Они сражались совсем не так, как люди. Черви не придерживались определенного порядка. Казалось, у них нет никакой организации: ни отрядов, ни других подразделений. Хоффман не отметил у Саранчи даже никаких общепринятых приемов боя, кроме одного: классическая засада, а потом многочисленные нападения сразу со всех сторон и стремление смешать строй солдат.

"А вот и запах. Как же я его ненавижу!"

Кроме всего прочего, они никогда не занимали позиции для стрельбы. Они всегда старались завязать рукопашный бой. Хоффман не сомневался, что это психологический прием: ведь они должны знать, какими ужасными выглядят в глазах людей.

"Но мы сумеем приспособиться к любым уловкам. И убивать их".

Калисо никогда не отступал перед червями. Он сразу же шагнул вперед и полоснул ближайшего противника но лицу — не смертельный удар, но достаточный, чтобы ослепить его на некоторое время, чтобы отдернуть пилу и вонзить в грудь. Хоффман из-за боли в раненой ноге и возраста двигался гораздо медленнее и потому ожидал, пока черви подойдут сами. Он не переставал посылать в них короткие очереди, держа автомат на уровне груди. В то же время он прикидывал, не удастся ли в последние секунды, когда не останется надежды на спасение, заманить их поближе к «Броненосцу» и взорвать заложенную бомбу.

Но для этого они были слишком сообразительными. Чересчур сообразительными.

Они пытались окружить его. Со всех сторон.

Хоффман начал стрелять с бедра. Калисо подошел к нему и подтолкнул, указывая на подходящее укрытие за бетонным столбом.

— Они хотят поиграть в засаду. Может, они не готовы к тому, чтобы объект предпочел остаться в зоне поражения.

— Ты совсем сошел с ума, Калисо. — Хоффман наугад пустил длинную очередь поверх бетонного столба. — Только идиот на такое способен. Мертвый идиот.

— Мы сражаемся не с человеческими существами, сэр.

— А я говорю, мы будем их атаковать. — Хоффман твердо верил, что каждое существо чего-то боится, и надо только определить, чего именно. А если не можешь определить — старайся убить противника, прежде чем он убьет тебя. Так велись все войны с незапамятных времен. — В любом случае я не смогу обогнать этих тварей.

Хоффман продолжал стрельбу. Калисо перешел на одиночные выстрелы, как это делала Берни, и они разделили между собой оставшиеся патроны. Чтобы уложить червя — Хоффман подсчитал, — в среднем требовался десяток пуль: это означало, что полного магазина хватит только на шестерых. А если полковник не остановится, он может опустошить обойму за пять секунд.

"Чтобы снова привыкнуть к автомату, оказывается, надо больше времени. Я становлюсь обузой".

Он с восемнадцати лет держал в руках «Лансер», но старые образцы не так быстро пожирали патроны. Если продолжать подобные вылазки, надо попытаться отыскать на складе что-нибудь более подходящее. Нет смысла держать в руках оружие, которое тебя опередило.

"Продолжать? Вероятно, я закончу свои дни так же, как лейтенант Ким. Бросившись на лезвие проклятого червя. Не хватало еще, чтобы из-за меня погиб и Калисо".

Ему уже не составляло труда определить, на что способен тот или иной человек, поглядев на него сквозь призму прожитой жизни. Калисо не гак давно перевалило за тридцать, он в прекрасной форме и очень агрессивен. На поле боя он стоит пятерых таких, как Хоффман.

"Есть смысл пожертвовать собой, чтобы дать ему возможность принять участие в будущих сражениях".

"Черт, сколько можно размышлять о собственной смерти?!"

Хоффман понял, что просто хотел таким способом возбудить ярость, и замахнулся бензопилой на ближайшего червя. Поднявшийся в душе гнев, ударившие в лицо брызги крови — все это полковник принял как должное. Он вышел из-за столба и, низко пригнувшись, выстрелил вверх. Следующий червь налетел на него и едва не сбил с ног. Хоффман, отскочив к стене, попытался разделаться и с ним.

— Полковник, — неожиданно прохрипел в наушнике чей-то голос, — я знаю, что вы меня слышите, так что постарайтесь не прострелить нам головы, когда мы выйдем позади червей.

Калисо натужно заворчал, пытаясь выдернуть свою бензопилу.

— Держись подальше от сектора обстрела, Маркус.

— Мы же переключились только на прием, — сказал Хоффман. — Он тебя не слышит.

— Зато он слышит голос моего «Лансера», сэр…

Хоффман вернул рацию в режим двусторонних переговоров. Он хотел было скорректировать стрельбу Маркуса, но все разворачивалось стишком быстро. Феникс уже выбежал из-за края ротонды, а вслед за ним появился и Дом.

Обычно Феникс был неестественно спокойным, но лишь до тех пор, пока не сталкивался с червями. Казалось, всю свою боль, все обиды он приберегает специально для них. И как мог убедиться Хоффман, этот запас был у Маркуса неиссякаемым. Он устремился вперед с поднятой вверх бензопилой и разрубил ключицу первого же червя, который повернулся к нему лицом.

Червь не упал. Но пила слишком глубоко увязла, чтобы можно было продвинуть ее одной рукой, и Фениксу, чтобы освободить оружие, пришлось добавить удар ногой. К нему уже подобрался второй червь, но Дом сбил его длинной очередью. Червь зашатался рядом с Маркусом, а тот спокойно обхватил его рукой, словно партнера по танцу. Феникс придерживал червя перед собой в качестве живого щита и стрелял из-за его спины в следующего врага. Даже издали было видно, чего ему это стоило: каждая жила на шее, каждый кровеносный сосуд, казалось, готовы лопнуть от напряжения. Но Маркус не произнес ни звука. Пока он разделывался с очередным противником, вражеские пули добили беспомощного червя в его руках, и оба упали к ногам Маркуса.

Дом бил длинными очередями и быстро перезаряжал автомат. И еще частенько пускал в ход боевой нож. У него было больше причин ненавидеть червей, но, казалось, Дом не испытывает потребности срывать на них зло, как Феникс.

Вчетвером они уложили четырнадцать червей. Наконец руины опустели.

— Спасибо, сержант, — осторожно произнес Хоффман. "Я совсем не хотел, чтобы нас кто-то спасал, тем более не хотел, чтобы это был ты. Хотя бы из-за того, что я с тобой сделал". — Отличная работа, Дом. Ты еще не забыл приемов десантника.

Дом, с присущей ему скромностью, кивнул в ответ.

— Так что у вас за проблемы с «Броненосцем»? — спросил Маркус.

— Они заложили в него взрывчатку, — ответил Калисо. — Нельзя допустить, чтобы мы лишились и этой машины.

Феникс с непонятным облегчением поскреб подбородок.

— Я не собираюсь возвращать сюда Бэрда. Аня? Можно вызвать «Джека» для разминирования?

— Боты как раз для этого и предназначены…

— Да, так было в те времена, когда у нас имелось множество машин.

— Это не в моей компетенции, Маркус. Но тот, кто распоряжается бюджетом, стоит рядом с тобой.

Бюджет. В правительственных кругах давно забыли, что такое деньги. Экономика полностью перешла на бартерные сделки.

— Выполняйте, — приказал Хоффман. — Если мы лишимся и «Броненосца», и «Джека», Прескотт меня повесит.

Они отыскали укрытие на безопасном расстоянии, осмотрелись, нет ли поблизости еще червей, и стали ждать, пока их разыщет "Джек".

— А «Джек» имеет право голоса? — спросил Дом. Он, как обычно, чувствовал себя виноватым, подвергая риску бота, еще со времен операции на мысе Асфо. — Мне это не слишком нравится.

— Излишняя чувствительность, — мрачно бросил Калисо.

— Черви тоже обладают чувствами. Но никто не сомневается, когда режет или пилит их на части.

— Это мое призвание.

— Люблю поговорить об этике, — пробурчал Феникс. — От Бэрда не дождешься никаких философских рассуждений.

Хоффман с беспокойством глядел, как «Джек», жужжа и вибрируя, словно кухонный комбайн, разворачивает манипуляторы под днищем «Броненосца». Операция показалась слишком долгой, и полковник все время ожидал, что черви вернутся и начнут второй раунд. Но через несколько минут «Джек» выбрался из-под машины, разобрал устройство и, словно верный пес, сложил все компоненты у ног Хоффмана, а потом завис в воздухе, ожидая дальнейших инструкций.