— Проклятие, я не привыкла, чтобы трупы забрасывали меня своими потрохами! — Правильный выбор уязвимого места внезапно вызвал в ее душе ликование. Она верно выбрала слабую точку даже в этом совершенно нечеловеческом теле, пробилась сквозь грудную клетку и рассекла основную артерию. — Да, я немного подзабыла уроки рукопашного боя…

Берни ударами ноги раскачивала пилу взад и вперед, пока одним резким рывком не выдернула ее из груди трутня. Только сейчас она поняла, какие повреждения нанесло это оружие. Невозможно погружать быстро вращающиеся зубья в металл, плоть и кости, чтобы на тебя не посыпались осколки. Очки. Теперь понятно, почему большинство солдат носят очки.

"И ни один мерзавец мне ничего не сказал! Ну, Маркус, спасибо…"

Но больше всего ее поразило неожиданное желание делать это снова. Она хотела стереть с лица планеты всех червей, каждого из них, и немедленно! Внезапная ярость ошеломила Берни: ведь до сих пор у нее было другое занятие — неторопливый бесстрастный выстрел с дальней дистанции, никаких эмоций, просто тщательное действие после долгого и терпеливого ожидания. Один выстрел — одна жертва. Сейчас она испытала нечто совершенно иное! Она билась с противником, свалить которого было значительно труднее, чем любого из людей. Берни никак не могла успокоиться и восстановить дыхание.

— Спасибо, что подстраховал, Коул.

Она похлопала его по сильной жилистой руке. Коул был самым громадным человеческим существом из всех, кого она встречала. Возможно, именно потому он отличался таким безмятежным спокойствием. Большинство людей могло бы испугаться его громадной фигуры, но Берни рядом с Коулом чувствовала себя как в гостеприимной тени огромного дружелюбного дерева. Дерева с автоматом.

— Оказывается, не так-то просто управляться с этой пилой.

— Придется серьезно заняться твоей формой. Тебе необходимо нарастить массу. И не важно, какой ширины станет твоя задница, тебе нужна масса, чтобы справляться с этими тварями. — Он продемонстрировал оптимальную позицию для действий «Лансером». — Я лично займусь твоей диетой. И больше никаких перекусов кошками и крысами. В них слишком мало калорий.

— В мыши всего тридцать калорий, — машинально ответила Берни. Поток адреналина наконец иссяк. Она уже услышала стук двигателя возвращающегося «Ворона», но внезапно ее взгляд отметил какое-то движение. Берни повернулась и увидела Маркуса. — Что за дрянь он отыскал на этот раз?

Маркус подбежал к ним, держа в руке странную печатную плату, полускрытую остатками металлического кожуха. За непонятный обломок еще цеплялась отрубленная лапа червя.

— Мерзавец никак не хотел ее отдавать, — произнес Маркус, держа «Лансер» на вытянутой руке. Автомат выглядел так, словно его использовали вместо мясорубки. — Я даже не знаю, что это такое, но Бэрд живо разберется.

— Все в порядке?

— Если только это не относится к червям. Да еще Хоффман лишился куска икры, надо его перевязать.

Берни прислушалась, но так и не различила в его голосе ни малейшего злорадства. Она до сих пор не могла определить отношение Маркуса к Хоффману.

Над ними скользнула тень "Королевского ворона", нзметнулся вихрь песка и пыли, и вертолет приземлился в двадцати метрах от них. Из-за угла выбежали солдаты отделения, а за ними, хромая и опираясь на руку Дома, вышел не на шутку рассерженный Хоффман.

Лейтенант Барбер, держась одной рукой за поручень, высунулся из кабины и протянул полковнику вторую руку. Берни всегда — и даже в тех случаях, когда эвакуация не была срочной, — испытывала облегчение при виде командира вертолета. Дверца «Ворона» служила неизменным порталом в безопасность из мира огня, убийства и воплей. Это был переход домой.

Дом подсадил Хоффмана в вертолет.

— Вечно вы, старики, — сказал он, подмигивая Берни, — пытаетесь доказать, какие вы крутые.

Обратный путь к Северным воротам прошел в слегка нервном веселье, неизменно сменявшем крайнее напряжение боя. Но в любой момент настроение бойцов могло резко измениться. Рядом с Берни, прижатый сидящим с другого бока Коулом, заерзал на скамье Дом.

Ну как, Матаки, — заговорил он, — ты расскажешь мне о брате?

— Расскажу, — кивнула она, уступив неизбежности. Она перехватила мрачный взгляд Маркуса, но он тотчас отвернулся. Упоминание о Карлосе все еще причиняло ему боль. — Я расскажу все, что тебе необходимо знать. Но кое-что может тебя огорчить.

Так она пыталась заключить сделку с Маркусом и с собой. Что именно должен знать один брат о другом?

— Я понимаю, — ответил Дом.

Но Берни в этом сомневалась.

ТРЕНИРОВОЧНЫЙ ПОЛИГОН ВОЕННО-МОРСКОЙ БАЗЫ В MEPPEHATE, НА СЕВЕРО-ВОСТОЧНОМ ПОБЕРЕЖЬЕ ТИРУСА. ЗА ДВА ГОДА И ШЕСТЬ МЕСЯЦЕВ ДО ДНЯ-П,

ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД

Карлос ошибся в оценке уровня воды.

Он шагнул с десантного трапа судна, ожидая, что нога уйдет под воду на несколько дюймов, но не нащупал дна и упал.

В темноте он моментально перестал ориентироваться.

Здесь не должно быть так глубоко. Они высаживались у самого берега. В свете красных и зеленых навигационных огоньков корабля он еще минуту назад видел влажный блеск гальки на пляже.

А в следующее мгновение он упал вперед и ушел в глубину. От неожиданности Карлос вдохнул холодную морскую воду, отчаянно замахал одной рукой, пытаясь найти что-нибудь твердое, чтобы ухватиться, а второй упрямо сжимал автомат. Это было совсем не похоже на плавательный бассейн. Угольно-черная вода стала совершенно непроницаемой от взбитых винтами корабля водорослей и поднявшейся мути. Тяжелый ранец не давал подняться. Карлос мог погибнуть — опытный боец мог умереть на пустяковом учебном задании. Мысль о смерти парализовала его волю, и Карлос начал тонуть.

— Карлос, я держу тебя, держу. Карлос, все в порядке, я тебя держу.

Голос донесся издалека. Потом Карлоса ухватили сзади за ворот доспехов, и его голова поднялась над водой.

Первое, что он увидел, была рука, намертво вцепившаяся в трап. Карлос отчаянно пытался вдохнуть, но воздух, казалось, совершенно не проникал в легкие. Маркус подтащил его вперед и вверх, поставил на ноги. Карлос, задыхаясь и кашляя, автоматически передвигал ноги, пока не нащупал твердое дно. Он сделал несколько шагов по расползающейся под ногами гальке.

Мимо, как в замедленной съемке, бежали солдаты, взбираясь на сыпучий склон берега.

Такой ужасной рвоты у Карлоса еще не было. Его буквально выворачивало наизнанку; ему казалось, что легкие вот-вот выскочат из груди через нос…

— Феникс! Феникс! Я что, приказывала остановиться и устроить пикник? Разве?

Это раздался голос майора Штрауд. У нее было превосходное четкое произношение, что иной раз не вязалось с весьма красочными эпитетами. Карлос, несмотря па слезящиеся глаза, сумел выпрямиться как раз в тот момент, когда майор Штрауд довольно сильно хлопнула его по плечу.

— Сантьяго, ты уже мог бы лежать на этом чертовом пляже с сотней пуль в теле. Пошевеливайся, пока и не помогла хорошим пинком.