Пропажу близнецы обнаружили только днём, да и то когда Пашка вспомнил, что они забыли покормить хомяка. Братья собирались на залив посмотреть, видно ли сегодня остров Котлин, а заодно поглядеть на виндсерфингиста, который, по слухам, каждое утро подолгу тренировался на слабых волнах залива. Но на полпути туда Пашку осенило и дети помчались назад, ругая друг друга за то, что совсем забросили бедного хомяка. Они решили пойти по дальней улице, чтобы не столкнуться с бабушкой и не объяснять, что на залив они в одиночку не ходили, даром, что оба в плавках. Я редко возражал против того, чтобы моя дочь с друзьями ходила купаться на залив, но бабушка у ребят была строгая и могла засадить внуков под домашний арест. На месте близнецов я бы надел что-то поверх плавок, дабы избежать подозрений, но это почему-то не пришло им в голову.

С бабушкой близнецы не столкнулись, огородами добрались до своего участка, бросились к клетке и выяснили, что каким-то образом хомяк умудрился сбежать. Дальше начались суматошные поиски, братья обшарили каждый куст на своём участке, проверили у соседей и сейчас, оглядев каждую клумбу в саду Эмилии Фёдоровны, собирались пойти в лес. Почему-то Костик был уверен, что хомяк направился именно туда. Братья принялись упрашивать меня, чтобы я отправился с ними и помог отыскать пропавшего любимца. Я прекрасно понимал, что надежды найти хомяка равны нулю, но не мог устоять перед их мольбами и, накинув на себя рубашку, отправился с пацанами в лес. По дороге я уже успел сочинить трогательную историю о том, как хомяк убежал к своей любимой матушке, живущей в уютной норе под корнями старого дуба, и собирался рассказать её детям, когда они поймут, что поиски бесполезны.

Меня немного удивило, что за всё то время, что мы шли вместе, нам не встретилось ни одного человека. Быть может, все попрятались от жары, а может, просто всем посёлком сбежались поглядеть на застрявший грузовик. Мы с пацанами обыскали заросли черники и ежевики на опушке, искололи все руки острыми колючками, и, разумеется, хомяка там не обнаружили.

— Пойдемте в лес, дядя Игорь, — попросил меня Костик, которого я мог отличить от брата только по здоровенной ссадине на лбу. — Вдруг ему там страшно?

— А может, он уже вернулся домой? Вы бы проверили, — предположил я, выдавив из себя жалкое подобие улыбки. Почему-то мне совершенно расхотелось идти в лес, и я надеялся, что бабушка пацанов уже успела вернуться и сочинит им что-нибудь убедительное.

— Не вернулся, — уверенно помотал головой Пашка. — Пойдемте, дядя Игорь, вы же обещали.

— Обещал, — кисло усмехнулся я. — Ну что ж с вами поделать. Пойдемте.

Когда мы вошли в лес, мне показалось, будто вокруг нас что-то неуловимо изменилось. Я почувствовал, что мир словно раздвинул границы, а мы перешли на какую-то новую ступень восприятия реальности. Я не знаю, с чем можно сравнить это ощущение, потому что никогда не испытывал его ранее. Но у меня появилась одна стойкая ассоциация, от которой мне ещё долго сложно было избавиться. В детстве у меня была книжка-раскладушка с большими объемными картинками. Это была сказка про кота в сапогах, и я всегда считал её волшебной. Когда она была сложена, всё волшебство было внутри, и на вид книжка ничем не отличалась от других книжек. Но стоило её открыть, как начинались самые настоящие чудеса. Кот как живой стоял у берега реки, людоед разевал огромную страшную пасть, в камине пылал настоящий огонь, а в карете появлялось смазливое личико принцессы. Каждый раз, когда я открывал книжку, мне казалось, что я прикасаюсь к чему-то волшебному, такому, что слишком велико для моего понимания. Я осторожно листал толстые страницы и подолгу смотрел на оживающие картинки, желая узнать, что происходит с ними, когда книжка закрыта.

Вот и тогда, в лесу я почувствовал, что вплотную приблизился к чему-то такому, что не могу объяснить словами. Будто меня со всех сторон окружало что-то колдовское, чудесное, мир становился больше, шире, словно разворачивалась раздвижная картинка в огромной книге. Деревьев вокруг стало больше, трава гуще, звуки громче, запахи ярче. Мои глаза не без труда справлялись с новыми красками, барабанные перепонки дрожали, оглушенные сотнями невообразимых шорохов, журчаний, потрескиваний. Изумлённый и восхищенный, я не заметил натянутой между деревьями паутины, и с размаху натолкнулся на неё лицом, ощутив кожей прикосновение тончайших серебряный нитей. Мне показалось даже, что я слышу еле различимый ухом звон натянутых как струны паутинок. Внезапно в голове всплыла фраза "модификация тела обеспечивает возможность видеть в четвёртом измерении". Кажется, это строка из какого-то рассказа Азимова. Я не помню точно.

Мои ноги проваливались во влажный мох чуть ли не по щиколотку, кончики пальцев касались высокой травы. Все мысли будто испарились, я и думать забыл о том, зачем пришел в лес. Из расслабленного состояния меня вывел настороженный голосок одного из близнецов:

— Дядя Игорь!

Я встряхнул головой, словно отгоняя от себя внезапную истому, и посмотрел на детей. Вид у мальчишек был немного испуганный, они боязливо жались к друг дружке и посматривали на меня с тревогой.

— Дядя Игорь, вы себя хорошо чувствуете?

— Да-да, хорошо, — деланно рассмеялся я и потрепал Пашку по светлым волосам. — Ну что, ребятки, давайте искать вашего хомяка.

Парень внимательно на меня посмотрел и схватил брата за руку. Кажется, это вышло у него машинально, потому что Костик взглянул на Пашку с недоумением. Потом оба рассмеялись, и внезапно возникшее напряжение ушло само собой.

— И где, интересно, он может быть, хомяк ваш? — спросил я, подбирая палку по руке, чтобы ловчее раздвигать густую траву. — Кстати, как его зовут?

— Макс, — выпалил Костик, а Пашка казал с обидой в голосе:

— Филя.

— Макс! — запротестовал Костик, но внимательно посмотрел на брата, держащего его за руку и добавил с неохотой: — Мы ещё не решили.

У Пашки мигом высохли слёзы. Он шмыгнул носом, выпустил ладонь Костика и доверительно произнёс:

— Вот найдем, тогда и назовём по-настоящему.

— И правильно, — кивнул я. Не люблю, когда дети ссорятся, а склоки между родными братьями на мой взгляд вообще недопустимы. Хотя обычно чаще всего ругаются самые близкие люди.

И мы пошли искать злополучного безымянного хомяка. Поначалу мы внимательно осматривали каждый куст черники и заглядывали под каждую ёлку, но чем дальше в лес, тем реже мы нагибались к земле, предпочитая лишь оглядывать окрестности ленивым взглядом. Через некоторое время мне снова стало казаться, что вокруг начинает темнеть. Головокружения не было, напротив, чувствовал я себя отлично. Да и сумрака как такового не было, скорее в лесу был немного другой цветовой спектр. Я поднимал лицо к небу и видел солнце, которое светило по-прежнему ярко, но в его свете было что-то незнакомое, чуждое. Это нисколько не пугало меня, напротив, в душе поднималось светлое и радостное чувство, как будто я приближался к чему-то волнующему и чудесному. Мне определённо было хорошо, чего нельзя было сказать про мальчишек, о которых я, признаться, и думать забыл. Пашка прятался за спину Костика, а тот смотрел на меня с ярко выраженным страхом.

— Дядя Игорь, — прошептал мальчик, увидев, что я, наконец, обратил на них внимание, — давайте пойдем домой, а?

— А как же хомяк? — весело спросил я и подмигнул. — Как же ваш Филя-Макс?

— Ну его, — пробурчал Костик.

— Папа другого купит, — заявил Пашка, до глубины души поразив меня таким вящим цинизмом. Казалось, Костик заметил моё удивлённое лицо и, желая смягчить сказанное братом, добавил:

— Вы же сами говорили, что он домой к маме побежал. Ему тут хорошо будет, правда?

Я про себя усмехнулся, но согласно кивнул. Братья заметно повеселели.

— Ну, домой так домой, — сказал я, похлопал обоих мальчишек по плечам и только тут понял, что понятия не имею, в какой стороне дом.

Мне казалось, что мы всё время шли по тропинке, но сейчас мы стояли у подножия небольшого холма, заросшего мхом, а тропинки не было и в помине. Кругом были высокие лиственницы и дубы, и я всё ломал голову, откуда бы им здесь взяться. Лес в округе я изучил вдоль и поперёк, в основном тут были высокие сосны и ели, кое-где встречались небольшие берёзовые рощицы. Я бы предположил, что мы забрели в такую даль, куда я и не заходил во время своих прогулок, но я был точно уверен, что мы с мальчишками блуждали по лесу не более получаса. Часов у меня не было, но обычно мне удавалось более-менее точно определять прошедшее время. Впрочем, здесь моё чувство времени начинало меня подводить. Мы наугад зашагали в сторону от холма. По моим подсчетам с того момента, как было решено прекратить поиски и вернуться домой, прошло около пяти минут, но когда я оглянулся назад, оказалось, мы успели отмахать такое расстояние, что холм совсем потерялся из виду. Это мне совсем не понравилось, и я взял ребят за руки. Ладони у них было взмокшие, волосы прилипли к лбам, глаза лихорадочно горели на побледневших лицах. Я счел нужным как-то их подбодрить.