Обратная дорога заняла гораздо меньше времени, во всяком случае Михаилу показалось именно так. Может это было связано с тем, что когда человек знает, сколько идти, он уже обращает меньше внимания на подробности пути, а может с тем, что все его мысли были заняты этим прекрасным видением, лицом девушки, с одной стороны тёмным, а с другой освещённым таинственным лунным светом. Что-то всколыхнулось в нём в тот момент, и это чувство было настолько сильно, настолько необъяснимо и непонятно, что всю дорогу он не мог разобраться, что выглядит реалистичнее, освещаемая предусмотрительно захваченным Сергеем фонарём лесная дорога, или блеск глаз в лунном сиянии. Он был уверен, что если бы в то время скоропостижно скончался, то на сетчатке его глаз, при наличии специального оборудования, можно было бы с лёгкостью увидеть её лицо. Когда они уже приближались к дому, Михаила стало раздражать это видение, и он даже попытался представить себе что-нибудь другое, но его попытки не увенчались особым успехом.

Перед тем как войти в дом, Михаил остановился на залитом лунным светом крыльце и достал сигарету. Он прикурил, и облокотившись о перила, стал смотреть, на клубящийся дым, сносимый неуловимо слабым северным ветром вправо. Он чувствовал, что у него произошло полное изменение мироощущения. Всё, что он раньше считал составляющими смысла своей жизни, чем он занимался долгие годы, перешло на второй план, а место, на котором раньше находились эти интересы, заполнилось чем-то, но чем, он не мог не то что объяснить, но даже понять. Наверно, подобное чувство испытывает старый коммунист, представ перед судом божьим. Он повернул голову направо, дым от его сигареты собирался в центре двора. Михаил не знал, что от одной сигареты может быть столько дыма. Его форма вдруг напомнила ему что-то. Он стал судорожно вспоминать, что, но внезапный порыв ветра смешал и развеял этот образ. Вдруг Михаил заметил какое-то движение в окне дома, он резко повернул голову к окну и увидел, что край занавески немного покачивается. Он вошёл в дом. В комнате с окном никого не было. Он заглянул в комнату к Сергею, там было темно. Михаил зашёл на кухню, выпил стакан холодной воды и пошёл спать.

Несколько раз он просыпался, его состояние чем-то напоминало психологическую ломку. Он уже не пытался понять, что с ним происходит. Когда в семь часов он снова проснулся, он понял, что больше не заснёт. Несмотря на то, что за всю ночь он не проспал в сумме и шести часов, самочувствие было на удивление удовлетворительным. Он испытывал дикую жажду деятельности, но делать было абсолютно нечего. Он достал из-под кровати свою сумку и нашёл в ней книгу, которую он давно собирался прочитать, но за недостатком времени, пылившуюся на его столе в городе в течении полугода. Застелив кровать, он улёгся поверх покрывала и стал читать.

Около девяти в коридоре раздались шаги Сергея, потом грохот посуды на кухне. Через двадцать минут дверь в комнату приоткрылась и в щель просунулась голова Сергея:

-Я-то думаю, что это храпа не слышно. Просвещаемся? Одобряю. -голова исчезла за дверью и спустя некоторое время раздался хлопок входной двери. Михаил отложил книгу и вышел из комнаты.

Уже не понятно, кто первый это сказал, но во что веришь то и есть. Виктор, наверно, первый раз в своей жизни столкнулся с людьми, верящими в то, что они делают. Каждый раз, приходя на семинар, он чувствовал эту непробиваемую стену веры, и она пропитывала его насквозь, вселяя в него уверенность в том, что он попал в нужное место и в нужное время. Он сам начинал верить в радужные перспективы компании, в то, что её товары и услуги на самом деле нужны людям, что он стоит у истоков великого начинания, но когда он уходил с семинара и начинал упорядочивать полученную информацию, ему начинало казаться, что он чего-то не понимает. Это "что-то" было неуловимо и недоступно, но он чувствовал, что оно может стать стержнем ко всему, что он знал об этой компании. Сначала он думал, что этот невидимый стержень, это недостающее звено - обман, но потом понял, что та ложь, которая допускалась вначале, при привлечении человека в компанию, имела своей целью лишь не дать человеку отвернуться. Это чем-то напоминало анекдот, где мужчина приходит в роддом и узнаёт, что у него родился сын, а потом оказывается, что у новорождённого нет ручек, ножек и так далее. Всё это сообщают мужчине последовательно, а когда в конце концов ему приносят новорождённое ухо, он кричит туда: "Сынок, ты меня слышишь?" Так и в этой компании, сообщали о радужных перспективах, а потом к этой картинке последовательно добавляли ограничения и издержки. В принципе этот подход имел практическую эффективность, но только в том случае, когда человек в итоге решал работать в фирме.

В конце концов Виктор понял, почему он не может здесь работать. Чтобы убедить хотя бы одного человека в чём-то, будь то правда или ложь, надо самому безоговорочно верить в то, в чём убеждаешь. А безоговорочно верить может только человек, имеющий моральные, нравственные и духовные устои, которые были усвоены ещё в детстве, и ни разу не подвергались ни малейшему сомнению. В данный момент в данной стране, найти человека с такими устоями практически невозможно. Поколение людей, у которых перелом в стране произошёл во время переходного возраста, вряд ли будет верить даже прогнозу погоды на завтра, а Виктор принадлежал к этому поколению. Если у молодого ростка любого дерева отрезать верхушку, то это дерево уже никогда не будет обладать высоким и прямым стволом, оно бросит ветви по сторонам от сруба и станет похоже на гигантскую рогатку. Такие деревья в первую очередь падают во время урагана. А если на коре кто-нибудь выцарапает перочинным ножом неприличное слово, то при взрослении дерева эти еле заметные рубцы превратятся в уродливую, гниющую язву.

Виктор пропустил несколько семинаров и понял, что больше не придёт туда. Он никогда и никому не лгал, хотя часто замалчивал правду, а когда ему пришлось бы говорить "Я знаю, вас ждёт успех" человеку, которого ждёт неизвестное никому будущее, это была бы настоящая ложь. Он осознал, что для продуктивной работы ему придётся не только поверить, но и уничтожить вою совесть. Ни на первое, ни на второе он был не согласен. Но когда Виктор решил, что он не будет работать в этой компании, перед ним встала необходимость оповестить о своём решении всех ранее сагитированных им знакомых. Большинство делало вид, что они так и думали, но некоторые очень долго выпытывали из него причины его отказа. Он, в основном, ссылался на недостаток времени, периодически шутил, о своей нерешительности перевернуть свою жизнь и старался сменить тему разговора. И вот, во время одного из таких разговоров, от одного своего друга он узнал, что тот недавно избавился от никотиновой зависимости. Его заинтересовало, что сам процесс бросания курить был недорог, не требовал никаких усилий и, главное, работал. Записав телефон и адрес, Виктор поменял в обменнике оставшиеся от удачной летней халтуры пятьдесят долларов и, на следующий день, отправился по указанному адресу.

Контора находилась в центре, в небольшом переулке, равноудалённом от трёх станций метро. Грязный двор, с изрисованными вольными художниками стенами и не видевшими ни одной машины СпецТранса мусорными баками, не мог вселить надежды на успех предприятия. Рядом с парадной напротив висел крайне немногословный, но достаточно информативный указатель. Он представлял собой сигарету, перечёркнутую жирной красной полосой и ещё более жирную стрелку. Виктор усмехнулся, бросил недокуренную сигарету в проржавевшую урну перед входом, достал пачку, задумчиво посмотрел на неё, передумав, убрал в карман и зашёл в парадную. Поднявшись на второй этаж, он увидел группу людей, сосредоточенно куривших перед небольшим приоткрытым окном. Подумав, что "перед смертью не надышишься", Виктор открыл массивную дверь и вошёл в помещение. Перед ним предстал длинный и узкий коридор, венчавшийся чёрной дверью. Вдоль коридора стоял ряд школьных стульев, на которых в разных позах, выражавших усталость от продолжительного ожидания, сидели люди. Один мужик, весь в коже, включая выбритый наголо череп, с зеленоватым оттенком лица и громадными мешками под глазами, громко разговаривал по сотовому телефону. Было заметно, что в нём борются два противоречивых чувства, злость на непонятливого собеседника и чувство собственного превосходства, связанные с одним и тем же сотовым телефоном и проистекающие из одного и того же комплекса неполноценности. Виктора также удивило присутствие примерно девяностолетней старушки, смотревшей по сторонам и особенно на говорившего с чётко выраженной классовой ненавистью. У самой двери Виктор заметил свободный стул и, рискуя, сел на него, ожидая, что его заставят встать в конец очереди. Он не учёл борьбы, происходившей в головах этих людей, сделавших вид, что они не заметили его только для того, чтобы оттянуть момент прощания со своей, хотя бы и вредной, но родной "второй натурой".