Гржибовский.
Из Лондона. № 25 от 5/III-37 г.
Письмо г-на министра от 27/II, посланное через Париж, я получил. Сегодня я вел, согласно инструкции, беседу с Коллиером. Он заявил мне, что Форейн Оффис сообщит нашу точку зрения в Ковно. В беседе со мной он проявил скептицизм в отношении возможности изменения позиции Литвы и ее согласия немедленно установить с нами дипломатические отношения. Рассматривая возможность установления с нами торговых отношений, литовская сторона в качестве первого шага выдвинула открытие сплава по реке Неману. Из слов Коллиера можно было вывести заключение, что не было уверенности в том, имеют ли литовцы в виду установление сразу же нормальных торговых отношений. Коллиер отстаивал мнение, что даже частичное разрешение вопроса было бы уже значительным шагом вперед, дающим возможность быстро добиться нормализации отношений. На похоронах короля Георга он беседовал с Лозорайтисом, который в ответ на его настойчивые вопросы ответил, что при всем желании он не имеет возможности пойти в своих уступках дальше известных границ. Форейн Оффис уже оказало влияние на Прибалтийские страны в смысле оказания воздействия на Литву. Коллиер сам говорил об этом с Мунтерсом. Однако если мы окончательно признаем уступки Литвы недостаточными, тогда он опасается, что придется отказаться пока от возможности прийти к соглашению. Англия заинтересована в установлении нормальных отношений между нами и Литвой, т. к. это способствовало бы укреплению нейтральной полосы, которая явилась бы преградой вмешательства как Германии, так и России. Поэтому Коллиера обеспокоили сведения об обострении отношений. Он опасается, как бы наши репрессии не укрепили сопротивления литовцев, а бросаемые польской прессой обвинения в том, что Литва подпала под советское влияние, не послужили предлогом для желательных выступлений со стороны Германии. По его словам, тщательное наблюдение, которое ведется англичанами в Ковно, не выявило усиления советских влияний.
Посылается в Варшаву, Париж.
Рачинский.
Из Парижа. № 2 от 6/II-37 г.
Передаю вкратце содержание шифрованного письма № 4.
Министр Бек обращается к господину послу с просьбой оказать воздействие на Форейн Оффис в том смысле, чтобы английским послам в Риге и Таллине были даны инструкции сообщить тамошним правительствам о благожелательной оценке со стороны Англии их усилий, направленных к тому, чтобы склонить Литву урегулировать отношения с нами, и о желательности продолжения таковых.
Посылается в Лондон.
Лукасевич.
Из Парижа. № 18 от 5/II-37 г.
Пропускать чешский воздушный транзит в СССР, в общем, для нас нежелательно. Принимая во внимание развитие нашей авиации, я мог бы в принципе согласиться на условную формулировку с тем, что мы не примем никаких обязательств в отношении трассы и условий будущей концессии до тех <пор>, пока не будут урегулированы наши отношения с Россией в области воздушной связи. Считаю нужным добавить, что вопрос относительно чешской воздушной линии через Малопольшу в южную Россию и в будущем останется неактуальным.
Лукасевич.
Из Парижа. № 21 от 11/II-37 г.
По поручению г-на министра Бека я обратил внимание Дельбоса на то, что попытки французской дипломатии превратить Малую Антанту в союз, который мог бы играть известную роль по отношению к Германии, привели к значительному укреплению германо-итальянского сотрудничества в Центральной Европе. Я добавил, что мы до настоящего времени не занимали определенной позиции по отношению к французской акции, т. к. мы не хотели создавать впечатления, что мы ей противодействуем, и что возможная реорганизация Малой Антанты ни в какой мере не может нарушить союзнических обязательств Румынии по отношению к нам.
Дельбос принял мое заявление сдержанно, вернее, неблагожелательно. Он сообщил мне, что вопрос возможного преобразования Малой Антанты будет решен во время предстоящего визита Бенеша в Белград. Он подчеркнул абсурдность такого положения, при котором 3 государства с общим населением в 50 миллионов объединялись только на базе обороны против Венгрии, являющейся самым миролюбивым государством в Центральной Европе, не обращая внимания на самые серьезные опасности, которые могут им угрожать.
Что касается итало-германских отношений, то у Дельбоса имеются сведения о том, что генерал Франко якобы утверждает, что между Германией и Италией имеется военная конвенция.
Лукасевич.
Из Парижа. № 24 от 19/X-37 г.
Во исполнение инструкции министра Бека, я беседовал сегодня с Дельбосом по вопросу Локарно. Я заявил прежде всего, что мне известен текст германского меморандума и что вопреки тому, что мне говорил Дельбос в разговоре от 13-го с.м., абзац, касающийся исключений в отношении принципа ненападения, не носит абсолютно отрицательного характера. Я добавил, что нельзя было рассчитывать на то, что Германия, по собственной инициативе, рассмотрела этот вопрос. Вопросы, касающиеся польско-французского союза, должны быть подняты нами, т. е. Польшей и Францией, но нам заранее известно, что в случае, если этот вопрос будет выдвинут, то — при соответствующей поддержке со стороны других государств — Германия согласится приступить к переговорам на эту тему. Затем я сказал, что содержание 2-го Локарно будет иметь решающее значение для ценности и будущности нашего союза. Мы не согласимся вторично на неясную и туманную формулировку от 1923 года. Дельбос признал, что он вел разговор со мной 13-го с.м., не зная точно текста германского меморандума. Он заявил, что признает правильными мои высказывания относительно значения 2-го Локарно для нашего союза. Он категорически заверил меня, что никогда не согласился бы на заключение договора, который мог бы затруднить выполнение нашего договора.
Я перешел тогда к вопросу о созыве конференции для разрешения вопроса о гарантии безопасности Бельгии. Я заявил, что, хотя мы самым дружественным образом настроены по отношению к Бельгии и ее интересам, однако мы вынуждены возражать против того, чтобы под предлогом обсуждения бельгийских дел велись переговоры между 4-мя западноевропейскими державами в условиях, напоминающих «пакт 4-ех».
Далее я категорически подчеркнул, что Польша непосредственно заинтересована в вопросе нейтралитета Бельгии, который никак нельзя рассматривать как местный вопрос, так как нейтралитет Бельгии явился бы серьезным изменением в европейском равновесии и мог бы отразиться на польско-французском союзе. Дельбос, соглашаясь с моей точкой зрения и констатируя, что Польша в данном случае выступала бы как европейская держава, разъяснил мне на основании телеграммы, полученной от Лароша, что в настоящее время после ознакомления с германским меморандумом положение значительно изменилось.
Бельгийское правительство, вопреки своей прежней позиции, не стремится уже к скорейшему созыву конференции, которая должна разрешить вопрос о гарантии безопасности Бельгии. Оно не хочет покинуть Лигу Наций и не желает итальянского арбитража (в случае возврата к концепции первого Локарно). Дельбос высказал надежду, что в бельгийской политике произойдет поворот в сторону более тесного объединения с Францией и Англией. Он добавил, что в Лондоне также недовольны германским меморандумом, так что можно ожидать продолжительного обмена мнениями между Лондоном и Парижем также и по бельгийскому вопросу. По мнению Дельбоса, едва ли можно ожидать каких-либо важных решений до съезда дипломатов на коронацию в Лондоне. Я упомянул также о впечатлении, которое вызывают в последнее время тенденции Германии, направленные к тому, чтобы убедить Англию, что она, закончив свои довооружения, должна опять занять позицию совершенно независимого арбитра и не опираться на Францию. Это мое замечание чрезвычайно заинтересовало Дельбоса.
Резюмируя, я заявил Дельбосу, что я хотел информироваться относительно вышеизложенных вопросов, т. к. я буду иметь возможность доложить о них г-ну министру БЕКУ, которому в ближайшее время придется принять решение в отношении нашей конкретной позиции в вопросе локарнских переговоров, о чем Дельбос говорил в Женеве. Дельбос благожелательно принял к сведению мое заявление и сказал, что очень хотел бы встретиться г-ном министром БЕКОМ в Париже или на юге Франции, куда он, по всей вероятности, поедет на праздники.
