В заключительной речи говорится: «Это не есть борьба за мелкие династические интересы, или за исправление границ, или за мелкие хозяйственные интересы. Нет! Это — борьба против подлинной мировой болезни».

Канцлер приходит к выводу, что потрясения, которые мы переживаем, могут быть сравнены только с эпохой первого христианства, возникновения магометанства или реформации. На основании примеров он приходит к выводу, что мы являемая свидетелями распространения коммунизма на востоке и на западе. Он разъясняет, что коммунизм, который связан с еврейством, проходит сначала демократическо-либеральную стадию, прежде чем добиться в данной стране своей цели. В речи канцлера имеется, кроме того, интересное толкование истории России, указывающее на то, что нынешняя Россия ничем не отличается от той, какой она была 200–300 лет тому назад, когда ею владела горсть иностранных узурпаторов. Канцлер констатирует, что форма правления в России не интересовала бы другие государства, если бы не тот факт, что московский коммунизм является орудием международной борьбы.

Исходя из солидарности и единства интересов Европы, канцлер считает, что каждое заражение болезнью большевизма какого-либо из государств отражается также и на других государствах. Он констатирует, что Италия и Германия благодаря новой внутренней структуре своего общественного строя, а не благодаря возврату к прежним формам приобрели иммунитет против бактерий большевизма. Поэтому они совместно выступают на защиту Европы от хаоса. Между тем большая часть окружающего Германию мира не застрахована от большевизма. Этот мир находится в стадии возрастающего хаоса.

Все вышеизложенное, цитируемое мною из обеих речей, приводит канцлера к утверждению, имеющему, по моему мнению, принципиальное значение для практической политики, а именно к тому, что всякое распространение большевизма в Европе являлось бы, по мнению Германии, нарушением равновесия в Европе и что Германия заинтересована в том, чтобы такое распространение большевизма стало невозможным.

«Точно так же, как Англия и Франция не желают, чтобы в Европе произошло нарушение равновесия, например в сторону Германии или Италии, точно так же мы не желаем, чтобы произошло перемещение сил в смысле укрепления большевистской моды.

Вообще, мы принципиально усматриваем в каждой попытке дальнейшего распространения большевизма в Европе нарушение европейского равновесия. И точно так же, как Англия заинтересована в том, чтобы воспрепятствовать такого рода нарушению равновесия в ее понимании, точно так же и мы заинтересованы в том же в нашем понимании».

Испания:

Канцлер полемизирует с утверждением Англии и Франции о том, что эти государства по сравнению с другими государствами связаны с Испанией большими политическими и хозяйственными интересами. Он отрицает особые политические интересы этих государств в Испании, а что касается хозяйственных интересов, то он констатирует, что они распространяются также и на Германию. По адресу генерала Франко в речи канцлера имеются слова глубокого уважения, когда он говорит, что «в людях генерала Франко мы видим истинную и, прежде всего, нерушимую Испанию».

Англия:

Поразителен был резко критический тон канцлера по отношению к политике английского правительства. Имея возможность установить в Нюрнберге контакт с послом фон Риббентропом, я убедился, что он чрезвычайно пессимистически расценивает англо-германские отношения, считая, что Англия в данный момент не только заняла отрицательную позицию по отношению к сотрудничеству с Германией, но еще оказывает сильный нажим на Францию в том же направлении. Я думаю, что речь канцлера была инспирирована именно с этой стороны.

Франция:

Между тем по отношению к Франции, несмотря на критику ее политики по некоторым пунктам, как, например, по отношению к Испании, канцлер говорил в более теплом тоне:

«В остальном в ходе нашей истории у нас было, конечно, много столкновений с национальной Францией, однако где-то и в чем-то мы составляли одно целое в большой семье европейских народов, и прежде всего, если мы все вникнем в глубину наших сердец, тогда я думаю, что мы не захотели бы уничтожения ни одного из существующих европейских воплощений. Мы обязаны друг другу не только неприятностями и страданием, но также и взаимным гигантским оплодотворением. Мы взаимно давали друг другу образцы, примеры и поучения точно так же, как мы давали друг другу много прекрасного и радостного.

Если мы хотим быть справедливы, то мы имеем все основания для того, чтобы меньше ненавидеть друг друга, чем взаимно восторгаться друг другом».

Япония:

В своем воззвании канцлер особенно подчеркнул договор с Японией, являющийся защитой от большевизма.

Как видно из вышеизложенного, основное содержание речей канцлера казалось международных проблем. Из речей других министров заслуживает внимания речь Геббельса против коммунизма, основанная на примерах борьбы в Испании. Из характерных и интересных для нас моментов в его речи я хотел бы отметить, что, цитируя государства, которые посылали военные материалы красной Испании, Геббельс указал на Францию, Чехословакию, а также на английские, голландские и швейцарские фирмы. Говоря о государствах, которые выступают против коммунизма, он назвал: Италию, Японию, Англию, Венгрию, Польшу, Бразилию, Турцию и Португалию. Подвергая критике либерализм западных государств и определяя его как наивный по отношению к большевистской опасности, Геббельс привел германскую пословицу: «Самые глупые телята сами выбирают себе своих мясников». Это выражение, как я упомянул в начале, вызвало реплику со стороны французского посла в его речи, произнесенной в присутствии канцлера.

В связи со съездом в Нюрнберге в этом городе была открыта антибольшевистская выставка, которая по своим размерам и качеству материалов значительно превысила прошлогоднюю.

Как мне удалось узнать, французский посол в результате донесений его журналистов высказал недовольство германской стороне по поводу некоторых отделов выставки, которые якобы задевали чувства французов в связи с традициями великой французской революции.

В период Нюрнбергского съезда возникло обострение итало-советских отношений в связи с положением на Средиземном море, чем во время торжеств была сильно занята итальянская и германская дипломатия. Выступление Литвинова и выявление советских интересов на Средиземном море, по всей вероятности, оказало психологическое воздействие на канцлера и способствовало усилению антикоммунистических моментов в его заключительной речи.

Польский посол

Иосиф Липский.

Посылается: в МИД — 2 экз.,

г-ну вице-директору МИД П.П.,

МИДП.Ш.,

польскому послу в Париже,

'' '' в Лондоне,

'' '' в Риме (Квиринал),

польскому делегату при Лиге Наций в Женеве.