— Карлтон Ренделл? Ведь это он? Я угадал? Черт бы побрал этого мерзавца! Я…

Либерти перевела взгляд с Эллиота на Гаррика, затем снова на Эллиота.

— Я не до конца уверена, кто это был и что он, собственно, имел в виду. Просто мне передали записку.

— Покажите, — протянул руку Эллиот.

— Отчего вы решили, что она при мне?

— Вы все утро не выпускали руку из кармана. Я даже задался вопросом, что там у вас спрятано, — проговорил Эллиот и пошевелил пальцами. — Ну же, дайте мне записку!

— С какой стати я обязана это делать?

— Потому что мы с вами намерены сочетаться браком, причем как можно скорее. Скажу так: теперь я за вашу личную безопасность несу полную ответственность, — серьезно произнес он и на мгновение умолк. — Признайтесь, вы будете чувствовать себя в безопасности, если вернетесь к себе в Хаксли-Хаус?

— Угроза не касается моей жизни. Не думаю, чтобы кто-либо вознамерился причинить мне физический вред.

— Что ж, прекрасно. Однако прошу вас помнить о том, что у вас теперь есть Томас Эдли. Это мой человек.

— Лакей?

— Он самый. Если вам что-либо понадобится, можете во всем полагаться на его помощь.

— Никогда бы не подумала, что вы возьмете на себя расходы по содержанию лакея. Эллиот покосился в ее сторону:

— А как, по-вашему, я был в курсе всех дел Ховарда?

— Боже милостивый, Дэрвуд, неужели у вас нет никаких моральных принципов?

— Абсолютно нет. А теперь дайте мне записку.

Либерти несколько секунд колебалась, однако затем, пробормотав себе под нос что-то о дурных манерах и правилах приличия, извлекла из кармана сложенный в несколько раз листок и протянула Эллиоту.

— Благодарю вас, — произнес он и, не глядя, положил себе в карман.

— Разве вы не намерены ознакомиться с его содержанием?

— Сначала я намерен отправить вас домой, — парировал Эллиот и посмотрел на Фроста. — Уверяю вас, мы с Гарриком сами докопаемся до истины и узнаем, кто и зачем вам это прислал.

— Я не просила вас о помощи, Дэрвуд.

— Тогда тем более вы должны довериться мне. — Эллиот взял Либерти под локоть. — А теперь пойдемте. Пора отправить вас домой.

Эллиот и Гаррик поддерживали ее под локти, помогая стоять. Либерти довольно громко стонала.

— Мне следует вас возненавидеть. Эллиот убрал ей с лица волосы.

— Я предложил вам сигару, чтобы проверить, клюнете ли вы на мое предложение, а не для того, чтобы вам сделалось дурно.

— Я согласилась, чтобы шокировать вас, — ответила Либерти и покачнулась. К ее горлу снова подступила тошнота.

— Что ж, тогда вам следует знать, что меня не так просто оконфузить, — произнес Эллиот и, не дожидаясь, что она ответит, подхватил ее на руки и вынес из кабинета.

— Вы забываетесь, милорд, — беспомощно прошептала Либерти. — Немедленно поставьте меня на пол. Я в состоянии передвигаться самостоятельно.

Гаррик забрал со стола бумаги с результатами торгов.

— Более того, хотел бы вам напомнить, чтобы вы раз и навсегда уяснили для себя одну вещь: Дэрвуд никогда не делает того, что ему велят!

Эллиот быстро прошел к черному ходу, где его уже поджидала карета. Ему пришлось немного подождать, пока лакей не спрыгнул с запяток, чтобы открыть дверцу и опустить подножку.

— Я скоро вернусь. Велите Генри провезти нас вокруг квартала.

С этими словами Эллиот осторожно усадил Либерти на сиденье, после чего уселся с ней рядом. Гаррик протянул ему ее вещи.

— Мне поговорить с Пикфордом и Коллингтоном? Либерти кивнула. Она знала, что, если того потребует Эллиот, никто никогда ни о чем не узнает. Но Дэрвуд, казалось, был иного мнения:

— Не думаю, что в этом есть необходимость.

— Тебе виднее, Дэрвуд, — отозвался Гаррик и захлопнул дверцу, после чего передал кучеру распоряжение хозяина.

Оказавшись внутри кареты, Эллиот наконец позволил себе немного расслабиться, закинув ноги на сиденье рядом с Либерти.

— Ну как, вам уже лучше? — поинтересовался он..

— Думаю, вам прекрасно известно, что нет. — Либерти окинула его сердитым взглядом.

Эллиот открыл запор небольшого окошка и распахнул его.

— Надеюсь, свежий воздух окажет на вас свое благотворное воздействие.

— Несомненно, — ответила Либерти и прислонилась головой к стенке кареты.

— Ну а теперь, надеюсь, вы мне расскажете все, что вам известно об этой записке. — Эллиот извлек из кармана листок и принялся изучать нацарапанные каракули. От Либерти не укрылось, что глаза его тотчас вспыхнули гневом.

— Мне ничего о ней не известно. Такое впечатление, что никто из прислуги не в курсе, кто и когда ее доставил. Я получила ее вчера во второй половине дня. — Либерти устало провела рукой по влажному лбу. — Подумала, может быть, вы мне разъясните, что за этим кроется.

В ответ Эллиот, сощурясь, уставился на нее:

— Хотите сказать, что это я ее послал? Его вопрос застал Либерти врасплох.

— Не говорите глупостей. С какой стати вам прибегать к столь дешевой уловке? Если бы вам вздумалось мне угрожать, вы сделали бы это иначе.

— Приятно слышать, что вы столь высокого мнения о моей персоне.

— Это действительно комплимент. У меня нет ни малейшего желания прибегать к разного рода ухищрениям. — В этот момент колесо кареты попало в глубокую выбоину.

Экипаж накренился, и Либерти застонала. — Если не считать этой сигары.

Эллиот прочистил горло и подвинулся вперед, к ней ближе.

— Наклоните голову к коленям, это поможет вам унять тошноту, — посоветовал он и, положив руку ей на шею, заставил принять требуемую позу. — Право, я теперь раскаиваюсь, что стал причиной вашего нездоровья.

— Не лицемерьте.

Вместо ответа Эллиот помассировал ей шею и плечи.

— Уверяю вас, у меня и в мыслях не было причинять вам страдания.

— Но вы наверняка знали, каковы будут последствия.

— Отнюдь. Признаюсь, я был заинтригован, решив, что вам уже доводилось пробовать сигары. И потому не мог удержаться…

— Ах, разумеется, вам и в голову не могло прийти, что нас застанут вместе!

— Ну почему же? Подозревал, — ответил он после короткой паузы.

— И вас не беспокоит, что уже к вечеру об этом будут говорить буквально во всех гостиных и салонах города?

— Я уже давно взял за правило не переживать по поводу того, что могут наговорить про меня досужие языки. Общество всегда будет жить сплетнями. Это занятие старо как мир. Наоборот, я скорее дам им повод посплетничать, чем оставлю им простор для бездоказательных домыслов. И все же, — продолжил Эллиот уже гораздо тише, — открытым остается вопрос: кто вам угрожает и с какой целью?

— Я сама в неведении. Кто еще мог прислать мне эту записку, кроме вас и Карлтона? Ну а поскольку, судя по всему, ни он, ни вы не имеете к ней никакого отношения…

— А почему вы исключаете Ренделла?

— Потому что живу с ним в одном доме. Вздумай Карл-тон отравить мне жизнь, полагаю, он придумал бы другой способ это осуществить, куда более действенный, нежели анонимка. Например, для начала он мог посадить меня под замок в моей комнате, морить голодом, а затем диктовать свои условия.

Сказанное ею произвело на Эллиота неприятное впечатление.

— Он уже пробовал это делать?

— Пробовал что? — В глазах Либерти читалось искреннее недоумение.

— Запирать вас в вашей комнате.

— Неужели непонятно, что я намеренно преувеличиваю? Боюсь, Дэрвуд, вы не способны отличить выдумку от правды.

— Просто потому, что не вижу оригинальной фантазии в том, что Карлтон Ренделл пытается запугать вас, — ответил Эллиот и сжал ее плечо. — Надеюсь, вам уже лучше?

— Немного. Не думаю, что мне захочется еще когда-либо выкурить сигару.

— Рад это слышать. Курение — дурная привычка.

— Мне почему-то казалось, вы находите курение полезным средством для ведения откровенных бесед.

— Верно. Тем не менее должен вам признаться, я не в восторге от вкуса сигар. Свою первую сигару я выкурил, когда мне было тринадцать лет, и мне было так же дурно, как вам сейчас.