- Золотая медаль, Маарья!

 - Капустная медаль!

Приятно было видеть сейчас уже наполовину прополотое капустное поле. Да, даже хорошо, что оно так заросло желтушником и лебедой: граница прополотой и еще не очищенной нами частей поля была видна отчетливо. Двадцать пять человек — это двадцать пять борозд: здоровенный участок!

 - Если так и дальше пойдет, к вечеру придется искать новую работу! — сказал Каарел Сареток.

 - Ну да, дева Маарья показывает такие результаты и поднимает норму так высоко, что простым смертным это не под силу! — ворчал Рейно. — Труд вредит здоровью!

Каарел показал нам новые борозды и посоветовал раскрасневшейся Стийне:

 - Вы все-таки слишком-то не перенапрягайтесь! Делайте время от времени остановки, пойте "Поле, полюшко, кончайся!" и смотрите, как птицы летают!

Стийна засмеялась и сказала тихо:

 - Это по-настоящему хорошая работа, только вот в глазах рябить начинает.

Я была очень довольна, что Стийна не начала брюзжать: сперва почему-то опасалась, что она удерет с поля и действительно пойдет любоваться на птичек. Я подумала, что, если опять окончу свою борозду раньше, не стану терять время на раздумье, а сразу же перейду на Стийнину борозду. Но судьбе было угодно распорядиться иначе. Из-за березовой рощицы послышалось тарахтение мотоцикла и крики о помощи. Казалось, что мотоцикл тащит на буксире какую-то несчастную женщину. Я уже догадалась, кто мог быть этой пленницей, и не ошиблась. Конечно же, тетя Мария. Она сидела за спиной мотоциклиста и вопила, словно ее пытали, хотя кричать должен был бы мотоциклист: ведь я на себе испытала силу тетушкиных объятий.

 - Твоя тетя подружилась с бригадиром! — Тийт захихикал.

Как только мотоцикл остановился на краю поля, тетя враз замолчала и после нескольких неудачных попыток соскочила на землю.

 - Чего вы мучаете пожилого человека? — спросил Каарел.

Бригадир снял синий кивер и вытер пот со лба.

 - Кто кого мучает! — Он вздохнул. — Сама мне сказала, чтобы не обращал внимания, если она начнет кричать. Я же поклялся, что быстрее чем пятьдесят километров в час ехать не буду.

 - Тысячу раз мерси! — Тетя улыбалась. — Если вы еще поможете мне стащить с головы эту маску, все будет в порядке!

Молодой бригадир расстегнул ремешки ее шлема и спросил:

 - Ну, ваша больная детка здесь?

Должно быть, он имел в виду меня?

 - Маарья, деточка! — Тетя бросилась ко мне. — Как ты себя чувствуешь? Все в порядке? Руки-ноги не поранила?

 Я покорно кивнула.

 - Молодой человек! — крикнула тетя бригадиру. — Принесите и мне инструмент! Нельзя же позволить ребенку надрываться! Маарья не привыкла к такому тяжкому труду!

 - Вот нечистая сила! Нет у меня никакого инструмента, — рассердился бригадир и сразу умчался.

Каарел Сареток все же нашел на краю поля свободную тяпку с очень длинной ручкой.

Тетя хотела стать рядом со мной, но я ушла от нее на другой конец борозды: боялась, как бы она не заехала мне в глаз длинной ручкой своей тяпки. На самом деле я боялась ее поучений, упреков и нежностей…

Но едва я прополола метра три, как тетя позвала меня на помощь. Бросив тяпку, я побежала к чей. Тетя даже от Стийны отстала.

 - У тебя глаза зоркие, посмотри, это капуста или нет? — попросила тетя. — Я ведь забыла очки!

 - Это лебеда!

Неужели тетя и впрямь не может отличить капусту от сорняка? Впрочем, кто знает: в четырнадцать лет она пришла в город «служить», может быть, за это время она действительно забыла, чем отличается лебеда от капусты?

Я вернулась на свою борозду. Теперь нечего было и надеяться на золотую медаль. Едва я дошла до середины поля и встретилась с остальными, как тетя снова позвала меня. Я сделала вид, словно не слыхала, но она не переставала звать. На сей раз тетя нашла какого-то жука, похожего на майского, и хотела знать, не колорадский ли это жук. Я не знала, и тогда она позвала "гражданина коменданта", который успокоил тетушку, объяснив, что это одна из разновидностей "божьей коровки". Конечно же, Каарел пошутил. Я сказала тете, чтобы в дальнейшем она собирала всех жуков, каких найдет, в карман, а в конце рабочего дня пусть покажет свои находки бригадиру или Каарелу, ведь, бегая взад-вперед, я и впрямь могу переутомиться и уж последней останусь непременно.

Все же совсем последней я не осталась, но и до первых мне было далеко. Самоотверженная тетя продвинулась лишь метров на пять-шесть.

На следующей борозде я притворилась глухой и слепой. Похоже было, что опять начинаю вырываться вперед. Я не побежала к тете даже тогда, когда увидела, что Каарел и Сирье бросились к ней.

Но потом и другие парни и девушки, половшие на том конце поля, оставили работу и побежали к тете, а кто-то стал махать бригадиру, который проезжал вдали мимо капустного поля, чтобы он подъехал. Тогда дело показалось мне подозрительным, и я медленно, бочком, как провинившаяся собака, тоже пошла туда.

 - Не беспокойся, Маарья! — крикнула тетя. — Береги свои нервы, детка!

Ребята, тесно обступившие тетю, вели себя как-то странно: Тийт смеялся в кулак, другие сдерживали смех: Аэт сжимала губы, Стийна прикрыла рот ладонью, а Рейно смотрел в небо, словно старался припомнить что-то очень важное. Каарел поддерживал тетю и губы его вздрагивали. Бригадир издал непонятное восклицание: "Мюх-ах-х!" — и умолк. Каарел сказал, что, когда тетя наступила на осиное гнездо, случилось то, что всегда случается, когда потревожат ос.

 - К счастью, мне вспомнилось старое деревенское средство, что земля мгновенно снимает опухоли, — сказала тетя и улыбнулась. — Я тут же сунула лицо в землю. Конечно, они жалили меня и в другие места.

Да, все ее лицо было испачкано землей, а чулки ниже колен порвались, и петли поползли. Вид у тети был смехотворный, но мне по-настоящему было жаль ее.

 - Как хорошо, что я в головном уборе! — Тетя вздохнула. — Маарья, деточка, оставлю его теперь тебе, а то вдруг тут еще есть осиные гнезда… Милый юноша отвезет меня теперь в травмопункт, — сказала тетя бригадиру.

 - К фельдшеру могу отвезти, — пробормотал бригадир.

 - Пусть будет так, — милостиво согласилась тетя. — Возьми головной убор, — сказала она мне. — Надо быть готовой ко всему!

"Шерстяной тюрбан — летом!" — ужаснулась я.

 - Может, все-таки наденешь свою шляпку? — предложила я тете.

Тетя наклонилась к моему уху.

 - Я не могу взять этот головной убор! — сказала она тихо. — Он может размотаться на ветру, А ведь на самом деле это шерстяные рейтузы… Понимаешь?

Когда тетя на мотоцикле скрылась за березовой рощей, я вырыла в прополотой земле ямку и похоронила в ней тетин противоосиный тюрбан.

Теперь мне ничто и никто не мешал завоевывать капустную медаль. К пяти часам поле было очищено. Тетя больше не появилась. И странное дело, я вдруг почувствовала, что ее не хватает мне, более того, я стала опасаться: не подействовал ли осиный яд на старого человека убийственно. Теперь я вспомнила и о доме… Чего стоит какая-то капустная медаль, если твои родители сломлены горем, а самоотверженная тетя страдает, распухнув от осиных уколов.