Поэтому естественно то, что, когда концепция единого фронта угнетенных народов, организованного для защиты их интересов, была выдвинута в Париже, при организации Комитета Дружбы применялся принцип элитаризма (избранности). Исключение было сделано только для Туркестана и кавказских народов (в отношении Кавказа в целом). Это был максимальный компромисс, на который могла пойти верхушка Комитета Дружбы.

Было бы тактической ошибкой, если бы мы считали элитаризм большим проступком и принципиальной ошибкой Комитета Дружбы. Мы должны разъяснить членам «Прометея» в Париже, что намеченная ныне реорганизация прометеевской акции не направлена против их суверенитета и не ставит себе целью привести к общему знаменателю их национальные интересы (так как этого нельзя сделать), что она направлена исключительно на то, чтобы перенести работу «Прометея» в другую плоскость — из плоскости официального представительства политических интересов в плоскость идейно-воспитательного движения, основанного исключительно на социальных моментах.

б). Идеологические затруднения.

В то время как в деле реорганизации «Прометея» внешним проявлением ожидаемых затруднений в Париже будут формально-правовые мотивы (элитаризм) и устранение этих затруднений с нашей стороны должно будет идти по линии разъяснения необходимости переключения деятельности «Прометея» на другую плоскость, самыми серьезными затруднениями останутся внутренние мотивы, вытекающие из глубоких идейных течений и современной идейной конфигурации прометеевской эмиграции.

Прометеевская эмиграция не находится под стеклянным колпаком, на нее оказывают воздействие современные идейные течения, а также нынешняя политическая конъюнктура, представительницами которой являются великие державы, выдвигающие те или иные возможности сотрудничества с прометеевской эмиграцией на базе враждебного отношения к России или к большевизму.

Третьим источником воздействия на эмиграцию являются скрытые тенденции, проявляющиеся в лево-демократической солидарности (II Интернационал) или вытекающие из иллюзорных, но еще не изжитых русофильских надежд. Эти надежды проявляются или в более широкой форме именно этой лево-фронтовой солидарности (оттуда вытекает возможность переговоров с Керенским), или в форме грубого примирения с судьбой и т. н. «возвращенчества».

Пересечение этих различных источников воздействия в психике эмиграции дает сложное скрещение, дающее в конечном результате сегодняшний идейный облик и политическую позицию прометеевской эмиграции в Париже и в Западной Европе вообще.

Современное националистическое течение сильнее всегда оказывает воздействие на прометеевскую молодежь, причем это объясняется тем, что в ее понимании это течение является единственной желательной реакцией на обанкротившиеся левые установки старого поколения. Этот радикализм молодежи усиливает динамику освободительных стремлений и, выдвигая в качестве идеала национальную революцию, углубляет пропасть между прометеевцами и Россией, провозглашая решительную с ней борьбу.

Ему противопоставляются лево-демократические симпатии старого поколения, находящие свое обоснование в близких связях между целыми организациями, как, например, грузинами, или отдельными представителями и II Интернационалом. Это приводит к особенной остроте традиционного конфликта — «отцов и детей» среди прометеевской эмиграции на западе. Этот конфликт серьезно затрудняет консолидацию прометеевского фронта в Париже, и вопрос о том, чтобы найти средство, смягчающее эти трения, приобретает теперь первенствующее значение. Реорганизуя «Прометей» в Париже, мы не сможем заранее ограничиться только некоторой частью эмиграции, считаясь с ее симпатиями, следует по возможности широко открыть двери для всей националистической и радикальной прометеевской молодежи, остающейся до настоящего времени в оппозиции и находящейся вне влияния национальных центров, но проявляющей большую политическую активность.

Вовлекая молодые элементы в орбиту «Прометея», необходимо создать одновременно сносный модус вивенди для обоих поколений, не теряя для работы ни одного из них.

Наряду с острым конфликтом между поколениями и его чрезвычайно тонким отражением в прометеевской массе следует принять во внимание нынешнюю реальную политическую конъюнктуру на западе.

Дело в том, что в данный момент начинается новый период политической жизни прометеевской эмиграции, в котором мы менее, чем когда бы то ни было, являемся единственными политическими друзьями прометеевцев. Со всей уверенностью можно констатировать факт, что прометеизмом интересуются теперь в Италии и Германии и что интерес к нему нарождается также в Англии и Японии.

Турция также, несмотря на противоположную видимость, неравнодушна к прометеевскому делу.

Вот доказательства: у итальянцев имеется специальное учреждение (Восточный институт в Милане), которое изучает вопросы Восточной Европы под углом зрения возможности их использования для итальянских империалистических стремлений.

Вопросом народов, угнетаемых Россией, сильно заинтересовалась фашистская партия, создавая в последнее время специальную научно-исследовательскую организацию (см. дело № 1499/37).

БЕРЛИН вовсе недвусмысленно дает возможность консолидироваться у себя тем частям прометеевской эмиграции, которые находятся в оппозиции по отношению к центрам, сотрудничающим с нами.

В Турции следовало бы изучить все углублявшиеся антисоветские настроения, не проявляющиеся наружу. Следует обратить внимание хотя бы на то, что малоазиатская Антанта (Турция, Иран, Ирак и Афганистан) фактически является выражением антисоветских тенденций новых возможностей организации на этой почве гармоничного сотрудничества с Англией.

АНГЛИЯ, с одной стороны, проповедует «британский мир», т. е. сохранение статус-кво с возможностью некоторых перемен при условии, если они будут «разумны» (т. е. не будут направлены против целостности Британской империи), с другой стороны, она, как никогда до этого, подчеркивает те политические традиции из своего прошлого, которые были направлены к тому, чтобы успокоить Европу путем оказания помощи угнетаемым (см. хотя бы фундаментальный труд под заглавием «Британия в Европе», 1937 г., Сеттон Уадсон).

ЯПОНИЯ, начинающая большую игру на азиатском континенте, будет теперь более, чем когда-либо, склонна заинтересоваться прометеевской проблемой (Монголия, Якутия, Туркестан).

Итак, помимо сильной политической депрессии во Франции и ее отрицательного отношения к «фашистскому империализму», на западе существуют большие возможности активизации прометеизма и интенсификации атаки на Россию.

Mы заинтересованы в том, чтобы использовать для наших целей все положительные элементы сегодняшней конъюнктуры, используя одновременно укоренившееся идеологическое неблагожелательное отношение старого поколения, в том направлении, чтобы в нужной нам степени ослабить симпатии наших друзей к возможным новым европейским контрагентам Германии или Италии.

За последнее время в качестве грозных симптомов внутри прометеевской эмиграции в Париже выявляются русофильские тенденции. Они возникают на почве левофронтовых течений, которые дают возможность установить контакт с русскими левыми. Не было бы также ничего удивительного в том, если бы эти, возникшие после 17-ти лет эмиграции, симпатии были продиктованы друзьями «Прометея», элементами, близко стоящими ко II Интернационалу, в соответствии с принципами социалистической солидарности и создания народного фронта.

Однако этим явлениям не следует приписывать решающего значения для идейной жизни эмиграции. Возможно, что здесь играют роль моменты чисто личного характера, не забытое несколькими прометеев-цами общее социалистическое прошлое в рамках бывшей России. Тем не менее чрезвычайно важно установить, как далеко заходит контакт некоторых прометеевских деятелей с русскими левыми, и путем сильной мобилизации внутри прометеевского общественного мнения положить конец этому контакту и обуздать его инициаторов. Нашим союзником в этом деле был бы радикализм молодежи, провозглашающий борьбу со всякой Россией.