– Как мы его узнаем? – спрашивает Кит, когда они находят свободные места и садятся.

– Я узнаю его, – говорит Лючия.

Открывается огромная, от пола до потолка, металлическая дверь, словно замковые ворота из всех этих фильмов про Трою – кажется, что вот-вот оттуда появится конный отряд. Двери стукаются о бетонную стену, и перед гостями предстают заключенные, одетые в оранжевые комбинезоны. Они входят в комнату. Лючия разглядывает толпу.

– Вот он, – показывает она рукой.

Кит видит высокого мужчину с густыми седыми волосами. Он стоит рядом с дверью, в стороне от всех.

– Подождите здесь, – велит она Лючии.

Кит быстро идет сквозь толпу и подходит к нему:

– Вы Джон Тальбот?

– Да. А вы, полагаю, мисс Занетти?

– Да, сэр, – вспыхивает Кит.

Никто прежде не звал ее мисс Занетти, и ее это немного раздражает.

– Где мисс Сартори? – Его голос обрывается. Он прокашливается и опирается на свою трость.

– Пойдемте. – Кит жестом показывает идти за ней: – Я провожу вас.

Она поворачивается и идет, но потом понимает, что движется слишком быстро. Она останавливается и берет его за руку. Он и сам прекрасно может идти, просто он делает это очень медленно.

– Я вижу ее, – говорит Джон.

Лючия встает. Кит видит, что тетушка Лю пытается сохранять хладнокровие и не показывать своих чувств. Они обмениваются приветствиями, и Кит заинтригована. Джон берет Лючию за руку. Они смотрят друг на друга с таким пониманием, как могут смотреть только возлюбленные. Кажется, на мгновение они забыли обо всех годах, что прошли, как будто эти годы испарились и они снова молоды, они вернулись в то время, когда мужчины были джентльменами, а женщины – леди, и когда их «перчатки, как ночь, становились все длиннее».

– Лючия, ты как всегда прекрасна, – восхищается Джон.

– Спасибо, Джон.

– Оставляю вас вдвоем, – бормочет Кит.

– Нет-нет, посиди здесь. – Лючия показывает на ближайший стул.

Кит устраивается на нем, смущаясь, что услышит каждое слово, которое Джон Тальбот скажет Лючии. Джон помогает Лючии усесться на стул, потом берет другой стул и садится прямо напротив нее. Лючия выпрямляется, ее спина словно стальной стебель розы. Когда они начинают разговор, Джон наклоняется к ней и опирается на свою трость.

Джон спрашивает:

– Как твои родные?

Пока Лючия рассказывает ему, Кит не может не улыбаться. Последний раз, когда он встречался с ними, Роберто избил его.

– Ты была замужем, Лючия? – спрашивает Джон.

– Нет, – делает она глубокий вдох. – А ты женился?

– Четыре раза, – отвечает он.

Лючия улыбается, когда Джон трет лоб, словно пытаясь собраться с мыслями.

– Дважды на одной и той же женщине, но в общей сложности – четыре.

– Есть дети?

– Нет.

Кит видит, что Лючия сбита с толку, озадачена, словно пытается связать воспоминания о своем энергичном женихе с этим старым человеком. Возможно, он раздумывает над этим же.

– Джон, я пришла, чтобы поговорить с тобой, – произносит Лючия к видимому удивлению Джона. – Вспомни 1979-й год, когда ты прислал мне письмо. Красивое было письмо, а к нему ты приложил чек на семь с половиной тысяч долларов. – Джон медленно кивает. – Я тогда подумала, что очень мужественно с твоей стороны связаться со мной и вернуть свой долг после стольких лет. Мне хотелось лично поблагодарить тебя за это.

– Мне не давала покоя мысль, что я взял твои деньги. Это, наверное, забавно – получить деньги от человека, чей адрес на настоящий момент – тюрьма, – смеется Джон. – Но я знал, какое значение для тебя имели эти деньги, и то, что я сделал, было большой ошибкой. Хорошая женщина может научить мужчину поступать правильно. И в моей жизни ты стала такой женщиной.

Лючия наклоняет голову.

– Спасибо, – говорит она.

Они сидят в молчании, потом Лючия снова поднимает голову:

– Джон, есть некоторые вещи, которые нам следует прояснить. Меня всегда занимал вопрос, зачем после всего этого ты пришел в наш дом на Рождество? Что ты мне намеревался сказать?

Джон глядит в окно, задумавшись над ее вопросом.

– Все очень просто, Лючия. Я пришел, чтобы сказать тебе, что люблю тебя. – Он поправляет воротник своей тюремной формы. – Знаю, ты не поверишь, но я не хотел причинять тебе боль.

– О, Джон, ты выбрал меня в ту самую минуту, когда впервые меня увидел, – говорит Лючия. – Так ведь?

– Да, поначалу мне казалось, что ты окажешь мне кое-какую помощь. Я полагаю, самой первой моей мыслью всегда было получить выгоду тем или иным способом. Но ты была такая прелестная, само совершенство, что я по-настоящему полюбил тебя. Вот так все у меня сложно, путано. Поверь мне, прежде со мной ничего подобного не случалось. Я даже пытался убедить твоего отца, который был категорически против меня, поверить в мои силы. Он предлагал мне десять тысяч долларов, чтобы я оставил тебя в покое, но я отказался.

– Папа предлагал тебе деньги? – не может прийти в себя Лючия.

– Он был очень удивлен, когда я решительно отверг его предложение. Но, видишь ли, я на самом деле хотел на тебе жениться. И ты хотела выйти за меня. Но у меня была сплошная полоса неудач, которая так печально для меня закончилось.

– Полоса неудач? – медленно выговаривает Лючия. Вероятно, ей не совсем понятно, как этот мужчина может называть самый счастливый год в ее жизни полосой неудач.

– Понимаешь, когда я был с тобой, у меня ничего не получалось. Все просто сыпалось из рук Джим Лоурел отказался от участия в деле в Хантингтоне. А Дэниел Паркер ославил меня на весь Верхний Ист-Сайд. Он вбил себе в голову, что я занимаюсь незаконными делами. А твой отец никогда не доверял мне. Я понимал, что он никогда не примет меня в вашу семью и не позволит мне помогать вам в «Гросерии». Последним ударом стала смерть Сильвии за неделю до нашей свадьбы. Не важно, что там тебе наговорили в полиции, Лючия, она была мне как мать. Она сама хотела, чтобы я взял ее деньги. Я хорошо за ней ухаживал. И я их заслужил. Мы их заслужили. Но эта ее мерзкая дочка забрала все.

Лючия слушает, какую сказку насочинял Джон, этакая новая правда. Кит могла бы поклясться, что Лючии хочется, чтобы он замолчал, но он рассказывает это с такой уверенностью. Наверное, и в 1951-м году у него был на все это тот же взгляд, он рисовал в своем воображении картину их совместного будущего. У него какой-то маниакальный вид: смелость и решительность, но при этом изворотливость коммивояжера. Джон так убедителен, его слова почти неопровержимы. Но Кит видит, что Лючия права: Джон Тальбот совсем не изменился. Он может оправдать все преступления, которые привели его в эту тюрьму. По его мнению, единственное, в чем он виноват, так это недостаточное старание в бизнесе.

– Если быть честным до конца, то я был сбит с толку. Ты, свадьба, жизнь с твоей семьей, я не мог вынести этого. Я не представлял себе ни на минуту, что смогу жить как все, с тещей, тестем и бегающими вокруг детьми. Мне никак не удавалось зажить нормальной жизнью, успокоиться, остепениться. Словно какое-то проклятие лежало на мне. Я тогда поступил как трус, просто сбежал.

Кит видит в глазах Лючии боль давно минувших дней. Возможно, это лишь тень оправдания, слабое оправдание, такое же слабое, как мужчина, которого она выбрала. Лючия закрывает лицо руками, чтобы прекратить эту исповедь:

– Джон, я услышала достаточно.

Он удивлен. Очевидно, на свете есть не так уж много людей, которые могут остановить Джона Тальбота на его пути.

– Есть еще кое-что, – переводит дыхание Лючия. – За день до свадьбы, когда мы ехали в сторону Хантингтона, чтобы посмотреть наш дом, как, скажи на милость, ты собирался выкручиваться? Дома-то ведь не было.

Джон слегка качает головой:

– Первый раз за много времени мне повезло. Ты дала мне шанс, Лючия. Мне кажется, что ты прекрасно понимала, что даешь мне этот шанс. Ты сделала так, чтобы я с легкостью мог сбежать. Если бы ты настояла, чтобы я показал тебе дом, мне пришлось бы рассказать тебе всю правду. Но ты дала мне еще двадцать четыре часа, чтобы подумать, как поступить. И я не видел иного выхода, кроме как сбежать.