137
Пергамент, О. Я. (1868–1909) — конституционалист-демократ. Выдающийся юрист. В 1905 г. был выбран председателем совета присяжных Одесского округа и в том же году сослан в Пермскую губернию. На выборгском процессе 1906 г. Пергамент был одним из видных защитников. Был депутатом III Государственной Думы от Одесского округа. Пергамент подвергался ожесточенной травле со стороны черносотенных элементов Думы.
138
Бердяев, И. А. - русский философ-идеалист. Был в первой половине 90-х годов почти марксистом, но затем скатился к "мистическому неохристианству" (перешел, по его собственным словам, "от марксистской лже-соборности, от декадентско-романтического индивидуализма к соборности мистического неохристианства"). Сейчас Бердяев находится за границей среди прочих белогвардейских профессоров.
139
Евреинов (1855 г.) — камергер царского двора. Был одним из ярких представителей дворянско-помещичьей России.
140
Суворин, А. С. - см. выше прим. 67.
141
Болотников — вождь крестьянского движения в Смутное Время. Был холопом, затем попал в плен и долгое время пробыл за границей. Вернувшись в Россию, начал призывать крестьян, холопов и казаков к восстанию против московского царя Шуйского. Последний двинул против Болотникова отряд кн. Трубецкого, который был разбит восставшими крестьянами. Эта победа еще более возбудила массы, и отряды Болотникова стали быстро увеличиваться. Город за городом сдавался Болотникову. Соединившись с другим отрядами, он огромной армией победоносно двинулся на Москву. Войска Шуйского отступали без боя. В каждом городе Болотников распространял свои грамоты, призывая весь бедный люд восстать против богатых, жечь и грабить дворянские усадьбы. Около Москвы в армии Болотникова произошел раскол. Дворяне, боярские дети и богачи пошли на соглашение с Шуйским; холопы, казаки, крестьяне остались у Болотникова. Этот раскол значительно укрепил Шуйского и он решил перейти в наступление. Мятежники отступили к Туле. Туда же направился со 100.000 войск сам Шуйский. После долгой осады мятежники сдались. Болотников был заключен в тюрьму, где ему сначала выкололи глаза, а затем утопили.
142
Созыв булыгинской Думы вызвал тактические разногласия между большевистской и меньшевистской частями РСДРП. Разногласия наметились также и в среде либеральной буржуазии. Левое крыло буржуазии, в лице "Союза Союзов", высказалось за бойкот этой Думы, за то, чтобы в выборах не участвовать и использовать момент для усиленной агитации в пользу демократической конституции на основе всеобщего избирательного права. Правое крыло ее высказалось против бойкота, настаивая на выборах в булыгинскую Думу.
Меньшевики в первый момент высказались решительно против бойкота, явно тяготея к тактике правого крыла буржуазии. "Редакция «Искры» (меньшевистской. — Ред.), — пишет Мартов в своей истории РСДРП, — выступила решительно против бойкота, доказывая, что пролетариат одинаково критически должен отнестись к обеим тактикам, наметившимся в рядах либерально-демократического блока, охватывающего разнородные элементы от земцев-конституционалистов до "Союза Союзов" и партии соц. — революционеров" ("Ист. РСДРП", стр. 126).
Одновременно с этим меньшевики выкинули "архи-революционный лозунг" самочинного выбора рабочих депутатов в Думу вне законных рамок булыгинского проекта. Для этой цели должны быть созданы рабочие агитационные комитеты. По поводу этой тактики, Мартов в своей истории РСДРП пишет: "Созыв законосовещательной Думы и предвыборный период «меньшевики» стремились «использовать» для широкой организации демократических сил и развития того, что на газетном жаргоне в то время называлось "революционным самоуправлением" и "захватным правом" — самочинного расширения гражданских вольностей и систематического парализования органов власти. С этой точки зрения «бойкот» выборов отвергался: бойкот пассивный, в смысле воздержания, — как сохраняющий распыленное состояние масс; бойкот активный, — как отводящий движение демократических элементов от непосредственной борьбы с реакцией в русло борьбы с обывательской массой, ищущей выхода из кризиса в использовании первой уступки правительства" (стр. 125–126).
Однако, на сентябрьской конференции с.-д. организации представители меньшевистского ОК, считаясь с настроением рабочих масс, вынуждены были голосовать за бойкот.
В статье "Бойкот булыгинской Думы и восстание", появившейся в августе 1905 г., В. И. Ленин кратко формулировал основы тактической линии большевиков следующим образом: "Итак: самая энергичная поддержка идеи бойкота; изобличение правого крыла буржуазной демократии, отвергающего ее, в предательстве; превращение этого бойкота в активный, т.-е. развитие самой широкой агитации; проповедь вооруженного восстания, призыв к немедленной организации дружин и отрядов революционной армии для свержения самодержавия и учреждения Временного Революционного Правительства; распространение и разъяснение основной и безусловно обязательной программы этого Временного Революционного Правительства, которая должна быть знаменем восстания" (том VI, собр. соч., стр. 412).
Тактику меньшевиков Ленин подверг беспощадной критике: "Организация революционного самоуправления, — писал Ленин, — выборы народом своих уполномоченных есть не пролог, а эпилог восстания (курсив Ленина. — Ред.). Ставить себе цель осуществить эту организацию теперь, до восстания, помимо восстания, значит ставить себе нелепую цель и вносить путаницу в сознание революционного пролетариата" (там же, стр. 412–413).
Как видно из серии статей Л. Д. Троцкого, объединенных в отделе "Вокруг Булыгинской Думы", — тов. Троцкий решительно высказался за активный бойкот.
Объясняя позже свою позицию по вопросу о булыгинской Думе, Л. Д. писал:
"Булыгинская избирательная система совершенно исключала рабочих; лозунг бойкота для них не имел практического значения; это был просто крик протеста против системы, которая осмеливалась игнорировать пролетариат. Что касается крестьянства, то рабочие так же мало могли в то время удержать его от участия в выборах, как и оказать на него влияние во время избирательной кампании. О землевладельцах и домовладельцах нечего и говорить. Остается небольшая группа более обеспеченной демократической интеллигенции, которая, в качестве квартиронанимателей, пользовалась кое-какими избирательными правами. О самостоятельном представительстве она не могла и думать. Булыгинский ценз в том историческом положении, в каком он ее застиг, ставил ее перед дилеммой: либо поддержать своими немногочисленными голосами земскую оппозицию, либо оставаться на улице вместе с пролетариатом. В "Союз Союзов", объединявшем эти элементы демократии, происходила борьба между либеральными оппортунистами, вроде профессора Милюкова, которые стремились, как стремятся и теперь, превратить демократическую интеллигенцию в охвостье цензового либерализма, и между радикалами, которые настаивали — правда, довольно беспредметно — на революционной тактике. Своим лозунгом бойкота рабочие поддерживали радикалов против либеральных оппортунистов и, таким образом, толкали вперед политическую дифференциацию. Так или иначе тактика бойкота булыгинской Думы оказалась исторически оправданной"
(Предисловие Л. Д. Троцкого к его книге "Наша революция".)
143
17 июня 1789 г. Генеральные Штаты провозгласили себя Национальным Собранием Франции, а 9 июня (за несколько дней до взятия Бастилии) Национальное Собрание приняло название Учредительного. Первым делом Учредительного Собрания было составление "Декларации прав человека и гражданина". В знаменитом ночном заседании 4 августа была провозглашена отмена всех сословных привилегий и феодальных прав. Эти первые действия Учредительного Собрания привлекли к нему симпатии самых широких слоев народа. Однако, выработанная им конституция (т. наз. конституция 1791 г.) не могла удовлетворить народ. В Учредительном Собрании главную роль играла буржуазия, и поэтому созданный им новый государственный строй служил, главным образом, интересам буржуазии. Разделение граждан на активных и пассивных, т.-е. таких, которые имели право выбирать в Законодательное Собрание, и таких, которые были этого права лишены, отстраняло от участия в политической жизни беднейших граждан, т.-е. около трети взрослых французов. Установленные Учредительным Собранием тяжелые условия выкупа феодальных прав возбуждали недовольство среди крестьян. Декларация прав человека и гражданина оставалась пустым звуком, пока большинство народа продолжало находиться в самом неудовлетворительном экономическом состоянии.
