Дом дяди был последним слева и выгодно отличался от прочих наличием чердака и кривой телевизионной антенной на покатой крыше. В его подъезде, естественно, было темно и пахло кошачьей мочой. Но было все же отрадно, что домом дяди не оказался тот самый хлев, расположенный рядом.

Я поднялся по крутым выщербленным ступеням на второй этаж и принялся отпирать дверь под табличкой с номером пять. Однако ключ, несмотря на все мои усилия, никак не проворачивался в замочной скважине.

Обшарпанная дверь квартиры напротив слегка приотворилась. Вместе с потоком неяркого света в коридор из нее осторожно высунулась голова пожилого мужчины с редкими всклокоченными волосами.

— Постой, молодой человек! Что ты здесь делаешь?! — со строгостью в голосе спросил мужчина, внимательно оглядывая меня.

— Здрасьте! Что я делаю? Да вот открываю дверь, будь она неладна! — ответил я, не разгибаясь.

— Это я, представь, вижу. Не слепой. Но это не твоя квартира. Ну-ка, парень, давай не хулигань! Живо пошел отсюда! Иначе я сейчас вызову милицию!

— Не стоит напрасно беспокоить органы правопорядка. Эта квартира самая что ни на есть моя. Прежде в ней жил дядя Виктор, фамилия Бугримов. Я, стало быть, его родной племянник. Вы же, насколько я понимаю, тот самый сосед, о котором мне говорила моя сестра. Она вас просила присматривать за квартирой.

— Верно, было такое дело, — согласился он. — Как, между прочим, имя твоей сестры?

— Шура, сокращенно от Александры.

— А ее мужа?

— Гера, сокращенно от Герасима.

— Чего это у вас сплошные сокращения?

— Семейная традиция. Экономим на звуках. Что еще?

— Документы на квартиру у тебя имеются?

— Да. К тому же паспорт, трудовая книжка, свидетельство о рождении и карточка обязательного медицинского страхования. Показать?

— Вообще, желательно бы, но не к спеху, — сказал мужчина, заметно расслабляясь. — Меня зовут Марк. Или — Марек.

— А отчество? Сестра говорила, но я забыл.

— Марк Петрович. Но можно без отчества и на «ты», — он сделал шаг в коридор, подтянул застиранные пижамные штаны и пожал мне руку.

— Очень приятно, Владимир, — назвался я. — Спасибо, Марек, что присматривал за квартирой.

— Не стоит благодарности. Соседям без взаимовыручки в наше время не обойтись. Постоянно будешь здесь жить?

— По всей вероятности. Но как получится.

— Чем думаешь заняться?

— Пока я еще точно не решил, — ответил я. — Недавно мне дали группу инвалидности. Поэтому надо у вас прописаться, чтоб мне начали платить пенсию.

— Ну, для этого тебе придется ехать в район. Только советую — надолго не откладывай.

— Разумеется, — кивнул я. — После попробую устроиться на какую-нибудь работу.

— Что ж, понимаю. Работы у нас в поселке хватает. Работы, слава Богу, в избытке. Правда, носит она несколько специфичный характер и не всем она по душе, — заметил Марек и замолк. Очевидно, посчитав, что на данный момент все темы для разговора были исчерпаны. Я придерживался того же мнения.

— Не станем заранее загадывать. Спокойной ночи, — пожелал я пытливому соседу.

— Спокойной ночи, Володя. Отдыхай. Но если вдруг тебе понадобится моя помощь, то обращайся ко мне без всякого стеснения. Где я живу, ты знаешь. Кстати, чтобы отпереть твой замок, нужно приподнять дверь чуть вверх и влево. Со временем привыкнешь.

Поблагодарив Марека и воспользовавшись его советом, я без труда открыл дверь и вошел в свое новое жилище. Оно было окутано кромешной темнотой. Воздух в нем был затхлый и застоявшийся. Я нащупал на стене в прихожей выключатель и, испытывая в груди некоторый трепет, зажег свет.

Признаться, я ожидал увидеть гораздо худшее. Но это оказалась вполне приличная двухкомнатная квартира, хотя и с безденежно устаревшей планировкой. С крошечной прихожей, невысокими потолками, совмещенным санузлом и малюсенькой, тесной кухней.

Но зато в квартире была исправная сантехника, вместительный холодильник и импортная газовая плита. В комнатах стояла добротная мебель из разных гарнитуров середины прошлого века. Полы покрывали пыльные, но нестертые до дыр ковры, а на стенах висели картины в красивых старинных рамах. Две-три из них, изображавшие горные пейзажи, представляли, по-моему, даже определенный художественный интерес.

Ну, конечно, беспорядок в квартире царил ужасный, словно по ней пронесся тихоокеанский тайфун. Мебель была сдвинута со своих мест. Дверцы шкафов распахнуты, и все их содержимое с бельевыми ящиками свалено на пол. Стулья опрокинуты. Вешалка в прихожей болталась на одном гвозде. А у японского телевизора, лежащего на боку, на древнем комоде, была и вовсе снята задняя крышка.

Впрочем, меня это нисколько не взволновало и не покоробило. Просто придется в ближайшие дни заниматься уборкой и наведением порядка в квартире. Главное же, что благодаря покойному дяде и ныне здравствующей сестре я в одночасье превратился в состоятельного человека. Подумать только, совсем недавно у меня не было ни кола, ни двора, а теперь я владел домом полной чашей.

Я наспех разобрался на кухне, вскипятил воду в найденном электрочайнике и попил чай с бутербродами, привезенными с собою из Москвы. Потом, не раздеваясь, лег на дядину кровать в комнате, что была больше и с японским телевизором на комоде. День сегодня выдался не из легких, и я почти мгновенно заснул.

Утром меня разбудили косые солнечные лучи, бьющие прямо в мои глаза. Значит, следовало либо повесить на окне плотные портьеры, либо перетащить кровать к дальней стене, решил я поднимаясь. Но в любом случае браться за это лучше было вечером, поскольку днем у меня и без того намечалось множество дел. Во-первых, нужно было съездить в райцентр прописаться и оформить получение пенсии. Далее, если на то хватит сил, заняться генеральной уборкой.

Однако прежде чем приниматься за осуществление столь грандиозных планов, требовалось пополнить свои продовольственные запасы. Желательно бы самыми нехитрыми полуфабрикатами. Как я понимал, отлаженной системы общественного питания в поселке не имелось, и готовить еду отныне придется мне самому.

На улице Механизаторов пахло настоящей весной. На бездонном синем небе светило яркое и заметно пригревающее солнце. С южной стороны, чернея, подтаивали ноздреватые сугробы. С сосулек, свисавших с крыш, обильно капала вода. Воздух был чистый и удивительно прозрачный. И совершенно не ощущалось близкое соседство городской свалки.

Избы в поселке мне уже не казались сейчас такими жалкими и убогими, как вчера вечером. Напротив даже, за редким исключением, вид они имели добротный и основательный. Чувствовалось, что за ними следили — вовремя чинили, красили и подправляли. Летом же наверняка они и вовсе утопали в листве фруктовых деревьев и кустарников.

Но то — летом.

Второй по значимости достопримечательностью в поселке, после руин церкви, несомненно, был местный магазин. Находился он на улице Парижских коммунаров в недавно возведенном строении с явным присутствием элементов архитектурных излишеств. Выражались они в непонятном, но броском барельефе бегущего волосатого существа на фасаде и двух гипсовых колонах у входа.

На площади перед магазином располагался мини-базарчик, на котором несколько скучающих теток торговали овощами и солениями. На меня они воззрились с великим любопытством, собираясь подозвать к себе и показать свой товар. Но я быстро прошагал мимо.

К фасаду магазина была приставлена деревянная лестница. На лестнице стояла рыжеволосая девица в тулупе, одетым поверх белого халата, и старательно протирала тряпицей каменный барельеф.

— Э-э, — протянул я.

— Вы ко мне? — обернувшись, спросила девица.

— По всей вероятности.

— Я сейчас, минуточку. Заходите, пожалуйста, в магазин. Но ничего там не воруйте.

— Конечно, — пообещал я, — у меня и мешка-то с собой нет.

— Почем я знаю, — парировала она. — Может быть, у вас карманы как мешки.

Я поднялся по трем низким ступеням, открыл, помогая себе плечом, массивную тяжелую дверь на упругой пружине. Миновал маленький темный коридор, отворил еще одну дверь и очутился в пустом помещении магазина.