Родители Керенского — Федор Михайлович и Надежда Александровна.

Саша Керенский на руках у матери. 1882 г.

Мужская гимназия в Симбирске.

Гимназист Александр Керенский. 1893 г.

Вокзал в Ташкенте.

Ольга Львовна Керенская с сыновьями Олегом и Глебом.

Петербургский университет.

Дело, заведенное на Керенского в Департаменте полиции.

Тюрьма «Кресты» в Петербурге.

Александр Федорович Керенский накануне Февральской революции.

Фракция трудовиков в IV Государственной думе. Второй справа в нижем ряду — А. Ф. Керенский.

Таврический дворец.

Солдатская демонстрация в Петрограде в дни Февральской революции.

Временный комитет Государственной думы. Второй справа во втором ряду — Керенский.

Александр Иванович Гучков.

Павел Николаевич Милюков.

Временное правительство первого состава. По правую руку от министра-председателя князя Г. Е. Львова — Керенский.

Печать временного правительства. Рисунок И. Я. Билибина.

Демонстрация в поддержку временного правительства. Апрель 1917 г.

Уличные столкновения в Петрограде 21 апреля 1917 года. Рисунок И. А. Владимирова.

Керенский на фронте.

Памятный жетон в честь Керенского. Лицевая и оборотная стороны.

Военный министр А. Ф. Керенский производит смотр солдат гвардии Литовского полка. Май 1917 г.

Генерал М. В. Алексеев.

Генерал А. А. Брусилов.

Керенский и адмирал Колчак.

Кронштадтские матросы — "краса и гордость революции".

Дом Кшесинской — штаб большевиков.

События 4 июля 1917 года в Петрограде. Фото К. К. Булла.

Дача Дурново — штаб анархистов.

Генерал П. А. Половцев в группе солдат и офицеров, принимавших участие в ликвидации вооруженного выступления 3–5 июля 1917 года.

Войска, вызванные с фронта для наведения порядка в Петрограде.

Как российские трехцветные флаги терялись в эти дни на фоне огромного количества красных полотнищ, так и либеральные партии, вроде кадетов, отошли на второй план под натиском социалистов. Самой же популярной из социалистических партий весной 1917 года была партия эсеров. Численность эсеровских рядов, по некоторым подсчетам, превысила миллион человек. Но в большинстве своем "мартовские эсеры", как стали называть это новое пополнение, были контингентом ненадежным. К партии они присоединились под влиянием конъюнктуры и никаких обязательств перед ней за собой не видели. В итоге разбухание партийного состава привело лишь к новым проблемам. Среди эсеров отчетливо назревал раскол. Правое крыло и центр, возглавляемый В. М. Черновым, стояли на позициях поддержки Временного правительства. Левое же крыло эсеров, представленное прежде всего М. А. Спиридоновой, ратовало за скорейшее прекращение войны и передачу власти социалистам.

Та же картина имела место и у меньшевиков. Разве что количество фракций и групп, на которые дробилась партия, было большим. На крайне правом фланге меньшевизма стояла группа "Единство" во главе с патриархом российской социал-демократии Г. А. Плехановым. Свыше тридцати лет Плеханов прожил в эмиграции и, вернувшись в Россию, никак не мог свыкнуться с обстановкой на родине. Он убеждал, проклинал, призывал, но голос его оставался не услышан толпой. Левый фланг меньшевиков представляла группа, объединявшаяся вокруг газеты "Новая жизнь". Она была настроена резко критично по отношению к Временному правительству, хотя и воздерживалась от прямых призывов к его свержению. Центристские позиции занимала та часть меньшевистских лидеров, которая была представлена в Исполкоме Петроградского совета. Это были Н. С. Чхеидзе, И. Г. Церетели, М. И. Скобелев и некоторые другие. Они лояльно относились к сотрудничеству с правительством, хотя и вынуждены были оглядываться на поведение масс.

Большевики в марте 1917 года серьезным влиянием в стране не пользовались. Ко времени революции численность их едва доходила до 20 тысяч человек. К тому же наиболее авторитетные вожди большевизма находились в это время либо в эмиграции, либо в ссылке. Одним из первых распоряжений Керенского в качестве министра юстиции как раз и был приказ об освобождении всех находящихся на каторге и в ссылке политзаключенных. В Сибирь за ними были посланы два специальных санитарных поезда № 182 и 190. Местным властям было предложено широко оповестить население о времени, когда они будут следовать обратно. На маленьких и больших станциях собирались толпы народу с оркестрами и хлебом-солью. Провинциальный обыватель, лишенный зрелищ, как всегда доставшихся на долю столиц, жаждал поглазеть на борцов за свободу. Ну а поезд останавливался в лучшем случае на пять минут или вообще шел мимо, не снижая скорости. Так и получалось, что очередной "герой революции", глядя из окна на собравшуюся толпу, "скользнул по ней улыбкой нежною, скользнул, а поезд вдаль умчало".