Это был первый день моего отпуска. Через неделю мы с Настей должны были поехать отдыхать в Крым, билеты уже лежали у меня в ящике стола, а пока я наслаждался тем, что отдыхал на даче в полном одиночестве. Накануне сестра предложила мне взять Настю в двухдневную поездку в Псков, я с радостью согласился, а потому до завтрашнего вечера я был предоставлен сам себе. Я коротал день, валяясь на раскладушке, подставив спину солнечным лучам, читал Айзека Азимова и лениво жевал бутерброды с зелёным луком. Ещё с вечера я загрузил подпол несколькими бутылками пива, так что хотя на даче и не было холодильника, в моём распоряжении было вдоволь прохладного напитка.
Я рассчитывал, что в таком расслабленном состоянии я пробуду до самой ночи, а потом, возможно, будет иметь смысл пойти в дом, но вскоре меня совсем замучили слепни. Я устал с ними бороться и медленно встал с раскладушки, намереваясь умыться и ещё немного посидеть на крыльце, но тут меня привлёк шум, доносящийся с соседней улицы. Я зашел в дом и поднялся на второй этаж, где из дальнего окна открывался превосходный обзор. На одной из деревянных ступенек развалился кот, об которого я едва не споткнулся. Ему было необычайно жарко в своей тёплой шубе и он не знал, где искать спасения от жары. Я обругал кота, привычно назвав его толстой скотиной, осторожно через него переступил и поднялся наверх. А там то ли от резкой смены положения тела, то ли от того, что я слишком быстро поднимался по лестнице, а может и просто потому, что выпил много пива, у меня сильно закружилась голова и мне пришлось схватиться за дверной проём, чтобы не упасть. Когда я немного пришел в себя, мне показалось, что в комнате потемнело. Я подумал, что, возможно, скоро начнётся гроза, но когда я подошел к окну, я увидел, что небо было чистое и ясное. Я встряхнул головой, несколько раз закрыл и снова открыл глаза, и вскоре всё вокруг стало снова как прежде. Когда я подошел к окну, я уже и думать забыл о недавнем головокружении и потемнении в глазах. Вероятно, это был просто скачок давления.
Оказалось, что на соседней улице грузовик застрял колёсами в канаве и его разъяренный водитель выяснял отношения с хозяином легковушки, поставленной чуть ли не поперёк дороги. Это меня совершенно не заинтересовало, хотя в любой другой день я бы непременно захотел узнать, кто прав в данной ситуации. Но сейчас я только взъерошил руками взмокшие от жары волосы и хотел уже спуститься вниз, как вдруг что-то привлекло моё внимание. На соседнем участке копошились два пацана в одинаковых кепках и плавках, причем у одного в руках была большая холщовая сумка. Казалось, что пареньки что-то искали в цветочных зарослях, что само по себе уже было святотатством, потому что соседи очень трепетно относились к своим клумбам и грядкам. Как-то раз к ним забежала моя Настя, и её позорно оттуда изгнал сосед Максим Леонидович, крикливый краснолицый мужик, наградив напоследок крепким подзатыльником. В тот раз я не стал устраивать разборок, потому как сам не раз внушал дочери, что походы по чужим участкам могут окончиться плачевно. В какой-то мере я был даже благодарен соседу за тот подзатыльник, потому как Настя больше никогда самостоятельно не ходила в гости к незнакомым людям.
Соседский сад, который отделял от нашего малинника тонкий забор из сетки-рабицы, был настоящим произведением искусства. Чего в нём только не было! Пионы, морозостойкие китайские розы, тигровые лилии и целые ряды строгих фиалок, чередующихся разноцветными анютиными глазками. За садом ухаживала наша соседка Эмилия Фёдоровна, женщина лет пятидесяти, очень интеллигентная и творческая дама. В отличии от своего мужа она никогда не повышала голос, была всегда опрятно одета и причесана. Сад был ей под стать, если, конечно, так можно сказать про сад. Аккуратный, сдержанный, каждому цветку полагалось своё место, клумбы огорожены низкими дощатыми заборчиками, все дорожки посыпаны желтым песком. В детстве я люто ненавидел такие сады, потому что стоило увидеть что-то подобное моей матери, как она начинала с двойным упорством принуждать меня к садово-огородным работам, постоянно ставя хозяев сада в пример. Если в летних каникулах и было что-то плохое, то разве что бесконечная поливка и прополка. Особенно противно было полоть морковь. Сколько меня не пытались научить, я так и не мог отличить чахлую морковную рассаду от сорняков. Мать никак не могла понять, что я не нарочно выдёргиваю морковку вместо сорных трав, и часто именно из-за мороки с морковкой я оставался без походов в лес. Только в середине июня я был частично вознагражден за свои огородные страдания. К тому времени уже поспевал сахарный горошек и каждый вечер на крылечке мы с друзьями дружно лущили зелёные стручки. Когда я видел, как моя дочь точно также сидит на крыльце со своими друзьями и грызёт горох, я каждый раз вспоминал себя и невольно улыбался. Время идёт, поколения меняются, а детство, чьё бы оно ни было, остаётся точно таким же. И, казалось бы, такая мелочь как горох помогла мне в очередной раз понять, что дети это не просто твоё отражение. Мне много раз пытались втолковать, что как ребёнка воспитаешь, такой и будет у него характер, но я всегда помнил про горох и понимал, что это не так. В детстве я всегда набирал целую миску гороховых стручков и съедал горошины из каждого стручка. А моя дочь сначала очищала все стручки, складывала горошины в миску, и ела их только тогда, когда не оставалось ни одного целого стручка. Я никогда не учил её этому, никто не показывал ей, как надо есть горох. Настя сама придумала такой способ и всегда, сколько я её помню, ела горох только так.
А у соседей огорода не было, и часть участка, не занятая под сад, была зелёным газоном. Его регулярно подстригали отчаянно дребезжащей газонокосилкой, звуки которой доводили меня до бешенства. Как-то раз я довольно сурово пообщался с Максимом Леонидовичем по поводу проклятой машины, и отныне газон стригли только в моё отсутствие. Газон был предметом мечтаний моей Насти, она всё просила меня сделать что-то подобное на нашем участке. Она говорила, что очень хочет поваляться на зелёной траве, но когда я предложил сделать это на полянке возле леса, дочь отвергла эту идею с негодованием. Она всегда очень щепетильно относилась к понятиям "своя территория", и если, например, дома было допустимо поднять и съесть упавший на пол пряник, то в гостях это было совершенно исключено. Дома можно было сидеть на подоконнике и самой вкручивать перегоревшую лампочку. Но вне дома подобные действия были для Насти чем-то недопустимым. В один год я всё-таки сдался и самолично превратил небольшую площадку рядом с кустами крыжовника в зелёный уголок. Настя целыми днями валялась на новой лужайке, а когда мы с ней пошли в лес, и я решил пройтись по траве босиком, она долго меня отчитывала. Я смеялся и спрашивал, в чем разница между лесной и домашней травой, но дочь только морщила нос и говорила, что дома совсем другая трава. Я не спорил.
Мальчишки продолжали крутиться на чужом участке, и я решил, что стоит позаботиться о соседской собственности. Не то чтобы у нас с соседями были дружеские отношения, просто я считал, что обязанность приглядывать за чужим добром это долг любого нормального соседа. Если бы кто-то вздумал вломиться в наш дом во время моего отсутствия, смею предположить, что соседи бы первыми подняли тревогу. Как говорится, рука руку моет, а взаимовыручка это не так уж и плохо.
Я спустился по лестнице и грозно обратился к малолетним разбойникам, но тут же увидел, что оба были чем-то чрезвычайно расстроены. Я сменил гнев на милость и мягко поинтересовался у пареньков, что же они забыли на чужом участке. Близнецы, а это были именно они, чуть ли не со слезами поведали мне горестную историю о пропаже хомяка, которого отец привёз им в подарок. Братья до того обрадовались новоприобретённому зверьку, что решили устроить ему просторное жилище во дворе вместо тесной клетки, в которой он обитал. Целую неделю они мастерили из тонких реек небольшой шалаш, который поставили возле яблони. На улице было тепло, даже жарко, поэтому ребятишки не опасались того, что хомяк замерзнет. Замерзнуть, впрочем, он и не успел, потому как прожил в новом домике всего одну ночь, после чего сбежал через дырку в стене.
