Идти было тяжело – ноги разъезжались на мокрой земле, проваливались по щиколотку в лужи. Ступать приходилось очень осторожно, обдумывая каждый шаг, чтобы как можно меньше тревожить сломанную ногу. Моя палка-костыль то и дело увязала в грязи, и чтобы вытащить ее, приходилось прикладывать усилия. Свет от факела больше мешал, чем помогал, – метался из стороны в сторону, создавая причудливые тени, затрудняя осмотр. И все же я, как мог, старался прибавить шагу – сзади слышались звуки яростной борьбы панцирных собак с хуги, подгоняя почище плетки.

Постепенно местность стала уходить вниз, деревья поредели, а потом и вовсе остались позади. Мы вышли на берег старицы – старого русла реки – широкой полосы земли, лишенной всякой растительности и покрытой коркой засохшего ила.

Я остановился, в первый момент и сам не понимая почему. Вроде старица как старица. В АТРИ они не редкость – после столкновения двух миров многие ручьи и речушки ушли под землю или поменяли русло.

Короче, вроде все то же, да не то…

Потап замер в трех метрах сзади, стоял молча, отлично зная, что ведущего нельзя ни поторапливать, ни отвлекать ненужными вопросами.

Я снова вгляделся в пространство перед собой и внезапно понял, что именно меня напрягло – вода, вернее, ее отсутствие…

Когда река меняет русло, старица первое время напоминает заиленное озерцо, затем мелеет, зарастает травами, превращаясь в сырой луг или болото. Бывает, что и засыхает – в особо жарких районах или знойным летом. Короче, старица может выглядеть, как та, что сейчас перед нами, – лишенная растительности полоса земли. Но после прошедшего ливня покрывающий ее ил должен был превратиться в раскисшую грязь с большими и маленькими лужами. Русло же этой старицы выглядело неправдоподобно сухим – даже засохшим, напоминая растрескавшуюся корку, вроде среднеазиатского такыра.

– По ходу притопали, Потап. Область измененного пространства, мать его, – выругался я.

– Как думаешь, аномалия барическая или метео? – уточнил он.

– Это «Поцелуй Борю в зад».

Так на егерском жаргоне называется «Полоса барического взрыва», сокращенно ПБВЗ – весьма неприятная штука, напоминающая по действию барокамеру, в которой какой-то «шутник» выставил давление на максимум.

Аномалия очень коварна – маркером не выявляется, да и приборы не всегда способны ее определить. Нам необычайно повезло, что недавно прошел ливень, и просто немыслимая удача, что аномалия только-только взорвалась, иначе хрен бы мы распознали эту смертельно-опасную ловушку.

Дело в том, что некоторую часть времени аномалия неактивна – через нее можно пройти совершенно спокойно и без последствий. Но периодически происходит резкий скачок давления – тот самый барический взрыв. Если человек или зверь окажется в аномальной зоне именно в такой момент, его разорвет на куски. При таком давлении вода испаряется в один миг, вот почему земля выглядит настолько сухой – из нее буквально выжали воду.

Кстати, во время барического взрыва поднимается резкий шквальный ветер, способный сломать не очень толстое дерево, так что иногда «Поцелуй Борю в зад» можно распознать по переломанным стволам, веткам и кустам. Эта же конкретная аномалия проявила поистине изощренное коварство – спряталась в неглубоком овраге, в русле старицы, по берегам которой много осоки, но нет ни берез, ни ив, ни лиственниц.

– Аномалия сейчас разряжена, – заговорил я, – но мы не знаем, насколько быстро она «заводится» и когда произойдет следующий взрыв. Нужно искать обход.

– «Поцелуй» может быть длиной в несколько километров, – откликнулся Потап.

– А если и так, выбора-то все равно нет. Не пойдем же мы напрямки.

Вернее, можно и напрямки. Дождаться скачка давления – он определяется по тому самому шквальному ветру, а потом быстро перебежать опасную территорию. Если повезет, можно проскочить. Тут все зависит от ширины аномалии и частоты взрывов. И я, и Потап раньше уже проделывали такой трюк. Но сейчас моя нога не оставляла шансов на успех.

– Поищем обход, – согласился Потап. – Как думаешь, где ближе обойти – справа или слева?

Звуки боя собак с хуги тем временем становились все ближе и отчетливее. Сражение явно перемещалось в нашу сторону.

– Пойдем налево… – начал я и осекся – прямо нам под ноги выскочил окровавленный атрийский рысенок. Он тяжело дышал, странно приволакивал задние лапы и вообще выглядел так, словно угодил под автомашину.

Я присмотрелся… Веник тебе в дупло! Похоже, один из хуги со всей дури наступил ему на заднюю часть спины. Странно, что у рысенка не треснул хребет.

Хуги внешне очень похож на йети – снежного человека – этакая волосатая пепельно-бурая «горилла» ростом свыше двух метров и весом килограмм триста, не меньше. Правда, в отличие от земного йети, у хуги не два глаза, а три. Третий расположен точно в центре лба и отличается от остальных – видит не в обычном, а в инфракрасном режиме. Этакий встроенный прибор ночного видения.

Потап машинально прицелился в рысенка из «Грозы».

«Не убивайте! Примите меня в свою стаю!»

Мне показалось или звереныш и в самом деле попросил об этом?!

Наверное, я спятил и умопомешательство продолжало прогрессировать. Я резко ударил по стволу «Грозы», выстрел ушел в сторону. Драгоценный патрон оказался потрачен впустую.

– Ты охренел?! – зарычал Потап.

– Звереныш пригодится нам… – Неужто и впрямь я это сказал?! – У нас сейчас общая цель: унести ноги от хуги. Мы нужны друг другу. У секаланов отменное чутье на опасность. Этот ушастенький будет показывать нам оптимальный путь.

Потап посмотрел на меня и едва удержался, чтобы не покрутить пальцем у виска.

Рысенок сморгнул и вроде как посмотрел на меня с благодарностью. Затем сделал осторожный шаг к «Полосе барического взрыва», понюхал воздух и уверенно направился влево. Я двинулся вслед за ним, Потап замыкал цепочку, все время оглядываясь назад, готовясь пулями встретить хуги. Но те пока были заняты боем с остатками своры панцирных псов.

Судя по остервенелому рычанию, собаки-мутанты сражались яростно, прикрывая бегство своего вожака и нас заодно. Хотя беглецы из нашей троицы получались неважные – у всех проблемы с ногами.

«Вот ведь компашка подобралась, – я хмыкнул. – Калека на калеке… Просто спецназ инвалидов какой-то!»

Лучше всех чувствовал себя Потап. Странно, но он и в самом деле не ощущал боли от впившихся в тело острейших зубов. Шел, правда, слегка приволакивая ногу.

Звуки борьбы постепенно затихали. Не нужно быть провидцем, чтобы предсказать, кто победил – псы или хуги. Ничуть не сомневаюсь: армия нашего нового союзника полегла смертью храбрых – вся, до последней особи. Но и «снежные люди» не станут сразу бросаться за нами в погоню, им потребуется время на регенерацию, ведь песики наверняка покусали их изрядно. К тому же хуги, возможно, захотят насладиться добычей, разведут костерок и зажарят из панцирных собачек шашлык, или что там они готовят из свежего мяса. А может, хуги наедятся до отвала псами и не станут преследовать нас? Мечты, мечты…

На самом деле «снежные люди» никогда не бывают сытыми. Не зря их прозвали именно хуги – в переводе с эвенкийского «голодный». Хотя, на мой взгляд, им больше подходит прозвище «жадный» – типа, что не съем, то понадкусываю.

Обычный хищник убивает ради еды. Тот же секалан или панцирный пес, например. Если они сыты, то нападают в самых крайних случаях – защищая детенышей или территорию. При известной доле везения, осторожности и знания звериных повадок с ними можно разойтись мирно.

Мирно можно разойтись и с волколаком, и с барсуком-мутантом. Но только не с хуги. Как бы много вокруг ни было уже убитой добычи, хуги никогда не упустит возможность свернуть шею еще одной. А лучше нескольким. Он не успокоится, пока не прикончит всех живых, кто окажется в его поле зрения. Вероятно, «голодным» просто нравится убивать…

Даже с покалеченными ногами рысенок двигался быстрее, чем я. И наступил момент, когда он исчез из круга света, который давал импровизированный факел. Произошло это как раз тогда, когда полоса аномалий наконец-то закончилась – дно старицы украсилось раскисшим мокрым илом.