Панические настроения, характеризовавшие обстановку в Зимнем дворце в понедельник 28 августа, постепенно сменились новыми надеждами. Уже к вечеру вторника стало ясно, что угроза миновала. Победители жестоко мстили за свой недавний страх. По всей стране начались расправы над "корниловцами". В Бердичеве были арестованы главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал А. И. Деникин со своим начальником штаба генералом С. Л. Марковым, а также группа других генералов. Аресты прошли в Киеве, Одессе, Минске и других городах.

Керенский вновь почувствовал силу. Однако до той поры, пока Корнилов оставался в Могилеве, правительство не могло быть спокойным. При всех недостатках Керенского, он совершенно искренне стремился остановить надвигающуюся гражданскую войну. Для этого нужно было найти того, кто сумеет заставить Корнилова без сопротивления оставить свой пост. Собственно, сделать это мог один человек — генерал Алексеев. Ему Корнилов мог сдаться, не потеряв при этом лица. Но Керенский не доверял Алексееву и потому боялся назначения его главковерхом. Удобнее и безопаснее он был бы в роли начальника штаба. Было ясно, что Алексеев не потерпит над собой кого-то из скороспелых полководцев, вроде Черемисова или Верховского. Поэтому Керенский решил взять обязанности Верховного главнокомандующего на себя.

Однако Алексеева еще нужно было уговорить. По приказу Керенского утром 30 августа Вырубов отправился на Фур-штадтскую, в квартиру графа Келлера, где тогда жил Алексеев. На переданное им предложение генерал ответил решительным отказом. Вырубов вернулся во дворец и сообщил об этом Керенскому. Тот отреагировал крайне взволнованно и потребовал, чтобы Вырубов вернулся обратно и во что бы то ни стало убедил Алексеева принять предлагаемую должность. Вырубов заявил, что один он не поедет. После некоторых колебаний Керенский отправился вместе с ним.

Алексеева визитеры встретили у входа — он возвращался с прогулки. Генерал молча пожал приехавшим руки и не произнес ни слова, пока они поднимались наверх. Только войдя в спальню, он сказал: "Уж если вы ко мне пришли, то выслушайте от меня всю правду…" Крайне резко он обвинил Керенского в попустительстве разложению армии и развалу фронта. По его словам, премьер-министр несет личную ответственность за катастрофическое положение страны. "Керенский, бледный как полотно, молча слушал речь Алексеева, нервно опершись обеими руками о спинку кровати. Когда Алексеев кончил, Керенский сказал тихим голосом:

— А все-таки Россию спасать надо…

Наступило молчание, которое продолжалось минуты две. Затем Алексеев кратко произнес:

— Я в вашем распоряжении".[367]

Разговор продолжился уже в Зимнем. Алексеев поставил свои условия: он не желал иметь дело с Некрасовым, которого считал главным виновником происшедшего; вторым требованием было уничтожение поста комиссара при Верховном главнокомандующем; наконец, Алексеев потребовал, чтобы посты военного и морского министров были замещены профессионалами. Керенский согласился на всё (забегая вперед скажем, что обещание упразднить должность комиссара при Ставке выполнено не было).

Немедленно после этого Алексеев поехал в военное министерство и по телеграфу связался с Корниловым. Интересная деталь — Корнилов, не желая снова стать жертвой провокации, первым делом потребовал, чтобы его собеседник удостоверил свою личность знанием деталей, известных только ему. После истории с фальшивым "Львовым" все телеграфные разговоры теперь начинались с предварительной проверки.

Алексеев рассказал о своем предполагаемом назначении и особо подчеркнул, что в своих мероприятиях он предполагает следовать программе, предложенной Корниловым. В ответ Корнилов зачитал ему телеграмму, подготовленную к отправке от имени генерала Лукомского. В ней говорилось, что Верховный главнокомандующий готов оставить занимаемый им пост, но только при соблюдении ряда условий. Должно было быть официально объявлено, что в России создается сильная власть, свободная от влияния безответственных организаций. Генерал Деникин и другие арестованные вместе с ним лица должны быть немедленно освобождены. Правительство должно немедленно прекратить рассылку телеграмм и приказов, порочащих Верховного главнокомандующего и вносящих смуту в умы.

Корнилов попросил Алексеева, чтобы тот не задерживался и был в Ставке не позже 1 сентября. В противном случае он снимал с себя ответственность за дальнейшие события. Вечером около восьми состоялся второй разговор по телеграфу Алексеева и Корнилова. Алексеев проинформировал об изменениях в ситуации (в Ставке не знали почти ничего), Корнилов, в свою очередь, попросил помочь ему связаться с Крымовым.[368] Как мы уже писали, на следующий день Алексеев задержал свой отъезд специально для того, чтобы встретиться с Крымовым.

Отъезд Алексеева из Петрограда сопровождался курьезным эпизодом, характеризующим тот недавний страх, от которого власть не успела еще окончательно избавиться. К перрону было подано три вагона — один для Алексеева, другой для сопровождавшего его Вырубова. Провожавший их Терещенко спросил у проводника, для кого предназначен третий вагон. Тот ответил, что для господина Филоненко. Терещенко пришел в ужас. "Вы понимаете, — сказал он взволнованно. — Это заговор. Филоненко со своими людьми едет в одном поезде с вами. Ясное дело, в дороге вы с Алексеевым будете схвачены и выданы кому следует. Надо немедленно вызвать охрану".[369] Вскоре, однако, недоразумение выяснилось, оказалось, что речь идет о путейском инженере, однофамильце бывшего комиссара. После некоторой задержки поезд тронулся в путь.

Состав шел медленно, часто останавливаясь. На одной из станций Вырубов получил телеграмму о самоубийстве Кры-мова. С ней он направился в вагон к Алексееву. "Михаил Васильевич, получены известия о Крымове…" — "Что? Он застрелился?" — "Застрелился после разговора с Керенским". — "Да, он утром сообщил, что застрелится", — тихо сказал Алексеев.[370] Во время остановки на станции Луга Алексеев произнес короткую речь перед всадниками и офицерами Туземной дивизии. Смысл ее был в том, что между правительством и Ставкой возникло недоразумение, которое он и едет разрешить. Присутствовавшие на этом импровизированном митинге проводили генерала громким "ура!".

В Могилев поезд Алексеева прибыл в три часа дня 1 сентября. На вокзале его встречали Лукомский и несколько других офицеров. Алексеев задержался для разговора со встречающими, а к Корнилову был командирован помощник Вырубова — Марковин. Он приходился Корнилову шурином, давно был знаком с ним и должен был подготовить его к визиту Алексеева. Как оказалось, Корнилов был очень раздражен против Алексеева. Он полагал, что тот если и не участвовал сам в "заговоре", то сочувствовал ему, и потому не имеет права выступать от имени правительства. "Пусть Алексеев пожалует сюда, — говорил Корнилов Марковину. — Я ему все выпою. А обо мне, пожалуйста, не беспокойся. Пустить себе пулю в лоб я всегда успею".[371]

Взаимная неприязнь двух генералов ни для кого не была новостью. Корнилов помнил, что Алексеев в апреле помешал назначению его главнокомандующим Северным фронтом. Сейчас Корнилов был глубоко убежден в том, что именно Алексеев своим авторитетом спас Временное правительство. Кто-то рассказал ему, что Алексеев вместе с Савинковым разрабатывал план обороны Петрограда от "корниловских" войск. Несмотря на то что это было ложью, Корнилов ей поверил. Позднее он говорил Деникину, что никогда не забудет и не простит этого.[372]

Алексеев приехал в губернаторский дом в сопровождении Вырубова и, не задерживаясь, прошел в кабинет к Корнилову. Двери за ним плотно закрылись. Вырубов остался ждать в приемной. Здесь же находились адъютанты Корнилова и некоторые чины штаба. Время тянулось страшно медленно. Не выдержав ожидания, из жилых комнат в приемную пришли жена и дети Корнилова. Наконец через два часа из кабинета вышел Алексеев. Он был настолько взволнован, что не заметил никого из находившихся в помещении. Алексеев стал спускаться по лестнице, Вырубов поспешил за ним.