– Черепок! А я гляжу – ты или не ты? – вдруг захохотал тот самый представительный мужчина в дорогом костюме, который попадал в испанскую полицию. – Ну надо же!

Лысый толстяк сузил глаза, присматриваясь.

– Бенц? Леша?

– Мы с ним в девяносто первом начинали! – объяснил Глебу мужчина, широко улыбаясь.

– Он что, вор в законе? – тихо спросил Глеб.

– Кто-о, Черепок? – Мужчина снова захохотал. – Да не, какой там… накосячил он, и Крестовый его еще тогда из бригады… отчислил, в общем.

Отодвинув мощным плечом парня в плаще, Бенц шагнул к помосту, властно сказал Черепкову:

– Ну-ка, сморщись.

Оглянувшись, он нашел глазами старика с серым лицом, махнул рукой:

– Отец, иди присядь. В ногах правды нет, нет ее и в другом месте.

Усадив серолицего, Бенц обратился к поникшему толстяку:

– Гляжу, пахануешь ты, а? Заблатовал, как деды на Колыме! За что подвис?

– Пятнаху впаяли. В четверг мы с мужиками бухнули после смены – ну, я и того… – нехотя начал рассказывать Черепков. Он явно робел перед старым знакомым. – В ларьке стекла побил, с ментами сцепился…

– А чем занимаешься?

– Да в автосервисе на Подбельского…

– Ясно. Ну все, мужики, воровская власть в этой отдельно взятой камере кончилась, чего не скажешь обо всей стране. У кого есть претензии к бывшему пахану Черепку?

Из толпы задержанных раздался чей-то тонкий голос:

– Он деньги у меня забрал!

– Да-а? И много?

– Тысячу триста пятьдесят рублей!

Бенц посмотрел на Черепка таким взглядом, что тот съежился, уменьшившись едва ли не вдвое.

– Отдай!

– Да на, возьми, терпила гребаный! – Толстяк бросил под ноги задержанным горсть смятых бумажек.

Глеб устал стоять, как оловянный солдатик, и протиснулся к стене, чтобы опереться на нее. Здесь, в углу камеры, обосновались азиатские гастарбайтеры, встретившие среди уже сидевших в «четверке» земляков.

А рядом с ними стоял нелюдь с бледным лицом.

Он был высок, широкоплеч, но при этом тощ, словно изможден, голый череп его блестел. Одетый в синий свитер и джинсовую куртку элохим не шевелился и как будто даже не дышал, за спиной его бугрился горб – сложенные крылья. В прозрачных глазах, обращенных в пол, стыла непонятная тоска.

«Статуя, – подумал Глеб. – Белая каменная статуя. Интересно, каким он видится остальным там, вне Пелены?»

– Вот мы и встретились, – негромко произнес элохим, поднял глаза, и на его голове возникло нечто похожее на маленькую корону из черного металла.

– Вы мне? – вздрогнул Глеб.

– Тебе, – без тени улыбки ответил «белый». – Сейчас наш разговор никто не слышит, но лучше не повышать голоса. Ты понимаешь меня?

Глеб ошарашенно молчал. Элохим был настолько чужд окружающей действительности, настолько невероятен здесь, в душной камере предварительного заключения Отдела внутренних дел по Мещанскому району, что казался нереальным.

«Акундин говорил, что «белые» очень властные и богатые типы, – вспомнил Глеб. – Неужели этот не смог «отмазаться» от ментов? Что ж это тогда?»

– Я попал сюда намеренно. Линии судеб легко читаются, надо лишь уметь видеть – и использовать. Ты так и будешь топтаться в стороне? – холодно осведомился элохим. – Встань рядом. Нам необходимо побеседовать. Не бойся, нас никто не услышит.

– О чем? – непроизвольно вырвалось у Глеба.

– О тебе. О тех деяниях, что ты уже совершил и еще совершишь. О камне.

– Вы знаете про камень?

– Я – Аскет, – с достоинством произнес элохим. – Ты должен был слышать обо мне. Границы моих познаний обширны. Но это не имеет отношения к нашему разговору.

– А что имеет? – тупо спросил Глеб, понимая, что перед ним тот самый загадочный Игрок, к которому их отправил умирающий Крица.

Выглядел тот, честно говоря, не особенно впечатляюще.

– Успокойся, прежде всего – успокойся. Я не собираюсь ни отнимать у тебя камень, ни передавать тебя в руки кого бы то ни было. Я просто помогаю разрешиться ситуации.

– Да ну? Не верится, – пробормотал Глеб. – Но для чего вам это нужно?

– Этого я не могу тебе открыть.

– Тогда зачем мы…

– Не утомляй меня бесконечными вопросами! Помолчи и послушай. Наш обитаемый мир – это сложная, многогранная, многоцветная и многообъемная фигура, являющаяся частью еще более сложной конструкции, называемой Вселенная. Для того, чтобы все составляющие ее части находились на своих местах, необходимо равновесие энергий, конгруэнтность силовых полей, симметричность расположения узловых точек…

– Как на весах?

Игрок впервые за время их разговора улыбнулся, точнее, изобразил улыбку, холодную и искусственную.

– Хорошо, что ты нашел понятный тебе аналог. Продолжим: если равновесие будет нарушено, начнется энтропическое рассеивание энергии, обеднение силовых линий и полей и вся система станет нестабильной, что в конечном счете может привести к ее разрушению и гибели. Ты понимаешь мои слова?

– Более-менее, – пожал плечами Глеб. – А почему равновесие может быть нарушено?

– Не «почему», а «кем», – сказал Игрок. – На энергетику мира большое влияние оказывают все живущие в нем. Они черпают силу, производят с ней определенные манипуляции – и возвращают обратно уже в измененном виде.

– Это делают маги, – догадался Глеб. – Я понял – речь идет о магической энергии! Но при чем тут я и мой камень?

– Это не твой камень, – спокойно поправил его Аскет. – Ты вновь перебил меня. Так вот: очень важно в процессе забора силы не допускать дисбаланса, иначе возникнет энергетический перекос, который приведет к нарушению равновесия всей системы. В идеале вполне реально избежать этого посредством стерилизации мира, то есть уничтожения всех разумных существ, ибо не только магия, но и научные технологии влияют на распределение энергии. Однако на практике, увы, это невозможно…

Глеб не удержался и насмешливо фыркнул. Игрок напомнил ему старичка-ботаника, соседа по дому, безвредного идиота, постоянно бормочущего себе под нос какую-то ахинею о необходимости уничтожения человечества ради возрождения утраченного растительного покрова Земли.

Хотя, учитывая возможности, связанные со статусом Игрока, он был вовсе не так уж безобиден. Но при этом очевидно и абсолютно безумен и непредсказуем.

– Я не сказал ничего, что могло бы вызвать такую твою психоэмоциональную реакцию, – холодно произнес Аскет. – Все слишком серьезно. Любая система логична и рациональна. Но когда в процессы вмешивается алогичный, иррациональный фактор, это грозит дестабилизацией. И этот фактор – ты.

– Я?!

– Именно ты. Точнее, не ты, а твое вмешательство в развитие событий вокруг престолонаследия в клане Ксенфов. Оно вывело систему из равновесия. Ты стал последней песчинкой на весах.

– Да никуда я не вмешивался! – выкрикнул Глеб.

Люди в камере испуганно обернулись.

– Тише, тише! – прошипел Игрок. – Ты и вправду не понимаешь… Что ж, попробую объяснить по-другому…

Он замолчал и некоторое время беззвучно шевелил тонкими губами, словно проговаривая что-то про себя. Когда голос элохим опять обрел силу, Глеб обратил внимание, что речь его стала более живой, окрасилась эмоциями.

«Он – как робот. Как будто перенастроился», – мелькнула в голове мысль, но развивать ее Погодин не стал, полностью сосредоточившись на том, что говорит ему Игрок:

– Итак, сейчас в городе начинается военный конфликт между двумя крупнейшими кланами сатра Москвы – Ксенфов и Брегнов. Это потребует большого количества магической энергии. Маги черпают ее из источников, называемых еще колодцами силы. Источники Ксенфов заблокированы с помощью артефакта, что лежит у тебя в кармане. Эта ситуация совершенно неестественна. И чем дольше она тянется, тем хуже все закончится. Естественный энергообмен будет нарушаться, дисбаланс усиливаться. Еще хуже пойдет дело, если конфликт разгорится всерьез и Брегны начнут качать энергию активно. С вероятностью девяносто семь процентов возникнет некий процесс… Его трудно описать в привычных для тебя терминах. Скажи мне, что будет, если в кипящий паровой котел с плотно закрученной крышкой добавить еще пара?