– Моя дорогая, как ты смотришь на то, чтобы нам заключить некую сделку? – внезапно спросила мадам.
– Сделку?
– Да. – Мадам Блю наклонилась к Сарине. – Не останешься ли ты в этом доме, чтобы принимать гостей вместо меня? – У Сарины перехватило дыхание. – Ты будешь играть роль хозяйки – ничего более, это я обещаю. В черном парике, подходящих гриме и платье – да тебя не узнает самая закадычная подруга! У тебя будет идеальное убежище, моя дорогая.
– Я не знаю… – Сарина заерзала в кресле.
– Согласившись, ты очень обяжешь меня, – тихо сказала мадам. – Видишь ли, моя дорогая, в этом доме шестнадцать красивых женщин, за которых я несу определенную ответственность. Из-за моего состояния пошел слух, что в доме мадам Блю болеют и могут заразить посетителей. Другие заведения, недостойные даже сравнения с нашим, стали переманивать клиентов и сейчас угрожают самому нашему существованию. – Она взглянула на свои скрюченные пальцы. – Я так долго боролась со своей болезнью, что, возможно, мое упрямство нанесло непоправимый вред тем, кто от меня зависит. Но кто знает, может быть, твое появление здесь – это знак свыше? – Она умоляюще посмотрела на Сарину. – Соглашайся, моя дорогая, это будет выгодно нам обеим.
– Прежде чем я отвечу на ваше предложение, не могли бы вы рассказать о Мэй? – попросила Сарина. – Она… – Сарина запнулась. – Она спала со многими мужчинами после приезда сюда?
Мадам покачала головой.
– Нет, – тихо ответила она. – Мэй ни с кем не спала.
– Но я думала, что есть только одна причина, по которой вы держите девушек.
– Много лет назад я поняла, что склониться под сильным ветром намного лучше, чем быть сломленной из-за упрямства и гордости, – последовал загадочный ответ. – Мэй прислали ко мне с разбитой душой, и я не так жестока, чтобы заставлять ее работать как остальные девушки, которые делают это по собственной воле. Я надеялась, что со временем Мэй излечится, но я ошиблась. Чтобы облегчить ее страдания, я даже настояла на том, чтобы она курила опиум, но, к сожалению, сейчас она уже не может расстаться с трубкой. Боюсь, что, если опиум не будет облегчать ее страдания, она просто покончит с собой.
– И все же вы оставили ее у себя? – настаивала Сарина.
В глазах мадам Блю появилось какое-то отсутствующее выражение, словно она перенеслась в свое тщательно скрываемое прошлое.
– Бывают времена в нашей жизни, когда мы делаем не то, что хотим, но то, что нам предназначено судьбой. Если мы протянем руку дружбы тому, кто в этом нуждается, мы будем многократно вознаграждены. Кто знает, может, и нам когда-нибудь потребуется такое же участие других людей? Видишь ли, моя дорогая, девушки, которые живут здесь, для меня словно дочери, которых у меня нет, и я люблю их, как только мать может любить собственных детей.
Сарину потрясла любовь, изливаемая из самого сердца этой женщины, и именно в это мгновение она решила добровольно отдать свою судьбу в трясущиеся руки мадам Блю.
Сарина без сожаления распрощалась с жестоким миром, где она до этого существовала, и ступила в шелковую вселенную приглушенных звуков и неземных ощущений, окруженную успокаивающей синевой безоблачного неба. Единственная свободная спальня находилась на третьем этаже, но когда она попросила Джанеллу – англичанку, которую встретила в первый день, – поменяться с ней комнатами, чтобы быть рядом с Мэй, девушка с готовностью согласилась.
Пока для нее готовили одежду и парики, Сарина позаимствовала одно из платьев Джанеллы и один из париков мадам Блю, чтобы каждый вечер тихонько наблюдать за мадам в роли хозяйки заведения. Скоро она научилась говорить томным шепотом, скромно опустив глаза и слегка наклонив голову. Большей частью заведение мадам Блю посещали англичане и американцы, но изредка попадались также китайские мандарины и торговцы. Почти все они знали английский, но мадам Блю на всякий случай научила Сарину нескольким расхожим фразам на китайском языке.
Мадам Блю была терпеливым учителем, а девушки, неразговорчивые, когда дело касалось их прошлого, с удовольствием сплетничали друг о друге и знакомили Сарину с пикантными историями из жизни постоянных клиентов.
Из шестнадцати девушек пятеро были родом с Востока, четверо приехали из Англии, трое – из Франции. Две были американками, одна итальянкой и одна испанкой. Так как все скрывали свои настоящие имена за экзотическими псевдонимами, Сарина тоже выбрала себе новое имя: Цветок Дракона – по названию улицы, на которой стоял дом, ставший для нее убежищем.
Когда наконец были готовы ее платья, мадам Блю в последний раз провела Сарину по дому, повторяя то, что уже объясняла много раз прежде.
– Дом открыт каждый день, кроме воскресенья, так что у девушек остается один день для отдыха. Мы открываемся каждый вечер в восемь и закрываем двери ровно в час ночи. Таким образом, мы не обслуживаем джентльменов, которые предпочитают нагрянуть рано утром.
Они вошли в третью гостиную, и мадам Блю на мгновение остановилась передохнуть.
– Ни одному мужчине, каким бы он ни был уважаемым клиентом, не позволяется проходить наверх одному. Тебе придется следить, чтобы это правило неукоснительно соблюдалось, мой дорогой Цветок Дракона, в противном случае одному из моих слуг придется силой вывести нарушителя, приводя в замешательство всех остальных.
Сарина вспомнила шестерых огромных китайцев, которым ее представили в первый же день, и поежилась. Они, казалось, были в состоянии сломать человеку шею одним легким движением пальца и ничуть не пожалеть об этом.
Сарина и мадам Блю вошли в комнату на первом этаже, богато задрапированную голубым шелком, который образовывал нечто вроде небольшого шатра. В этой комнате не было мебели, только обтянутые голубым шелком подушки лежали на бело-голубом ковре и несколько маленьких медных жаровен стояло в центре комнаты. Это была курильня опиума.
– Как ты знаешь, некоторые наши посетители предпочитают проводить время здесь, а другие наслаждаются трубкой, прежде чем лечь с девушкой, – пояснила мадам Блю.
Сарина нашла в себе смелость спросить:
– Если мужчина сначала выкурит трубку, у него, вероятно, не хватит сил, чтобы подняться наверх?
– С некоторыми посетителями так и происходит, моя дорогая, но другие используют опиум для того, чтобы продлить наслаждение любовных игр.
Сарина почувствовала легкий жар. Она представила Дженсона среди этих подушек: длинные ноги вытянуты вперед, во рту трубка. Он втягивает едкий дым, а затем выпускает его через ноздри. После этого он воспарит, как и она сама когда-то, высоко над землей, и затем среди звезд они снова найдут друг друга. Она прижмется к нему и разделит радость его любви, которую волшебство опиума сделает для них вечной.
– Идем, моя дорогая, – мягкий голос мадам вернул ее на землю, – тебе пора одеваться.
Встав перед зеркалом и увидев себя в своем новом наряде, Сарина поняла, что мадам Блю завершила начатое Во Шукэном перевоплощение Сарины Пейдж. Она больше не была дочерью миссионера или золотым лотосом Во, теперь она стала настоящим Цветком Дракона.
Было почти невозможно определить ее настоящий рост – благодаря пышному черному парику, представлявшему собой замысловатое нагромождение локонов, и паре шелковых синих туфелек, надежно закрепленных на щиколотках узкими ленточками. Голубое шелковое платье, словно перчатка, обтягивающее тело, было расшито маленькими белыми цветками жасмина. Как и у платья мадам Блю, у него был высокий ворот, короткие рукава и разрезы до колен по бокам узкой юбки. При виде своего столь откровенно демонстрируемого тела Сарина покраснела. И как бы сильно она ни уговаривала себя, что это всего лишь маскарадный костюм, она все равно видела перед собой орудие дьявола – Клеопатру, прогуливающуюся перед Цезарем, Далилу, искушающую Самсона, Саломею, заманивающую Ирода. Сарина с грустной улыбкой вспомнила слова Во: она по-прежнему дочь своего отца-священника.
Ее лицо неузнаваемо изменилось под изысканной смесью рисовой пудры, румян и краски для век, а ногти покрывал ярко-красный лак, напоминавший цветом тот, который обожала Ли. Ее ресницы, покрытые шафрановым маслом и темной краской, стали такими же черными, как и изящные крылья бровей. Веки, как и у Джанеллы, оттенены голубым, а глаза подведены так, что, когда Сарина слегка прищуривала их, как научила ее мадам Блю, они темнели до цвета красного дерева с единичными вкраплениями бронзы. В обрамлении своего сверкающего наряда Сарина выглядела таинственным и экзотическим цветком, воплощением Запада и Востока одновременно, чье истинное происхождение невозможно определить.
