Я не понял, терял ли он сознание в полете, но приземление наше было схожим – сквозь «хвойные лиственничные тормоза». Потап проломил ветки дерева, грохнулся оземь и остался лежать неподвижно. Я пополз к нему, с тревогой гадая: жив он или?..

Потап шевельнулся, попытался встать на четвереньки, помотал головой и улегся обратно на землю.

– Леха, – окликнул я.

– Чего?

– Живой?

– Пока не знаю. Лежу вот и думаю: живой или нет?

– Ну и шутки у тебя, – возмутился я.

Он сел, сморщился и прижал руки к голове, словно та кружилась или болела.

– Потап, что с головой? – забеспокоился я.

– Не знаю… Странное ощущение… Наверное, просто оглушило.

– А в остальном? Руки-ноги целы? Ребра? Почки?

– Вроде все при мне, ничего не потерял, – откликнулся Потап. – А у тебя?

– Руку вывихнул, когда приземлялся. А так порядок. Это все ерунда, Леха. Ты лучше на юго-восток посмотри…

– Останкинский шпиль! – обрадовался Потап. – Мы в АТРИ, Серега! Выбрались, все-таки выбрались…

Ушастик на заплетающихся ногах направился к нам. Его шатало, будто пьяного.

Я посмотрел на солнце, прикидывая время. До вечера осталось часа три, не больше.

– Давайте останемся здесь до утра. Нужно хоть немного очухаться. Поспать. «И хорошо бы поесть и попить», – последние слова я вслух не произнес, но рысенок «услышал» и их.

«Вон лежит пища», – он указал взглядом на мертвую тушу секача.

Я покачал головой. Не знаю, какой из миров породил этих чернозубых монстров – АТРИ или параллельный, но мясо может быть радиоактивно или ядовито. В любом случае не стоит рисковать.

«Есть вода», – продолжал Ушастик.

– Где? – заинтересовался я. По реке или ручью можно будет уточнить наше местонахождение.

– Что «где»? – не понял Потап.

– Секалан унюхал воду.

– А ты откуда знаешь?

– Долго объяснять. Ушастик, где вода?

«Там». – Звереныш повернул морду в сторону видневшегося невдалеке пологого спуска то ли в низину, то ли в овраг.

– Ну что, Леха? Пойдем, посмотрим на эту воду? – спросил я. – Или все же переночуем здесь, а уже утром…

– Пойдем сейчас, – решительно перебил Потап. – У подножия Золотого гольца не лучшее место для ночевки. Мало ли что тут ночью творится…

Ушастик жалобно посмотрел на кабанью тушу и облизнулся. Недоеденный кусок он потерял при бегстве, и теперь уходить от еды ему не хотелось.

– Иди поешь, – разрешил я. Все равно, прежде, чем двигаться дальше, мне надо было вправить сустав и перемотать соскочившую шину. Да и Потапу нелишним будет хоть немного прийти в себя.

Спуск и в самом деле привел нас к широкому быстрому ручью, берега которого густо заросли осокой. Все водоемы в АТРИ, независимо от глубины и протяженности, имеют повышенный радиационный фон, так что пить воду или долго купаться в них вредно для здоровья, но быстро перейти вполне можно. Мы, конечно, нахватаемся рентген, но их количество вряд ли превысит допустимую для человека норму.

Мы с Потапом остановились в десяти шагах от воды, настороженно оглядывая окрестности. Я посмотрел на рысенка, но тот был спокоен. Значит, «пахучих» живых существ поблизости нет. И на том спасибо. А как тут дела обстоят с областями измененного пространства? На первый взгляд, все чисто.

– Перейдем вброд? – спросил Потап.

– Давай рискнем.

– Только я первый, – сказал Потап.

Но секалан опередил его – бодро рванул к воде, остановился, принюхиваясь. Мы с Потапом внимательно наблюдали за неожиданным «маркером». Ушастик вошел в ручей, полакал воду, обернулся к нам.

«Пейте, вода безопасна», – подумал зверь.

– Это для тебя, – забывшись, я возразил вслух. – А для нас нет.

– Не понял. – Потап удивленно посмотрел на меня. – Ты чего сейчас сказал?

– Да это я так… Сам с собой… Не обращай внимания.

Ушастик по очереди оглядел нас с Потапом, будто сравнивал, а потом вопросительно уставился на меня: «Почему ты все время думаешь о нем, как о себе? Вы с ним разные. Ты – другой…»

«В смысле?» – на этот раз я решил обойтись без слов, просто подумал.

Рысенок замялся, будто не знал, как объяснить.

«Ты – такой, как я. А он нет», – наконец прозвучал ответ.

У меня внутри вдруг что-то оборвалось. Сразу вспомнилась атака ка-волн возле «Октябренка». Я тогда выдержал ее, сумел сохранить рассудок. Остался самим собой… Или… Или все же изменился?..

Я растерянно уставился на секалана. Уж не намекает ли этот ушастый урод, что я стал таким же, как он, – мутантом?! А Потап? Он тоже побывал под ка-излучением, а такое не проходит бесследно…

– Серега, с тобой все в порядке? – забеспокоился Алексей. – В последнее время ты какой-то странный.

– М-да… Слушай, Леша, а если бы ты вдруг понял, что я превращаюсь в зомби, меченосца или другого мутанта. Что бы ты сделал?

– «Выстрел милосердия», – без колебаний ответил Потап.

Я вздрогнул и поглядел на него:

– Ты серьезно?

– Да. Это правильнее, чем жить безмозглым кровожадным уродом. Так что если такое случится со мной, то «выстрела милосердия» я буду ждать от тебя. Договорились?

Я промолчал, но Потап, к счастью, не заметил паузы.

Ранним утром мы вышли наконец к лагерю ученых. Его прозвали Стрелкой из-за высокого флагштока с флюгером соответствующей формы, который фиксировал направление ветра. Некогда задуманный как временный палаточный городок, ныне лагерь превратился в настоящее поселение из сборных двухэтажных домов, окруженное двойным бетонным забором с колючей проволокой, пулеметными дотами и вышками с часовыми. Кроме того, поселение опоясывалось открытым трехсотметровым пространством. Все деревья и кусты здесь тщательно вырубались, так что подойти к охраняемой территории незамеченными мутанты или мародеры не имели возможности. Короче, настоящая маленькая крепость, которую охраняли подразделения внутренних войск. По долгу службы мне не раз приходилось бывать на Стрелке, так что знакомых хватало и среди «ботаников», и среди «вояк».

Мы остановились в тени вездесущих лиственниц перед тем самым открытым пространством. Вольно или невольно, но я встал так, чтобы деревья закрывали нас от часовых. Рядом со мной застыл Потап. Он вообще последние часы вел себя странно: то и дело впадал в прострацию, не отвечал на вопросы и повторял, как тень, все мои движения.

Ушастик, напротив, после блокпоста словно ожил. Его регенерация полностью завершилась. Рысенок был сыт, здоров и доволен жизнью. Я чувствовал: секалану до чертиков нравится его новая стая, то есть мы с Потапом. Звереныш искренне собирался провести с нами остаток своих дней. Жаль, что это невозможно – нам придется расстаться. Причем прямо сейчас…

Ушастик встрепенулся и недоуменно уставился на меня.

«Тебе на Стрелку хода нет», – пояснил я.

«Почему?»

«Там ученые. Они станут проводить с тобой опыты».

Рысенок наклонил голову, пытаясь осознать, что я имею в виду. Он не понимал слов как таковых – воспринимал образы, эмоции. Такие понятия, как «ученые» и «опыты», были ему незнакомы. Я напряг воображение, представил операционный стол, на котором лежит связанный секалан. Рядом стоит человек со скальпелем и собирается порезать рысь.

Ушастик тревожно дернул ушами – картинка ему не понравилась.

«Ученые убьют меня?»

«Не знаю. Но, скорее всего, да. Не стоит рисковать».

Я спохватился и покосился на Потапа. Но тот стоял абсолютно безучастный и никак не реагировал на наш разговор, будто оглох.

«Ты защитишь меня!»

Я отрицательно покачал головой: «Не получится. Как бы мне самому не оказаться в скором времени на том самом операционном столе. Вдруг я на самом деле мутант?»