«Хотя еще неизвестно, кто на кого влиял», – вспомнив, что реальная история мира отличается от той, которую он изучал в школе, подумал Глеб.

Вернувшись за стол, карлик присоединился к трапезе. Он налил в кубки темный пенящийся напиток и жестом предложил выпить. Акунд охотно согласился, и Глебу ничего не оставалось, как последовать его примеру, хотя странный запашок и грязноватая пена, шапкой поднявшаяся над кубком, не внушали ему доверия.

– Да будет благословен в веках этот дом, пламя в горне, умелые руки хозяина и наша нерушимая дружба! – торжественно произнес сатра явно ритуальный тост.

Все встали. Кубки со звоном столкнулись над столом. Глеб осторожно пригубил и обнаружил, что по вкусу напиток Часовщиков напоминает одновременно темное ирландское пиво и крепленое вино типа «Порто». Нельзя сказать, чтобы Погодин был поклонником этих напитков, а тем паче коктейля из них. Он хотел поставить кубок, но Акунд отрицательно покачал головой, давая понять, что выпить нужно все, до дна. Пришлось пить.

– Кушайте. – После выпитого улыбка Сог-Рота стала еще шире. – Когда пьешь ай-цараз, нужно много кушать! Еда есть. Еды много. Надо – еще принесут.

Некоторое время в мастерской стояла тишина. Глеб, чувствуя, как стремительно хмель растекается по телу, всерьез навалился на мясо и зелень. Акунд, которому кубок ай-цараза был что слону дробина, задумчиво глядел на тлеющие угли в горне, пожевывая длинную скрутку вяленого сыра.

Дождавшись, когда гости утолят голод, Сог-Рот заговорил о делах:

– Так что же привело тебя к моему горну, о почтенный Акунд? Быть может, ты хочешь приобрести что-то из оружия? У меня есть отличные двадцатипятизарядные «Когти гнева» и свежезачарованный «Драконий панцирь», а также…

Сатра жестом остановил хозяина мастерской:

– Благодарю, почтенный Сог-Рот, но я явился к тебе не как покупатель. Точнее, я хочу купить не то, что ты создал своими умелыми руками, да будут они сто лет не знать усталости. Мне нужно Слово.

– Слово? – вытаращил и без того огромные глаза Часовщик.

– Слово, – подтвердил Акунд. – Слово к Аскету. Я знаю, что оно у тебя есть.

В мастерской наступила тишина. Глебу показалось, что даже механизмы на полках перестали жужжать и тикать. Лишь угли в горне потрескивали, да гомонила где-то за дверью ребятня.

– Откуда ты знаешь, что я веду дела с Аскетом? – тихо спросил Сог-Рот.

– Знаю, – твердо ответил сатра. – И знание это умрет вместе со мной. Дай нам Слово. Мы хорошо заплатим. Деньгами. Скажем, тысяча долларов тебя устроит?

Часовщик закрыл глаза, размышляя. Его длинные тонкие пальцы зашевелились, словно перебирая невидимые четки. Наконец, подняв веки, Сог-Рот посмотрел на гостей. Глеб поразился, увидев, как отраженные огни ламп заплясали в зрачках Часовщика, точно живые.

– Мне не нужны деньги, почтенные. Год был удачным, много товаров продано. Нет, мне не нужны деньги.

– Чего же ты хочешь? – растерялся Акунд.

– Новая кровь! – Личико Часовщика расплылось в знакомой улыбке. – Глеб Погодин даст мне новой крови. Я дам вам Слово к Аскету. Хорошая сделка, а?

Акунд повернулся к Глебу, вопросительно посмотрел на него – мол, что скажешь?

Первая реакция Погодина была чисто инстинктивной: он схватился за опустевший кубок. Сог-Рот расценил этот жест по-своему, немедленно наполнил его ай-царазом, не забыв затем подлить себе и сатра.

– Выпьем за здоровье дорогих гостей, да будут их дороги долгими, встречи добрыми, а враги – мертвыми! – радостно провозгласил он. – Хорошая сделка, Глеб Погодин! Очень хорошая!

«Да уж, – вливая в себя пенящийся напиток, угрюмо посмотрел на довольного Часовщика Глеб. – Без меня меня женили. Я ему кровь, а он всего лишь какое-то слово… Правильно говорит Андрюха-Брюха: все носатые – пройдохи. Интересно, а как он кровь будет брать? И сколько?»

Последний вопрос Глеб, допив ай-цараз, озвучил.

– Вот столько, почтенный, всего лишь вот столечко! – щеря мелкие зубы, заверил его Сог-Рот, пальцами показывая расстояние в несколько сантиметров.

«Если в рюмке – то это немного, – решил Глеб. – А если в тазу?»

Но все оказалось гораздо проще. Порывшись в ящике под верстаком, Часовщик извлек оттуда упакованный в фабричный пакетик одноразовый шприц, не привычный когда-то Погодину тоненький «красный баян», а нормальный медицинский пятикубовик.

– Дай руку! Я все сделаю быстро! – стрекотнул Сог-Рот, цепко ухватив Глеба за запястье. – Закатай рукав. Сожми пальцы. Еще, еще… Закрой глаза.

– Зачем? – с трудом ворочая непослушным после ай-цараза языком, спросил Глеб.

– Крови не боишься, а? – Часовщик вытянул губы трубочкой. – Ай молодец! Другие «коричневые» боятся. На пол падают. Штаны мочат. Ты – мужчина. Хорошая сделка!

«Знал бы ты, лилипут чертов, сколько раз я тыкал в себя иголкой, – сам бы обмочился», – едва не ответил Глеб.

Сог-Рот зубами стянул со шприца упаковку, колпачок, примерился и умело и осторожно ввел иглу в вену. Поршень мягко поехал вверх, матовый цилиндрик шприца заполнился кажущейся в полумраке мастерской почти черной кровью.

– Вот и все! – затряс ушастой головой Часовщик, быстро пряча шприц. Вместо ватки он сунул Глебу какую-то тряпку, предварительно макнув ее в широкое горлышко кувшина с ай-царазом. – На, пусть кровь твоя встанет и не течет наружу. Тут ей не место.

«Что я делаю? – Послушно зажимая мокрой тряпицей прокол, Погодин обвел помещение тоскливым пьяным взглядом. – Все, что произошло в последние несколько дней, – это бред, тяжкая галлюцинация…»

– Почтенный Сог-Рот, – заговорил тем временем внимательно наблюдавший за процедурой забора крови Акунд, – теперь твоя очередь.

– Да, да, – снова затряс головой Часовщик. – Аскет ныне облекся в водное кольцо, сокрылся от мира. Он стар и подозрителен, и может убить просто так. Слово успокоит его, ну а дальше вы должны действовать сами. Когда вы предстанете перед ним…

– Когда мы встретимся с Игроком, твоя часть сделки будет выполнена, почтенный, – нетерпеливо сказал Акунд.

Сог-Рот вздохнул.

– Слово такое…

И он издал серию горловых и шипящих звуков, будто змея, которой наступили на хвост. Глебу стало смешно – ни один человек не в состоянии повторить эту какофонию. Но оказалось, что сатра такое вполне под силу. Акунд несколько раз воспроизвел Слово, вопросительно посмотрел на Часовщика. Тот кивнул.

– Тогда позволь нам откланяться, почтенный. – Сатра поднялся во весь рост.

Глеб тоже попытался встать, но проклятый ай-цараз сыграл с ним злую шутку – ноги не слушались, голова кружилась, в ушах стоял гул.

– Сейчас! – Прижав руки к груди, Часовщик умчался за занавеску и вернулся с глиняной пиалой, полной напитка, похожего на странное, зеленоватое молоко. – Пей, Глеб Погодин. Это прояснит твой разум и укрепит тело. Пей.

Глеб выпил. «Молоко» было кислым и терпким. Его чуть не стошнило, но хмель действительно прошел.

– Спасибо, – возвращая пиалу, прошептал он.

– Прощай, почтенный, – поклонился Акунд Сог-Роту. – Да не угаснет пламя в твоем горне во веки веков!

Оказавшись на улице, Глеб еще раз оглянулся на Коричневый дом Часовщиков.

– Интересно, что за гадостью он меня напоил?

– Скисшим молоком трехцветной кошки, – думая о чем-то своем, рассеянно ответил сатра. – Эй, братуха, да я же пошутил!

Но Погодина уже вырвало…

Беглецы не могли видеть того, что произошло в мастерской Часовщика после их ухода. Сог-Рот некоторое время сидел без движения, глядя на закопченный циферблат старых ходиков. Наконец его рука скользнула за отворот грязной рабочей рубахи и извлекла самый обычный сотовый телефон. Набрав номер, карлик сухо произнес:

– Они были у меня, госпожа. Да, пять минут назад. Их интересовал Аскет. Я дал им Слово. Нет, мы заключили сделку, я не мог отказать. Хорошо. Надеюсь, вознаграждение поступит вовремя. Всего вам доброго, госпожа.

В бывшем кабинете Ксенофонтова сидели друг напротив друга, неспешно беседуя, Декатин и Царев. По крайней мере, секретарша Елизавета Львовна, зайдя туда, чтобы принести кофе, увидела именно это: заместитель погибшего шефа принимает доклад от начальника службы безопасности.