Наконец, громкоговоритель оповестил всех пассажиров рейса "Токио-Подножие" о начале посадки и попросил пройти к указанным воротам. Я толкнул Темпести в бок. Никакого эффекта сие не возымело, и я пихнул ее еще раз и посильнее.
— Ой… — сонно пробормотала она. — Ч-что, уже пора, или ч-чего?
— Вставай, соня. — повелительно заявил я и поднялся со своего места. Краем глаза я отметил, что поднялось и начало пробираться к выходу еще человек десять. Как и следовало ожидать; Восточный Лифт так и не возобновил работу, да и теракт отпугнул посетителей.
— К-кто соня? Я? Да никог…да в жизни! — возразила Темпести, продолжая щуриться заспанными глазами из-под вуали. — Ану возьми меня за руку! Слы…шишь, нет?!
— Не кричи ты так. Давай сюда. — я протянул ей руку. Она тотчас же за нее взялась.
Таможенный досмотр прошел без сучка и задоринки, но у нас и багажа не было особо, и нас пропустили дальше, к стеклянному коридору телетрапа, уже придвинутого к самолету.
— Я спа-а-ать хочу-у-у… — ныла Сэа, норовя повиснуть на моей руке.
— Потерпи, а? Сейчас поспишь, нам лететь часа два.
— Это ра-а-адует…
— Не блей, пожалуйста. Не утруждай себя лишний раз. И меня не стыди.
Возражений не последовало.
Ничего более интересного не произошло. Салон самолета был полупустым, лететь предстояло, как было сказано выше, два часа, Темпести вновь задремала, откинув голову на спинку кресла, а я сидел и смотрел в иллюминатор.
Скучно. Я выудил из кармана КПК и открыл совершенно случайную книгу из тех, что на нем были записаны, на первой странице:
"Небо над портом напоминало телеэкран, включенный на мертвый канал", — гласила первая же строчка. Не интересно. "Нейроманта" я уже читал. Классика, конец двадцатого века, а по большей части автор попал в точку насчет конца двадцать первого. По большей части.
Я спрятал КПК обратно. Скучно. Откинув голову на спинку кресла, я тоже решил задремать. И задремал.
Проснулся я самостоятельно. Сон, и без того короткий, напрочь отшибло. За иллюминатором все еще простирались облака. Сэа все еще спала мирным сном — о том, что именно ей снилось, я мог только догадываться.
Как я уже говорил, пассажирский салон был полупустым, и я убедился в этом лишний раз, когда решил оглядеться. Но одна попутчица все-таки привлекла мое внимание. Мне не интересны женщины сами по себе(и мужчины тоже) — есть вещи и поинтереснее, но пропустить вот эту женщину я почему-то не смог.
Ее глаза были закрыты, а руки, затянутые черной копроновой тканью наподобие чулков, двигались в воздухе перед ней — верный признак того, что она сейчас работает с воображаемым интерфейсом, который виден только ей. Из-за уха(прическа у нее была короткой, открывавшей маленькие аккуратные ушки) тянулся едва заметный черный проводок, подключавший воображаемый интерфейс и окулярные дисплеи[11] к портативному компьютеру. Кроме этого самого копронового гольфа и надетой поверх нее майки-сеточки, остального ее наряда я не видел.
Она моего взгляда не заметила, все еще перебывая в обьятиях воображаемого интерфейса, но я и сам отвернулся.
Мне почему-то казалось, что тут было что-то не то. Нутром я просто-таки чуял.
Странно, вроде я никогда не замечал за собой мании преследования. Вспыхнула, как пламя зажигалки, и тут же погасла мысль — а если это еще одна милая штучка, встроенная генетиками "Синамуры"? Нет, нет, исключено, генная модификация так не работает… но Синдзи я все-таки переспрошу. Тиха восточноевропейская ночь, но сало лучше перепрятать, или как оно там говорится?
К слову, сала я никогда и не пробовал. Даже имитации не пробовал. Да и желания особого не ощущалось…
…"Дассо Сиель" сел в аэропорту Подножия, мягко скрипнув шинами, когда колеса шасси коснулись поверхности взлетно-посадочной полосы. К самолету был подан передвижной трап, и парой минут спустя мы с уже выспавшейся и не тискавшей мою руку Сэа сошли на землю города-острова Подножие.
Башня орбитального лифта возвышалась на горизонте, доминируя над ним; ее было видно на Подножии отовсюду. Громоздящиеся вокруг административные здания, сам лифтовокзал, откуда осуществлялась посадка на уходившие к звездам составы, служившие кабинками в этом лифте, электроподстанции и служебные постройки формировали основание этой колонны, уходившей в небо и терявшейся в облаках. Составы лифта ходили по протянутым внутри башни лифта тросам из углеродных нанотрубок — единственного материала, имеющего достаточную легкость и прочность на разрыв для подобного сооружения. Стенки самой башни защищали тросы от ударов микрометеоритов(на больших высотах) и порывов ветра. В нескольких местах Подножия над городскими зданиями доминировали башни лазерных передатчиков энергии, подававших энергию к приемникам на лифте, но отсюда, из аэропорта, была заметна только одна. Все Подножие и появилось, как придаток к башне Восточного Лифта — сначала как поселение персонала на строительстве, а потом — как перекресток между земной орбитой и поверхностью. Больше половины жителей Подножия были сотрудниками "Кидо Эревейта Груп" и работали, так или иначе, на обслуживание орбитального лифта и его инфраструктуры; оставшиеся тридцать пять процентов были заняты в сфере услуг, которые в изобилии предоставлялись как будущим лифтонавтам, так и бывшим. Так было, и так должно было быть.
Но сейчас и аэропорт, в котором одиноко стояли два Ту-6000 русского Аэрофлота и один "Нео-Конкорд" американской "Юнион Континентал Эйруейз", и весь, как казалось сначала, город, и башня лифта с печально мерцавшими голографическими рекламами на ее нижних этажах, были поражены одинаковым запустением.
— Лифт закрыт. В нем террористы. — прокомментировала Сэа и весело засмеялась. Я машинально, без излишнего удивления, поднял бровь. Шутки Темпести зачастую были понятны лишь ей одной.
У самого входа в здание аэровокзала я оглянулся. Давнешняя женщина в копроновом гольфике прошла мимо меня, даже не удостоив меня взглядом. Я смог рассмотреть остальные детали ее одежды — серая мини-юбка, такие же черные, как и гольф, колготки и открытые туфли. Глаза, теперь уже открытые, оказались зелеными. Короткие волосы — черными. В обоих ушах — маленькие сережки с зелеными камушками, под цвет глаз. На среднем пальце правой руки простое золотое кольцо.
Все. Ее внешность теперь отложилась у меня в голове — достаточно, чтобы я смог четко ее описать в случае необходимости. Никогда не знаешь, зачем это понадобится.
— Вольфр-Икаруга, ты идешь или как? — окликнула меня Сэа.
— Иду! — откликнулся я и поспешил к ней.
А самое главное было то, что портрет я мог запомнить сам. Без фотокамер в зрительных нервах, без мем-кардов… сам. И я этим гордился. Чем дальше развиваются технологии, тем больше они дают людям костылей. Мне, как я считал, они не нужны. Только коммлинк в ухе, но его имплантировали мне в "Синамуре", да и я к нему привык. Только вот даже меню мне приходится помнить наизусть, так как у меня нету воображаемого интерфейса. Или подключать КПК. Или одевать ДР-очки. Но это ведь тоже костыль.
***
Нас встретили сразу за воротами. Людей и без того было немного, но черные пиджаки синамуровцев выделялись бы и в толпе. Коротко раскланявшись, сотрудники службы безопастности перепроводили нас прочь из здания аэровокзала, к поджидавшим нас автомобилям. Нам с Сэа предложили сесть в красный "ЗАЗ-Дэу Ольвия". Отказываться было не к чему. Машины наверняка были взяты напрокат — а зная повадки СБ, еще и разобраны чуть ли не по винтику и проверены на наличие жучков или радиомаячков. И те, и другие уже давно делались с использованием последних достижений в области нанотехнологий, и лучшим средством против них были такие же наномашины, разгрызавшие несчастных жучков-маячков на составляющие детали.
