– Извините, я больше не могу уделить вам времени, – потупившись, произнесла Тори. – Давайте в другой раз как-нибудь... Мне надо бежать.

– Хорошо, – поднялся он. – Может, вы сами придете в отделение?

Правильно, зачем же ему мучиться с больной на голову!

– Приду, обязательно приду, – пообещала она.

Тори закрыла за ним дверь и начала одеваться. Когда она задержалась у выхода в поисках ключей, раздался еще один звонок.

– Достали меня сегодня, – возвращаясь в комнату, вскипела она, полагая, что звонит злобная фурия Зинуля, и рявкнула в трубку: – Да!

– Теперь ты, Тори. Теперь ты, Тори. Теперь ты, Тори...

Вот как звучит механический голос, о котором рассказывал Брасов. Значит, идут по горячим следам, соображают, что Тори сейчас в плачевном состоянии, может, надеются, что она умрет от одной мысли о скором конце. И вдруг с ней произошла метаморфоза: Тори не испугалась намека на скорую смерть, хотя понимала, что помощи ждать неоткуда. Она успокоилась. Абсолютно. Должно быть, спокойствие вызвала неотвратимость. Ничего не осталось, кроме как ждать своего часа. Какая же разница, где ждать, если спрятаться негде? Под крылом мамы? И подставить ее вместе с детьми? Ведь и там найдут.

Вставляя ключ в замочную скважину, она вдруг опомнилась: зачем беречь Зинкино имущество? Да пропади все пропадом, пусть заходят и гребут. Тори со злорадством представила, как завизжит Зинуля, и ее посетила новая идея. Она вернулась в квартиру. Взяв из стопки у компьютера один лист, она настрочила:

«Если со мной что-нибудь случится или меня не станет, знайте: вина лежит на Зинаиде, жене Юрия Артемовича Брасова, который бросил ее и ушел ко мне. Мучимая ревностью и злобой, она убила его, мне удалось это выяснить через день после убийства. Грозилась убить и меня. Ваша Виктория».

Складывая лист, Тори усмехнулась:

– И попробуй теперь, Зинуля, докажи, что ты не верблюд. Надеюсь, до этого не дойдет, но если что... моя смерть принесет тебе массу неприятностей.

Хлопнув дверью и оставив ключи торчать в замке, Тори сбежала вниз, села в машину и рванула на почту. Там она купила два конверта, один большой, второй поменьше, в маленький вложила записку, заклеила и надписала: «Для особого случая, раньше не вскрывать. Тори». Затем этот конверт вложила в большой, задумалась, кому бы отправить. Это должен быть надежный человек... Конечно, маме, уж она-то не преминет доставить письмо, куда следует, в случае... Ах как не хочется думать об этом особом случае. Написав адрес, Тори отправила письмо заказным, что надежнее, и вернулась в машину.

– Что еще я не сделала? – спросила себя Тори. – А да! Милая барышня собрала сведения... Зачем они мне? Ну, ладно, проветрюсь, тем более что деньги уплачены. И подумаю, еще подумаю...

Барышня положила список перед ней со словами:

– Вот все покупатели и продавцы. Одно наследование...

– Наследование? – плохо въезжала Тори.

– Когда квартира переходит по наследству, – уточнила девушка, будто заказчица дуб дубом, понятия не имеет, что такое наследство. И продолжила отрабатывать гонорар: – Первые владельцы, фамилию которых вы указали, жили в квартире много лет, а наследник всего ничего, он же первый и продал квартиру десять лет назад... вот этой женщине.

– Какой наследник? – заострила внимание Тори, но не очень. – У первых жильцов не было наследников.

– По документам были. Каждый гражданин имеет право оставить наследство кому угодно, даже не имея прямых наследников.

Тори мельком глянула в список. Вторая фамилия, следующая за той, которую она указала этой девочке, ее несколько отрезвила. Очень странно.

– Спасибо, вы меня здорово выручили.

Закурив в машине, Тори думала: «Ну и что? Ну, фамилия, мне это ни о чем не говорит. Закрутить кошмар он не мог никоим образом, дурацкая была затея».

Некоторое время ездила по городу, смотрела в зеркало, но за ней не мотались возможные убийцы. Чувствуя голод, зашла в приличное кафе, однако поняла, что ни куска не проглотит, заказала кофе. На стол положила лист со списком, курила, глядя в него. Практически все считали, будто она наделена недюжинным умом, а на поверку оказалось – ум-то средний, иначе он подсказал бы более практичный и действенный ход. Кто же прислал ей бандероли? Столько лет хранить эти вещи! Как же они попали в руки убийце?

Стоп! Наследство! В наследство поучают все до мелочей: квартиру и то, что в ней, – мебель, кастрюли, светильники, одежду, коробочки с «сокровищами» прежних хозяев...

Тори подхватилась, кинула деньги на столик, забрала список и ринулась к машине. Выворачивая руль на поворотах, она слышала свой внутренний голос: «Не надо туда ехать, вернись, подумай, чем это может кончиться». Тори отвечала ему вслух:

– Я только посмотрю. Проверю. Тихонько подберусь и проверю. Хочу убедиться, что это не так.

«А если так?»

– Вернусь к машине и поеду в город. В милицию... или сначала переговорю с мамой, она поднимет связи, чтоб на меня не смотрели, как сегодняшний мент.

«А если тебя заметят? Ты же можешь прямиком попасть в лапы хищникам».

– Буду стараться, чтоб не заметили.

«Ты сумасшедшая. Нет, ты дура».

– Наверное. Но я хочу знать. Просто хочу точно знать.

Внутренний голос умолк, видно, устал спорить.

Не доезжая до цели, Тори съехала на обочину, заглушила мотор и закурила. Теперь нужно дождаться сумерек, они уже подступают, кстати, осенью накрывают землю за считаные минуты. Тори проживала последний месяц заново, проживала все моменты до мелочей, сопоставляя события с жестокой рукой, которая, как ей казалось, не способна наносить столь безжалостные удары.

Тем временем вокруг образовалась густая пелена, уменьшившая видимость. Кое-где загорелся в окнах свет, вспыхнули фонарные столбы. Пора.

Тори вышла из машины, постояла, присматриваясь к местности. Жутковато стало, все же она одна, только не в ее характере отступать и уступать. Тори двинула по дороге, изредка оглядывалась, но кругом безлюдно, даже местные шавки не лаяли, а их здесь держат. Поразительная тишь, слышны лишь ее шаги, да и то тихие, легкие. Впрочем, она старалась не шуметь.

Вот и ограда. Раскидистый куст ее спрячет. Тори подошла к кусту вплотную, отодвинула мешавшие ветки, хотя свет в доме и так виден. Однако хотелось бы рассмотреть, кто там находится, чтоб быть уверенной на сто процентов. Либо на эти же сто процентов получить обратные доказательства.

– Что же ты стоишь, Тори? – раздался за спиной голос.

Вздрогнув, она развернулась и очутилась с ним лицом к лицу.

– Заходи, раз приехала, – сказал он.

Да, не в ее характере отступать, и особенно уступать. Так было всегда. С юности Тори привыкла к поклонению, обожанию, подчинению. Привыкла, что все дается легко, при этом не была заносчивой и надменной. Ей нравилось нравиться, поэтому она учитывала, что, кроме нее, есть другие люди, которые могут поменять свое мнение о ней, а как же жить без обожания? За ней увивались многие, кто имел хоть малюсенький шанс обратить на себя ее внимание, а она... она влюбилась в него и – какая ирония судьбы – безнадежно. Как же так, рассуждала она, красивей меня никого нет, а он не видит, что ли? Хитрости Тори было не занимать, она придумала способ чаще оставаться с ним наедине. Глеб никому не отказывался помочь по математике или по физике, это же его конек, заодно проверял на прочность свои знания. Тори попросила его позаниматься с ней алгеброй, непременно дома. Мама оценила Глеба положительно:

– Красивый мальчик. Умный, серьезный, талантливый.

– Перспективный, – дополнил папа. – Ты присмотрись к нему, детка, у него большое будущее.

Как будто от нее все зависит! Но Тори думала, что, увидев, в каких царских условиях она живет, какая она остроумная и общительная, рассмотрев ее достоинства, он немножечко переориентируется, а там завязнет в ней по самые уши. Не тут-то было. Глеб не поддавался на уловки, заставлял зубрить правила, вместо того чтоб целовать прекрасные губы. И после занятий у нее дома, а также после уроков он спешил к Женьке. Тори обижалась: что в ней нашел Глеб? И тогда она приняла решение сделаться ее подругой, узнать, чем Женька лучше, узнать слабые стороны и затем использовать их, дабы отвадить Глеба от подружки. С людьми Тори сходилась запросто, Женька, не подозревавшая коварства, только радовалась.