После купания мы ещё немного валялись на песке. Дети строили замки и рыли каналы, а я просто смотрел в небо и чувствовал, как всё напряжение рабочей недели уходит так, как испаряется как вода с кожи. Расслабленные и немного утомлённые, мы неспешно возвращались домой, обедали и подолгу играли в домино или шашки. А вечером я разжигал костёр, мы запекали в золе картошку и яйца, поджаривали на огне куски черного хлеба. Маргарита Петровна заваривала чай на смородиновом листе, совсем такого же вкуса, как был у меня в детстве. Я читал вслух Жюля Верна и Конан Дойля, а мои юные слушатели сидели так тихо, что слышно было, как соседи моют посуду и звенят умывальником. Потом мы играли последнюю партию в домино, мальчишки расходились по домам, а я отправлял Настю чистить зубы, укладывал её в постель и рассказывал сказку. Когда дочь засыпала, я ещё немного сидел на крыльце, слушая всю гамму ночных звуков. Протяжное пение одинокой птицы, шум листвы, изредка шорох дорожного гравия под чьими-то быстрыми шагами. Я видел красноватый огонёк сигареты, которую выкуривал сосед, точно также сидящий на крыльце, смотрел в небо и видел мириады звёзд, которых никогда не увидеть в городе. Иногда до меня доносился переливчатый смех, негромко играла музыка в чьей-то машине, мяукал наш кот, которого во сне Настя неудачно задевала рукой. Однажды на тропинку у крыльца вышел средней величины ёж, тарахтящий, как маленький трактор. Я хотел поймать его, чтобы утром показать дочери, но стоило мне только пошевелиться, как ёж шустро утопал в кусты крыжовника.
Я готов был сидеть так до самого утра, но мне хотелось спать, глаза закрывались сами собой. Приходилось вставать, чистить зубы и ложиться в кровать, надеясь, что ночью меня не потревожат комары. Пожалуй, это было единственное, что не устраивало меня на даче. Близость болот вызывала целые полчища этих крылатых чудовищ, и иногда нам приходилось закрывать на ночь от них все окна и мучаться от духоты. Почему-то марлевые сетки не спасали, а всевозможные мази вызывали только раздражение на коже. Я уверен, что дачные комары обладают иммунитетом к любым средствам, призванным с ними бороться, а иногда подобные снадобья только способствуют их размножению. Несмотря на комаров, сны обычно снились мне самые приятные.
Когда в понедельник я уезжал на работу, Настя вставала вместе со мной и умоляла меня взять её с собой. Года в три в четыре она бросалась за мной вслед, а когда Маргарита Петровна её останавливала, Настя долго горестно кричала "папа-папа, вернись", так что вскоре весь наш посёлок люто меня ненавидел за мою черствость. В тот единственный раз, когда я сдался и взял Настю с собой, она начала ныть ещё по дороге, а когда поняла, что её придётся сидеть весь день в душной конторе, подняла такой рёв, что мне пришлось уезжать раньше.
Да, на даче было хорошо. Вплоть до того, как у нас бесследно пропали два ребёнка. Потом, много позже, об этом писали газеты, родители пропавших детей выступали по телевидению и обращались ко всем, кто только может помочь. Журналисты обвиняли милиционеров, милиционеры кивали на нерадивых родителей, отпускающих детей в лес одних, сочувствующие разделились на два лагеря, и только я знал, как всё было на самом деле.
Их было двое, Костик и Пашка, братья-близнецы, похожие друг на друга, как две капли воды. Оба довольно рослые для своих девяти лет, крепкие, коренастые, с целой шапкой светло-золотистых волос. Братья не были ни слишком умными, ни глупыми, ни хулиганами, ни тихонями, словом, ни то, ни сё. Дружили они преимущественно с двумя девочками, живущими по соседству, но иногда играли и вместе с нашей ребятней. Однажды я спросил Настю, нравятся ли ей эти мальчики, но она только пожала плечами и сказала, что они "так себе".
Обычно близнецы играли в своём дворе, купаться не любили, и, кажется, ходили в лес всего пару раз за лето. Жили они с бабушкой, которую все в посёлке звали не иначе как баба Рита, по пятницам из города приезжала мать. Их отец, кажется, был очень влиятельным человеком, во всяком случае так рассказывала баба Рита. Не знаю, работал ли он в силовых структурах, но уверен, что для простого смертного не подняли бы всю ту шумиху, которая образовалась сразу после пропажи близнецов.
Официальная версия списала всё произошедшее на маньяка-педофила, который изнасиловал в соседнем посёлке девочку-школьницу. Мало кто в это поверил, да и предполагаемого насильника вскоре задержали, но делу о мнимом убийце дали ход. Насколько мне известно, оно не закрыто до сих пор.
Хроника событий выглядит следующим образом. Около двенадцати часов дети отправились купаться на залив, воспользовавшись тем, что бабушка отправилась в гости к соседке. До залива братья не дошли. Последним, кто их видел, был дачник Максимов, который гулял с собакой в лесу, то есть в противоположной стороне от залива. Максимова не удивило, что дети гуляли в одиночку, так как он выгуливал пса неподалёку от посёлка. О своей встрече он вспомнил, только когда увидел объявление по телевизору. Было отправлено несколько поисковых групп, в том числе и состоящих из добровольцев, но это ровным счетом ничего не дало.
Версии были самые разные. Около двадцати лет назад подросток погиб на песчаном карьере, и поначалу следствие ухватилось за эту гипотезу. Но ни на одном песчаном карьере в округе никого не нашли, потому версию пришлось закрыть. Нигде не было никаких зацепок, которые могли бы хотя бы немного пролить свет на произошедшее. Не было ни следов крови, ни обрывков одежды. Собаки-ищейки уверенно шли от самого дома и до леса, где близнецов видел Максимов, а потом просто садились на землю и не делали ни шага дальше. Вскоре чуть ли не каждый житель посёлка наизусть знал последний маршрут, которым шли пропавшие ребята. Вот они спускались по крыльцу, шли вдоль грядок с земляникой, перелезали через малиновые заросли, выходили из калитки, шагали по мостику. После чего братья направились сначала в магазин, где, по словам продавца, приобрели по шоколадному батончику, а потом направились прямиком к Финскому заливу. Но перейдя железнодорожное полотно, близнецы вдруг развернулись, и пошли в обратную сторону. Дворами они добрались до самой крайней улицы посёлка, где впоследствии были найдены обёртки от шоколадных батончиков, а по ней уже дошли до самого леса, где и повстречались с Максимовым. А потом они исчезли.
Безутешные родители особенно напирали на тот факт, что дети по какой-то причине не пошли на залив, хотя, по моему мнению, куда как логичнее было бы обратить внимание на то, что братья, не любящие купаться, вообще отправились туда. Но сколько не искали свидетелей, сколько не опрашивали кассиров на станции и людей, который в тот день были на платформе, никто так и не смог сказать, что повлияло на то, что близнецы изменили свои планы.
Милиция дотошно опрашивала всех соседей, стараясь найти хотя бы малейшую зацепку, которая поможет распутать дело. Но всё было безрезультатно. С утра детей видели многие, их видели идущими на залив и идущими в обратную сторону. Кто-то даже вспомнил, как один из близнецов держал в руках шоколадный батончик. Кто-то видел, как братья задумчиво обрывали акацию и жевали желтые цветы. Меня самого допрашивали дважды, я разводил руками и говорил, что действительно видел ребятишек в тот злополучный день. Во сколько? Хоть убейте, не помню. Что они делали? А что могут делать двое пацанов в жаркий летний день? Что обычно делают дети на летних каникулах? Играют и бесятся. Нет, удочек я у них не заметил. Корзинки? Не было корзинок. Нет, я не наблюдал за детьми специально. Я был на втором этаже и смотрел на застрявший в кювете грузовик. Дети возились у канавы, я ещё подумал, как бы они не попали под колёса. Почему я ничего не сделал? А что я, черт побери, должен был сделать?
В конце концов, и меня, и всех остальных оставили в покое. Ни дети, ни их тела не были найдены, гипотетический убийца разгуливал на свободе, и только я один знал, что же произошло на самом деле. Когда-то я хотел унести эту тайну с собой в могилу, но сейчас, когда терять мне уже нечего, я постараюсь рассказать всё.
