— Ну конечно. Как я мог быть таким глупцом? — Он зло рассмеялся. — Когда же я пойму, что жадность в некоторых людях затмевает все остальное — верность и нравственность в том числе?

— Что ты нашел?

— Взгляни. — Квентин показал ей несколько различных записей. — Все суммы, переведенные Хендрику, внесены рукой Дезмонда.

— Это так важно? — Бранди очень удивилась. — Ты сам говорил, что Дезмонд скорее всего имел доступ к бумагам отца. В конце концов, Кентон старался приучить его вести семейные дела.

— Да, ну подумай об этом, Бранди. Несмотря на то что Хендрик вел общие дела наших отцов, им бы и в голову не пришло обсуждать, какой счет он предъявил каждому из них. Поэтому как бы отец узнал, что переплачивает поверенному? Никак. Он просто соглашался с любой суммой, выписанной Дезмондом за оказанные услуги. Даже если это фактически была оплата дел, не отраженных в бухгалтерских записях.

— Каких дел?

— Темных делишек. — Квентин заскрежетал зубами, потому что его осенила еще одна догадка. — Ревматизм! Как же! Лживый ублюдок!

Но Бранди все еще переваривала первое утверждение Квентина:

— Темные делишки? Ты хочешь сказать, мистер Хендрик во всем этом замешан?

— Подлец увяз по самую шею.

— Что же все-таки Дезмонд оплачивал, помимо обычных услуг поверенного? — Она с шумом вздохнула и сама частично ответила на свой вопрос: — Финансовые отчеты.

— Да, хотя, наверное, это самое меньшее. Хендрику не составляло труда подтасовать цифры так, чтобы представить Дезмонда прозорливым финансистом. После этого он сообщал те же данные Ардсли, чтобы записи наших отцов совпадали. До тех пор пока цифры доходов и потерь были одинаковы во всех документах, никто бы ничего не заподозрил.

— Если бы Кентон это обнаружил, он был бы сокрушен горем, — сказала Бранди. — Не только потому, что Дезмонд поступал безнравственно, но и потому, что его обман коснулся именно моего папы.

— Совершенно верно. В таком состоянии отец вполне мог изменить завещание.

Потрясение уступило место холодной уверенности.

— Значит, Хендрик солгал. Кентон все-таки изменил завещание… или, скорее, попытался изменить. А Хендрик нашел способ не выполнить распоряжение, чтобы по-прежнему пользоваться щедростью Дезмонда, наследника титула.

— Поправка. Завещание было, несомненно, изменено и подписано. — На скуле Квентина подергивался желвак. — А потом его спрятали неизвестно куда.

— Почему ты вдруг так уверен?

— Судя по размеру выплат, которые Дезмонд делал Хендрику. — Он положил книжку Ардсли рядом с отцовской и, перелистав обе на месяц назад, принялся сравнивать все записи подряд. — Расхождение в суммах, полученных Хендриком от Ардсли и отца, возросло в последние недели их жизни — примерно в это же время Дезмонд поругался с отцом.

Бранди невидящим взглядом уставилась на цифры.

— И примерно в это же время Кентон вызвал Хендрика, чтобы изменить свое завещание.

— Совершенно верно. Поэтому я и считаю, что отец, несомненно, изменил свою последнюю волю. После этого Дезмонд начал платить Хендрику, чтобы тот позабыл о существовании нового завещания, а когда наступит время, прочитал предыдущий документ.

— Ты полагаешь, Кентон раскрыл замысел Хендрика и Дезмонда? Быть может, в его шкатулке спрятано новое завещание?

— Нет. Это могло поставить под угрозу управление всем имуществом. На такое отец ни за что бы не пошел. Если бы он заподозрил Дезмонда и Хендрика в каких-либо махинациях, то просто поменял бы поверенного и переписал завещание, прежде чем предпринимать карательные меры. Таким образом его имущество было бы защищено, даже если бы он сам не получил этой защиты.

— Тогда что же все-таки находится в шкатулке? Какое-нибудь доказательство, уличающее Дезмонда и Хендрика? Не могу представить, чтобы одно это обстоятельство заставило кого-нибудь из них пойти на убийство трех человек.

— Даже четырех, — уточнил Квентин с плохо скрываемой яростью. — И если я прав, мошенничество Хендрика коснулось не только Дезмонда и наших отцов. Оно затронуло по крайней мере дюжину клиентов. И этот факт мог всплыть на поверхность, если бы всех этих людей собрали на встречу, которой ты добивалась.

Бранди побледнела как полотно.

— Даже четырех, — медленно повторила она. — Четвертой жертвой… должна была стать я?

Квентин закрыл ладонью ее пальцы.

— Да. Я считаю, что ты, сама не подозревая о том, загнала Хендрика в угол, из которого не было выхода. Ему не удавалось убедить тебя отказаться от намерения устроить общий сбор. Но он не мог рисковать, иначе на этом собрании пролился бы свет на все его незаконные махинации. Поэтому ему оставалось только одно: устранить тебя и заодно угрозу будущего собрания, прежде чем клиенты узнают правду. — Квентин крепче сжал ее руку. — Помнишь, как Хендрик и Дезмонд приехали в Изумрудный домик на следующее утро, после того как в тебя стреляли? Так вот, когда Хендрик пожал мне руку, он поморщился, объяснив это ревматизмом. Да, действительно, ему было больно, но не от ревматизма.

— Когти Ланселота, — выдохнула Бранди. — Он напал на Хендрика, да?

— Да. Я не увидел раны, потому что Хендрик был в перчатках, когда приехал в тот день. Поэтому мне остается полагаться только на внутреннее чутье. И оно мне подсказывает, что мой «верный» семейный поверенный повинен во всех смертных грехах. Теперь все, что нам нужно, — это доказательство. — Квентин замолчал, затем порывисто вскочил. — Пойду в дом и принесу записку отца.

— Ты что-то придумал, — догадалась Бранди. — Насчет шкатулки?

— Да.

— Тогда тебе не нужно идти в дом. Я засунула обе записки, которые Кентон тебе оставил, в папину записную книжку. — Протянув руку, она тут же их достала.

— Отлично. — Квентин развернул послание Кентона и принялся вышагивать по беседке, вглядываясь в слова. — Вот здесь. — Он замер. — Ответ очевиден. Мы просто не знали, где искать, не имея всех фактов. Скажи мне, если мы правы и отец действительно узнал о некрасивых поступках Дезмонда, то какие изменения он внес бы в завещание, как ты думаешь?

— Я предполагаю, Кентон лишил бы Дезмонда всего того, что тот мог погубить: поместья, дела, титула — всего, кроме имени.

— И сделал бы меня наследником титула.

Бранди нахмурилась:

— Хотя тебе самому ненавистна эта идея.

— И Колвертон стал бы моим домом, а Изумрудный домик опустел — идеальное место, чтобы спрятать шкатулку.

Бранди быстро поднялась и, подойдя к Квентину, еще раз прочитала записку Кентона.

— Да. Все сходится. «Расцвели» и «глубоко укоренились» — намек на Изумрудный сад.

— А упоминание драгоценных камней, которое мы отнесли только к шкатулке, указывает еще и на Изумрудный домик. — Квентин разрубил ладонью воздух. — Проклятие! Теперь все стало на место. В день нашей свадьбы Герберт говорил мне, что отец незадолго до своей смерти несколько раз один наведывался в домик.

— Должно быть, он искал место, чтобы спрятать шкатулку. — Бранди вцепилась в руку мужа. — Квентин, я знаю Изумрудный домик лучше, чем кто-либо. Если Кентон спрятал здесь шкатулку, я сразу догадаюсь где. Скажи мне, что еще говорил Герберт?

— Только то, что любовь мамы к этому домику, должно быть, передалась и отцу, раз он начал сюда наезжать.

— Я права. Уверена. — Бранди окинула взглядом клумбы вокруг них. — Сад, Все намеки Кентона относятся к саду. Памела почти все время проводила здесь. И Герберт буквально живет в саду. Если он заметил Кентона, то именно здесь, а не в доме. Он ведь редко заходит в дом, разве что только поесть. Не говоря уже о том, что миссис Коллинз, да и остальная прислуга, хоть ее и немного, целый день снуют из комнаты в комнату. В доме Кентон не нашел бы ни места, ни возможности устроить тайник для шкатулки.

— Значит, когда отец написал «видеть глубже поверхности»…

— Он имел в виду, что зарыл шкатулку в саду. Квентин беспокойно оглядел ухоженные газоны.

— С чего нам начать? Тут необъятные просторы. Я сейчас впервые пожалел, что отослал слуг. Будь здесь Герберт, он бы точно вспомнил, где видел отца. Придется мне отправиться в гостиницу и расспросить его.