— Да, — откликнулся Маркус, не отводя взгляда от пробегавшего внизу городского пейзажа. — Это так. И она способна на это.

"Матаки".

Дом поймал себя на том, что пытается мысленно стереть с лица женщины пять, десять, пятнадцать лет, но при этом не пялиться на нее уж слишком откровенно. Но она все же перехватила его взгляд и не обиделась. Более того, казалось, она довольна.

И все же она никак не походила на чью-то седовласую мать.

"Матаки. Матаки, Матаки, Матаки. Проклятие, ну конечно!"

Теперь он понял, кто перед ним. Его как будто неожиданно разбудили посреди ночи. Она участвовала в сражении в долине Асфо.

Она воевала рядом с его братом Карлосом.

И вместе с Маркусом была там, когда его убили.

Дом протянул руку.

— Спасибо, — наконец-то сказал он. — Это был отличный выстрел.

БЫВШИЙ ГОСПИТАЛЬ РАЙТМАНА, ТЕПЕРЬ КАЗАРМЫ

Для Берни это была первая более или менее приличная ванная комната за долгие годы.

То, что раньше это здание служило пристанищем для сошедших с ума богачей, ее ничуть не беспокоило. Вдоль стены тянулся целый ряд раковин, а кафельная плитка, как помнила Берни, была такой же, как на любой военной базе Коалиции. Зато к текущей из крана воде требовалось привыкнуть. Берни наполнила раковину водой, окунула голову и некоторое время наслаждалась забытой свежестью, прежде чем выпрямиться и взглянуть в зеркало. Все это отдавало горьковатой сладостью ощущения дома.

Она отвыкла от этих запахов: дыма, крови, пота, машинного масла, пороха, обязательного карболового мыла… Маркус, едва скрывая раздражение, отчищал броню от ошметков внутренностей Саранчи. Потом он снял потрепанную бандану, которой всегда повязывал голову, и бросил ее в раковину. Без нее Маркус выглядел совсем другим человеком.

— Господи, неужели это та самая, которую ты носил во время нашей последней встречи? — спросила Берни.

— Нет. — Он отжал лоскут и снова повязал на голову, даже не глядя в зеркало. — После того как Дом вытащил меня из тюрьмы, я достал новую.

— Да, как раз об этом я и хотела тебя расспросить. Те6e не интересно знать, почему я так долго за вами следила? Я ведь несколько недель тенью ходила за патрулем.

Он пожал плечами:

— Ладно. И почему же?

— Чтобы убедиться, что ты не примкнул к бродягам. Маркус, как только я сюда добралась, я услышала о тебе массу нелепых слухов. Это правда?

— Зависит от того, что именно ты услышала.

— Что ты бросил свой пост и это стоило жизни нескольким солдатам. Что тебя судил военно-полевой суд.

Маркус опять пожал плечами:

— Против этого мне нечего возразить.

— Нет, только не ты. Никогда.

— Все это правда. Я получил сорок лет. Отсидел четыре. Я уже подумывал о самоубийстве, но за меня заступился Дом. И вытащил меня оттуда лишь несколько дней назад.

В этом был весь Дом. Этот человек буквально готов умереть ради тех, в кого он верит. Но Берни никак не могла представить, что Маркус Феникс мог покинуть поле боя. Для этого должна быть веская причина. Очень веская.

— Ты когда-нибудь расскажешь мне, что произошло на самом деле?

— Может быть. А ты не хочешь рассказать, почему решила вернуться именно сейчас?

В одном вопросе крылся и второй, не высказанный прямо. Берни много лет назад выбросила это из головы — намеренно и сознательно — и когда-то считала, что и вправду обо всем позабыла. Но одного взгляда на лицо Дома Сантьяго хватило, чтобы все вспомнить.

Хороший парень, по-собачьи преданный, скромный и отважный, точь-в-точь как его брат, вплоть до маленькой аккуратной черной бородки. Берни было нелегко даже смотреть ему в лицо.

— Не беспокойся, Маркус, — сказала она. — Я не собираюсь снова возвращаться к Асфо. — Нет, Дому незачем было знать подробности о Карлосе в те дни, а уж теперь тем более. — Мы ведь договорились, не так ли? Прошло уже шестнадцать лет.

— Он потерял обоих детей. И жена пропала десять лет назад.

Все кого-то теряли после Дня-П, но такая утрата казалась слишком тяжелой для парня, уже лишившегося старшего брата.

— Мне кажется, он до сих пор ищет ее, — сказала Берни.

— Да, ты ведь знаешь Дома.

— А что насчет остальных его родственников?

— Пропали, предположительно погибли.

— Бедняга. Мне казалось, он лучше меня запомнил. — "Да, пожалуй, и хорошо, что не запомнил. Он только начал бы задавать вопросы". — А твой отец жив?

— Нет.

— Сочувствую.

— Тебя слишком долго здесь не было.

— Конечно. После того как меня комиссовали из армии, я вернулась домой. После Дня-П остров оказался в полной изоляции, так что о призыве из Эфиры я узнала только через восемь лет.

Маркус помолчал, что-то подсчитывая в уме:

— А есть какие-нибудь хорошие новости?

Значительная часть глобальных сетей связи, при которых они выросли, была уничтожена в первые же дни после Прорыва Саранчи.

Время от времени я сталкивалась с уцелевшими людьми. Чаще всего в рыбацких деревушках. Саранче было труднее добраться до людей, спасающихся в море.

— Да, это один из способов от них убежать.

— Я потратила массу сил, чтобы заполучить лодку. Но оружием в руках убеждать гораздо проще.

Маркус окинул Берни озабоченным взглядом:

— Так ты не шутишь.

— Я слишком стара, чтобы рожать детей, но я еще могу сражаться. И не пытайся убедить меня в обратном.

— Я и не мечтал об этом.

Берни знала, что, пока она в силах держать оружие, она должна выполнять свой долг. Любые гражданские лица, вставшие на ее пути, представляли собой угрозу выживания человечества. В этом мире не осталось места для нейтралитета и самодеятельности, уже не существовало выбора, чью сторону принять. И, кроме того, она потеряла слишком много близких людей.

"Но каждый кого-то потерял. Каждый человек, все наше общество объято скорбью. Чем же все это закончится? Каким будет общество будущего? Какими станем мы после стольких утрат?"

Подобные размышления были непозволительной роскошью для всех, кроме разве что политиков. Но Берни не могла об этом не думать.

Маркус продолжил чистить броню, а Берни опробовала душ. Даже с холодной водой ощущение было великолепным. Больше она ни за что не встанет в ушат с грязной водой.

Входная дверь распахнулась, и Берни, одеваясь, услышала голос Дома.

— Хоффман в своем репертуаре, — сказал Дом. — Аня говорит, что ему как будто подложили ракету под задницу. Крикнул: "Дерьмо!" — и сорвался с места.

— Аня так и сказала? — крикнула Берни. — Не знала, что она овладела этим специфическим диалектом.

— Простите, я не знал, что вы здесь, сержант.

— Я еще гражданское лицо. До тех пор, пока Хоффман не признает обратное.

Берни помедлила пару секунд, прежде чем выйти из душевой. Когда она в последний раз видела Дома Сантьяго, парень, не стесняясь, оплакивал гибель брата, а победа в долине Асфо ничего для него не значила.

Через шесть месяцев после этого Берни с раздробленной ногой оказалась на больничной койке, а потом ее уволили из армии. Как же легко потерять связь с человеком.

А потом ты обнаруживаешь, что люди уходят навсегда.

Она жаждала уничтожать червей, стирать их с лица земли, как они уничтожили большую часть ее мира. И возвращение в ряды армии предоставляло для этого наилучшую возможность.

— Теперь я тебя вспомнил, — немного виновато произнес Дом. — Прошло так много времени.

— Все в порядке. Мы же не были в одной компании.

— Но ты дружила с Карлосом.

"Подходящее выражение. И не начинай уточнять подробности. Каких еще слов ты от него ожидала?"

— Да, — сказала она. — Твой брат был хорошим человеком. И отличным бойцом.

Вот и все, что требовалось: честно, беспристрастно, без намеков на дальнейшие расспросы. Таким братом, как Карлос, мог бы гордиться любой парень. Дом печально улыбнулся и, насвистывая под нос какой-то мотив, стал снимать броню. Война с Саранчой — грязное дело. Берни вспомнила про бензопилу и поняла, что чистка оружия превратилась в совершенно другое занятие. Маркус для чистки зубьев использовал старую зубную щетку. Он снял всю цепь и теперь распутывал обмотавшееся вокруг зубьев сухожилие.