Юрий Трифонов
Из дневников и рабочих тетрадей
(Составитель – Ольга Трифонова)
28 марта 1981 года в обычной городской больнице, где даже анальгин нужно было выпрашивать, скончался писатель Юрий Трифонов.
Остались его книги, а в доме, который стал известен всему миру по названию его повести «Дом на набережной», в седьмом подъезде за дверью с кодовым замком, возле электрического щитка, напротив лифта висит мемориальная доска. Скромная металлическая пластина с портретом и датами. Точно такими досками музей Дома на набережной почтил память и других знаменитых жильцов.
На гранитную, такую, какими сплошь увешаны стены дома-крепости, Трифонов «не потянул». Как «не потянул» в 1981 году на достаточно оснащенную спецбольницу. Он умер, как умирают простые люди, с достоинством перенеся и страдания жизни, и страдания смерти.
Иногда, дождавшись, когда кто-то из жильцов откроет дверь, я прохожу в седьмой подъезд, чтобы положить цветы, и будто слышу его медленный глуховатый голос (такое со мной случается нередко).
Он говорит примерно вот что: «Да ты не огорчайся! Это как раз по мне. Скоро мне на лоб приклеят объявление, что горячая вода будет отключена на месяц, а на губы – предложение об обмене. Я включусь в другую жизнь, ведь у меня теперь есть и Время и Место».
После долгого перерыва на прилавках книжных магазинов снова появились «Московские повести».
Его Время и Место в литературе не исчезли.
Поэтому мне кажется, что нынешнему читателю интересно знать, как прожил жизнь этот писатель, Юрий Трифонов, рожденный в двадцать пятом…
Он очень любил одно из стихотворений Некрасова, и я хочу процитировать несколько строк оттуда в своем предисловии к публикации его дневников и рабочих тетрадей. Беру с книжной полки издание «Академия» 1937 года. Страница 179 второго тома отмечена, теперь навсегда, тоненькой голубой ленточкой-закладкой.
На всех, рожденных в двадцать пятом
Году и около того,
Отяготел тяжелый фатум:
Не выйти нам из-под него…
Юрий Трифонов победил фатум, но умер в неполные пятьдесят шесть.
Прапамять
В архиве Юрия Валентиновича есть выписки из дневников его дяди Павла Лурье,[1] родившегося в 1903 году в Санкт-Петербурге. Павел был удивительным человеком. Дневник вел чуть ли не с десяти лет. Его дневниковые записи семнадцатого, восемнадцатого и далее годов – достоверное свидетельство событий исторических.
А вот записи, сделанные «до Революции», это, пожалуй, начало романа – романа трагического и одновременно светлого, потому что роман был не только о подготовке Революции, о ее людях, но и о страстях, которые терзали этих людей, – совсем не революционных страстях. Страсти эти делали одних безгранично счастливыми, других – безгранично несчастными.
Все это имеет отношение к семье моего мужа, поэтому я позволю себе лишь самый скупой комментарий.
О любви своего отца и своей матери, мне кажется, Юрий Валентинович написал в романе «Старик». Думаю, что не ошиблась, потому что, когда однажды я сказала, что для меня эта книга прежде всего – роман о великой любви, у Юрия Валентиновича просветлело лицо.
Итак, несколько отрывков из дневников гимназиста Павла Лурье.
Красивая молодая женщина Татьяна Александровна Лурье-Словатинская[2] живет со своими детьми от первого брака Павлом и Женичкой[3] на даче в Сиверской под Питером. Вместе с ними живет и ее гражданский муж – Валентин Андреевич Трифонов.[4] Павел бесконечно предан В. А. Каждое второе слово в дневнике о нем.
16 октября 1914 года
Павел рассказывает, как гимназисты пошли в лазарет на 22 Линию Васильевского Острова. У каждого был бумажный мешочек, в нем – булка, два яблока, папиросы, пакетик чая, три куска сахара, две конфеты.
«Мы пошли на пятый этаж. Там все легкораненые, большинство из-под Сувалок».
И вот один из раненых дает ему свои записки о сражении, в котором он участвовал.
«Когда мы шли на Друскеники, было долго есть нечего».
Заурядная запись о почти легендарных временах, если бы не упоминание о Друскениках. В Друскениках через много лет умерла первая жена Ю. В. Нина Нелина. Поэтому Ю. В. и писал, что все ко всему имеет отношение.
Лето 1914 года
«С нами жил Арон Сольц,[5] он бежал из Якутской ссылки. Скоро он уехал в Москву».
«С нами поселился его знакомый (товарищ Евгений Андреевич Трифонов[6])».
«Помню объявление войны 19 июля».
Лето 16-го года
«Валентин Андреевич купил велосипед. Мы много на нем ездили. Мама купила себе дамский велосипед. Раз я с Валентином Андреевичем и Женей поехали на велосипедах в Вырицу».
27 февраля 1917 года
«В этот день В. А. был в Думе. При нем арестовали Хабалова,[7] Штюрмера.[8] Сам В. А. Назначен комиссаром Совета Рабочих депутатов на Васильевском Острове».
Сохранилась фотография тех времен: Валентин Андреевич в белом костюме, стройный, красивый, рядом девочка с толстыми косами в белом платье, держит руль велосипеда. Это Женичка. Ей – двенадцать лет, ему двадцать восемь. Через семь лет они станут мужем и женой.
«Дневник Юры Трифонова»[9]
Мальчик писал дневник. Мальчика звали Юра Трифонов, и жил он по адресу: улица Серафимовича, дом 2, кв. 137 – в том самом огромном сером сооружении, которое потом назовет Домом на набережной.
Но это потом, а 31 августа 1934 года девятилетний Юра разлиновал тетрадь в твердом сером переплете и написал крупным детским почерком «Дневник Юры Трифонова». Наверное, дневник – идея мамы, потому что есть правка грамматических ошибок и еще потому, что Евгения Абрамовна очень пристально занималась духовным миром сына. Она вообще была необыкновенной женщиной: красивой, доброй и мужественной. Ставшие стариками «мальчики» из Дома на набережной вспоминают ее с нежностью и уважением. Она никогда не ругала за шалости, всегда была рада приходу друзей сына, и с ней было интересно.
В слове «рассматривать» Юра умудрился сделать три ошибки, зато он замечательно рисовал и писал совсем неплохие рассказы.
31 августа тридцать четвертого года. Какая немыслимая даль! Почти никого из окружавших Юру уже нет. «А некоторые, хотя и живут, превратились в других людей».
Юра – не превратился, и не потому, что умер нестарым, а потому, что неизменным, с самого детства до последнего дня, был ГЕН ПИСАТЕЛЬСТВА.
31 августа 1934 г
Сегодня утром я встал рано, мне делать стало нечего, и я начал читать книжку «Дикие малыши». И читал до тех пор пока Ундик[10] не вошел в комнату и не начал рассматривать марки, тогда я надел трусы и в одних трусах и рубашке…
5 сентября
Сегодня я пошел в школу второй раз. В большом зале я встретил нашу учительницу из 2 «В»,[11] но оказалось, что меня нету в списке и она перевела во 2 «Г». Там мы занимались немножко, а та учительница меня перевела во 2 «Д». Там была новая учительница. Я пришел домой и начал делать уроки. А потом пришла Тинга[12] и мы сели обедать.
