Однако и во всех этих высказываниях всегда преобладали одни и те же два аргумента, говорящие за то, что нынешняя ситуация отличается от ситуации последних нескольких лет, предшествовавших войне. Первый аргумент (ген. Лайдонер, ген. Бек) — это то, что мир еще не готов к войне несмотря на все громадные вооружения, второй («гражданские» политики) — что до тех пор, пока живет и управляет поколение, которое помнит мировую войну, оно, несмотря на противоположную видимость, не допустит так легко до нового конфликта. В настоящее время начинают выдвигать новый аргумент, которым является довооружение Англии. Этот аргумент действует, пожалуй, сильнее всего и проникает даже к тем, которые были наибольшими пессимистами и утверждали, что мы «живем в начале 1914 года».
2. Большая опасность конфликтов на базе столкновения влияний великих держав, чем на базе непосредственных отношений, вопроса границ и т. п.
Послевоенный мир, не исключая даже некоторых виднейших политиков, в особенности в первые годы этого периода, привык усматривать ряд опасностей именно в проблеме послевоенных границ (Поморье, окружение Венгрии, Бессарабия и т. д.). В настоящее время большинство этих людей (я думаю, между прочим, что это относится не только к Эстонии) отдает себе отчет в том, что эта опасность отошла как бы на второй план и что возникла новая — на почве «борьбы за влияния» (Средиземное море, Испания и т. д.). Однако люди неохотно расстаются с раз усвоенными взглядами, и поэтому мне и теперь неоднократно приходится сталкиваться с опасениями, высказываемыми нашими лучшими друзьями, например, относительно Поморья. Однако эти голоса становятся все реже и слабее, и этих людей все легче переубедить. Несмотря на это более широкие круги и даже многие здешние политики, кроме высшей правительственной и военной верхушки, хотя и видят эти перемены, однако еще недостаточно ясно отдают себе отчет в положении и не умеют извлечь соответствующих выводов.
3. Отношение к Лиге Наций.
Это отношение, основанное первоначально на умственных и идейных предпосылках, усматривающих в Лиге Наций не только всемогущественного гаранта, но и в случае чего и источник помощи в тяжелых финансовых и других затруднениях, стало со временем, в особенности у широких кругов либеральной интеллигенции, чисто эмоциональным отношением. Оно усматривает именно в том, что стало со временем слабой стороной Лиги Наций, т. е. в ее универсализме, идеал объединения на равных правах малых государств с крупными. Однако это отношение подверглось, — и я думаю, что не ошибусь, если скажу, что продолжает подвергаться, — значительным изменениям. Произошло сильное разочарование. Правда, по-прежнему провозглашается верность идеям и принципам Лиги Наций как в официальных, так и в неофициальных постановлениях, по-прежнему продолжают прозябать разные общества и кружки друзей Лиги Наций и т. п., но это происходит как бы «автоматически», так как новые концепции и методы обеспечения существования «маленьких» государств еще недостаточно проникли в сознание широких кругов. По всей вероятности, здесь были бы рады и сделали бы все от них зависящее в рамках своих скромных возможностей для того, чтобы опять поднять авторитет Лиги Наций, однако абиссинский вопрос нанес очень серьезный удар прежней вере и значению этого международного учреждения. Был даже период (зимой 1935-36 г., при жизни министра Сельямаа), когда Эстония, сознавая недостаточность и проблематичность так называемой Балтийской Антанты, а с другой стороны, переживая серьезный кризис веры в эффективность гарантий, вытекающих из участия в Лиге Наций, хотела отбросить пассивность своей внешней политики и искала разных концепций, которые могли бы заменить ей веру в Лигу Наций. Это было в период некоторой актуальности Восточного пакта и ее отрицательного отношения к этому пакту. Часть эстонской общественности упрекала политику министра Сельямаа в том, что она, возражая против Восточного пакта, не выдвигая и не проводя концепции нейтрализации Прибалтийских государств и т. д., завязла в пассивности и отрицании. Тогда ген. Лайдонер — это мне известно от него самого — сказал на секретном съезде эстонских послов, аккредитованных в западных и Прибалтийских странах, что не следует искать искусственных и нереальных концепций для обеспечения безопасности Прибалтийских стран, так как эту безопасность следует искать в едином общем фронте от Прибалтики до Польши включительно, и что поэтому следует оказать как можно больший нажим на Литву для того, чтобы этот фронт мог стать чем-то реальным. Вскоре он высказал это публично в своей речи по случаю нашего праздника 3-го мая 1936 г. Между прочим, тот же лейтмотив был повторен в речи ген. Лайдонера по случаю того же нашего национального праздника в этом году. Резюмируя, следует констатировать, что не только в правительственных кругах, но и в самых широких слоях населения ясно отдают себе отчет во все ослабевающем значении Лиги Наций как элемента международной гарантии мира, но не знают, чем ее заменить.
4. Послевоенное подразделение Европы на победителей, побежденных и нейтральных.
Эта точка зрения, как я еще помню по моему прежнему пребыванию в наших представительствах в Прибалтике (Рига 1921-23, Гельсингфорс 1924-26), существовала в очень сильной степени, хотя ее не всегда считали правильной (в первую очередь Финляндия). В настоящее время она подверглась значительному изменению, причем не только в правительственных кругах, но и в кругах широкой общественности. В настоящее время многие уже хорошо понимают некоторую случайность того, что одни оказались в лагере «победителей», а другие — «побежденных», понимают также, что международная игра интересов, соперничество и даже случайное стечение обстоятельств в случае какого-нибудь нового мирового конфликта могут сходным образом расколоть весь мир. Все сильнее укрепляется также понимание того, что прежние «нейтральные» могут также оказаться будущими «победителями» или «побежденными». В частности, если дело касается Эстонии, то, судя по разным беседам, которые я вел на эту тему (в особенности среди военных), я имел возможность констатировать: быть может, слишком сильно подчеркивается мнение, что положение Финляндии и Северной Скандинавии хуже и более опасно, в особенности со стороны Востока. Вице-министр иностранных дел Рей, который несколько дней тому назад вернулся из Швеции, говорил мне, например, об опасениях в отношении того, что в случае конфликта Северная Швеция может оказаться оккупированной или Англией, или Россией для того, чтобы не дать Германии возможности черпать оттуда некоторые виды сырья.
5. Существует ли или намечается ли некоторое скандинавско-балтийское сближение.
Пожалуй, на этот вопрос труднее всего ответить. Люди севера (я имею в виду прежде всего балтов, а среди них эстонцев, т. к. скандинавов знаю меньше) в основном «консервативны», недоверчивы и тяжелодумы. Поэтому каждый умственный процесс, если говорить о массе населения, не так быстро выявляется наружу. Наряду с этим они очень самолюбивы и не выносят, когда с нами обращаются «как с младшим братом» (это я имел возможность неоднократно наблюдать, например, в отношении Финляндии). Вероятно, поэтому, по крайней мере если дело касается эстонцев, они первыми не предпримут никаких серьезных шагов, а если бы они даже когда-нибудь что-нибудь предприняли, то под влиянием вышеуказанного самолюбия готовы были бы немедленно от всего отказаться. Среди многих примеров такого рода психологии я хотел бы привести хотя бы последний, когда полуофициальная газета «Уус Эсти» от 27.IV, давая весьма благоприятную оценку коммюнике, изданному по случаю северного съезда в Гельсингфорсе, одновременно категорически оговорилась против того, чтобы подозревать Прибалтийские государства в желании вносить какие бы то ни было предположения относительно их сотрудничества со Скандинавскими государствами. Кроме того, некоторая сдержанность, во всяком случае со стороны Эстонии, объясняется укрепившимся здесь мнением (как я уже указал выше), что в настоящее время в ситуации произошла настолько серьезная перемена, что Северная Скандинавия и Финляндия подвергаются большей опасности, чем Прибалтийские государства. Это находит, между прочим, отражение в той же статье «Уус Эсти». Так представляется положение с точки зрения здешнего участка. Но это только политический участок. Наряду с этим имеется ряд других областей и участков, на которых, в особенности в последнее время, несомненно замечается значительное оживление и усиление взаимных интересов и даже симпатий. К таким участкам я причисляю усиление культурной, хозяйственной, туристской и т. п. связи. Однако во всех этих проявлениях всегда подчеркивается, причем обычно обеими сторонами, их аполитический характер. Такое же положение было во время торжеств, связанных с открытием памятника в Нарве, в которых, как известно, приняли участие многочисленные шведские туристы и шведская делегация с принцем крови во главе. Резюмируя, следует констатировать, исходя из эстонского участия, что, несомненно, произошло некоторое сближение и выявился взаимный интерес, а в понимании некоторых эстонцев — даже общность интересов и нужд и, тем самым, некоторая солидарность на международной арене, но эта солидарность еще очень осторожна, преисполнена взаимной сдержанности и еще весьма далека от какого-либо более глубокого политического сближения. Является ли нынешнее положение началом дальнейшего, все углубляющегося процесса, об этом мне в данный момент, исходя из моего небольшого участка, трудно судить. Однако ввиду того, что такое сближение не противоречит, а, наоборот, соответствует многим все сильнее выявляющимся общим интересам, а также истории этого района, можно предполагать, что дальнейший ход политической игры в Европе может иметь на этот процесс положительное влияние.
