В Китае все три формы коммуникации столкнулись друг с другом в борьбе за контроль над умами людей.

Плакаты и объявления на стенах были традиционным средством протеста в китайском обществе Первой волны[426]. В начале 1989 г. плакаты начали появляться на стенах в районе пекинского университета; в них содержались резкие высказывания против коррупции, сплетни о привилегированном положении детей партийных руководителей, требования расширить демократические свободы, призывы к увольнению премьер-министра Ли Пена и других.

В конце весны в борьбу включилось другое оружие коммуникативных средств обществ Первой волны — толпа. Воспользовавшись мероприятиями, посвященными памяти лидера реформаторского крыла компартии покойного Ху Яобана, студенты пекинских высших учебных заведений собрались 22 апреля на площади Тяньаньмэнь. Вначале требования протестующих были умеренными, они были направлены главным образом на свободу высказываний и прекращение коррупции. Но, поскольку правительство наотрез отказалось их выполнить, демонстранты остались на площади и организовали голодную забастовку. Количество людей в миролюбиво настроенной толпе все возрастало.

Вскоре к ним присоединились промышленные рабочие, они несли знамена, на которых было написано: «Сюда идут ваши старшие братья». Поскольку правительство саботировало все эти акции, протестующая толпа все разрасталась и достигла своего максимума 18 и 19 мая, когда на улицы вышло более миллиона миролюбиво настроенных демонстрантов из представителей всех слоев общества. Огромная толпа сама по себе уже была совершенно очевидным «сообщением».

В то же время среди китайского руководства происходила ожесточенная борьба, решался вопрос, как надо ответить на эти выступления. Правительство, возглавляемое Ли Пеном, пыталось настроить против протестующих все средства массовой информации Второй волны — газеты, радио и телевидение. Однако партия, руководимая реформаторски настроенным председателем Чжао Цзыяном, контролировала многие из них, в том числе и орган партии — «Народную газету»[427].

Поскольку эта борьба за власть велась с переменным успехом, то освещение событий в СМИ Второй волны менялось на 180°. Когда победу одерживали те, кто был на стороне Чжао, партийная газета и китайское телевидение высказывали симпатии к требованиям бастующих. Наоборот, когда побеждали сторонники твердой линии, то ведущие новостей, редакторы, журналисты были вынуждены подавать свои факты таким образом, чтобы они были направлены против бастующих; таким образом, СМИ Второй волны использовались для того, чтобы ликвидировать сообщения, передаваемые при помощи средств Первой волны.

Однако в то же самое время началась борьба за контроль над более прогрессивными СМИ Третьей волны: спутниками, факсами, ручными видеокамерами, компьютерами, копировальными аппаратами, глобальными коммуникационными сетями.

Сторонники твердой линии оказались перед лицом двойной проблемы. Они должны были приобрести решающий контроль не только над СМИ внутри страны, но и навязать свою позицию зарубежной прессе. В этих условиях неконтролируемой «картой» было наличие большого количества иностранных журналистов и комментаторов, оказавшихся в Китае в связи со встречей на высшем уровне между Горбачевым и Деном. Эти журналисты, многие из которых имели спутниковую связь, компьютеры и другие продвинутые технологии Третьей волны, также были на улицах, чтобы освещать происходящие там события.

Особенно важным было присутствие информационного канала кабельного телевидения Си-эн-эн, чьи круглосуточные репортажи шли не только в Белый дом и к миллионам телезрителей во всем мире, но, что не менее важно, и в гостиницы в самом Пекине. По мере того как разгоралась политическая борьба, китайские руководители прервали спутниковую связь с внешним миром, затем восстановили ее, но потребовали, чтобы иностранные журналисты использовали китайские линии телевизионной связи[428]. Повсюду царило полное замешательство.

Сознавая, что мировое общественное мнение становится все более важным, сторонники жесткой линии безуспешно пытались прервать все связи между протестующими и теми, кто их поддерживал за пределами Китая. Однако, поскольку Китай в то время установил экстенсивные экономические связи с внешним миром и многим студентам было разрешено учиться за границей, это оказалось очень трудно сделать.

Протестующие адресовали многие свои сообщения непосредственно зарубежной аудитории. Они терпеливо повторяли свои требования репортерам и телевизионщикам из-за рубежа. Они переводили их с китайского языка, писали лозунги на иностранных языках, чтобы телезрители за пределами Китая могли сразу же понимать их. «Le 1789 de Chine» сравнивал их появление с Великой французской революцией. Для американской аудитории они пели «Мы победим» и использовали слова Патрика Генри — «Дай мне демократию или дай мне смерть». Эти усилия, направленные вовне, вызвали демонстрации в поддержку бастующих в Гонконге, на Тайване, в Австралии и на всей территории Соединенных Штатов.

Тем временем один из китайских студентов, обучающийся в Гарвардском университете, организовал «горячую линию» Пекин — Бостон — открытую телефонную связь, круглосуточно передающую новости с площади Тяньаньмэнь в его небольшую квартирку около Гарварда. Оттуда эти новости расходились к китайским студентам на территории Соединенных Штатов по телефону, факсу и компьютеру[429].

В свою очередь, студенты в Стэнфорде и Беркли создали то, что они назвали «ньюс-лифт», поддержка новостями. Они использовали факсимильные устройства, чтобы посылать в Китай самые последние сведения, появляющиеся о китайских событиях в американской прессе. Они адресовали их представительствам различных компаний в Пекине и других городах, надеясь, что дружественные руки доставят их бастующим студентам. В Китае количество факсимильных устройств оценивалось в 30 тыс., а количество телефонных линий в Пекине — в 3 млн.

Китайские студенты в Соединенных Штатах, многие из которых были детьми правительственных и партийных высоких должностных лиц, также записывали на магнитофон телефонные интервью с бастующими и немедленно отправляли их на радиостанцию «Голос Америки», которая передавала их обратно в Китай. Когда правительство начало глушить эту радиостанцию, она переключилась на новые частоты.

Эта всемирная борьба за контроль над знанием и средствами коммуникации продолжалась даже после того, как сторонники жесткой линии призвали войска и расстреляли многих демонстрантов, полностью подавив забастовку. Сейчас правительство опять опирается на СМИ Второй волны и распространяет при помощи телевидения портреты «зачинщиков» среди студентов и рабочих, а также номера телефонов, которыми могут воспользоваться информаторы, если они будут иметь сведения о беглецах.

Однако те же видеоизображения распространяются за пределами Китая, и телезрители во всем мире, от Канады до Италии, пытаются, используя международные телефоны с прямой настройкой, «заглушить» телефонные линии, чтобы информаторы в Китае не могли дозвониться по указанным телефонам. Это — первая ставшая известной попытка «глушения» сигналов за пределами своей страны, предпринятая простыми гражданами[430].

В Китае власть еще раз «сыграла на ружейном стволе», как сказал Мао Цзэдун. Однако ясно, особенно из последних событий в Восточной Европе и других местах, что сторонники жесткой линии, захватившие в свои руки контроль над страной, не смогут насладиться своей победой. Движение Китая в XXI век находится еще в самом начале.

Но события в Китае высветили с потрясающей очевидностью, что СМИ могут действовать как в защиту революции, так и против нее. Сегодня СМИ Второй волны все еще оказывают огромное влияние на все происходящее. Однако по мере того как мир все быстрее движется в эру метаморфоз власти, средства контроля над умами людей, которыми пользуются все еще могущественные СМИ Второй волны, сами грозят быть раздавленными разрушительными и губительными для них СМИ завтрашнего дня.