, не замутненную рассудком ненависть к живому человеку, то есть ко мне.

Из последних сил я поковылял к выходу. Марек увидел через стекло, поспешно распахнул дверь, помог мне выйти и успел задраить створку до того, как Урюк начал стрелять.

– Чего с ним делать-то? Пристрелить? – спросил Марек, кивая на свежеиспеченного зомби. – А, Бедуин?

– Погоди, я пока не в состоянии соображать.

– На, хлебни. – Напарник протянул мне флягу с водкой.

Профессор тоже подошел и принялся сканировать меня взглядом, бормоча себе под нос что-то вроде: «Странно… Очень странно…»

Я сделал огромный глоток, поперхнулся, закашлялся, потом выпил еще. Сел на стул, вытянул ноги и блаженно прикрыл глаза.

Эх, хорошо… Жить хорошо!

Марек пристроился на соседний стул, забрал у меня флягу и тоже глотнул.

– Ну и дела… Попадал я в переделки, но чтоб в такую… – Он покрутил головой, весело посмотрел на профессора и предложил: – Иван… как вас там… Аркадьевич… давайте, глотните и вы прозрачненькой. Отходняк легче пойдет.

– Спасибо, молодой человек, я не пью. А отходняк, как вы изволите выражаться, привык заглушать работой… Господин Бедуин, вы позволите взять у вас кровь и слюну на анализ? Тут в шкафу есть кое-какие спецсредства…

– Валяйте, если охота, – разрешил я.

Все равно теперь у нас полно времени, пусть развлечется профессор, а мы с Мареком пока дух переведем. Кстати, о Мареке…

– Слушай, а почему ты против Урюка пошел? – задал я не дававший мне покоя вопрос. – Не поверил переписке на КИПе?

Напарник искоса взглянул на меня, усмехнулся: