Узнав о тяжелом положении Камчатского люнета, вице-адмирал Нахимов поспешил на это укрепление. Поднявшись на банкет, он увидел три колонны французов, приближающиеся к люнету. Малочисленный гарнизон люнета оказал врагу отчаянное сопротивление, матросы яростно защищали свои орудия, однако многократный перевес в силах быстро решил исход сражения. К адмиралу устремились французы, явно намереваясь забрать его в плен, но матросы плотным кольцом окружили Нахимова и отступили к куртине между Малаховым курганом и вторым бастионом. Здесь вице-адмирал Нахимов организовал оборону.

Генерал-лейтенант Хрулев, направив к Селенгинскому и Волынскому редутам, а также Малахову кургану войска из резерва, сам с тремя батальонами бросился к Камчатскому люнету и в штыковом бою отбил его. Несколько часов продолжалось ожесточенное сражение, в ходе которого укрепления переходили из рук в руки. Но значительное превосходство в силах позволило французам окончательно овладеть редутами и люнетом, а англичанам занять контр-апроши перед третьим бастионом. Потери русских и союзников были примерно равными — по 5 тысяч человек.

Главная причина поражения защитников крепости заключалась в чрезмерном ослаблении гарнизонов укреплений и невозможности своевременного подхода резервов из Ушаковой балки. Э. И. Тотлебен так охарактеризует это сражение:"... Редуты за Килен-балкою были отданы на жертву неприятелю, а вся левая часть оборонительной линии поставлена почти в беззащитное положение..."[102]

Этим драматическим событием закончился третий период обороны Севастополя, когда контр-апрошные позиции на Киленбалочном плато, а также между Килен-балкой и Доковым оврагом заставили союзников отложить на три месяца сооружение подступов к главной оборонительной линии. В этот период значительно возросли потери и материальные издержки осадных войск.

На следующий день после падения контр-апрошных позиций, защищавших Малахов курган, главнокомандующий князь Горчаков писал императору: "... Теперь я думаю об одном только, как оставить Севастополь, не понеся непомерного, может быть более 20 тысяч урона. О кораблях и артиллерии и помышлять нельзя, чтоб их спасти. Ужасно подумать... Одно, в чем не теряю я надежды, это то, что, может быть, отстою полуостров. Бог и Ваше Величество свидетели, что во всем этом не моя вина..."[103] По воспоминаниям современников, появление генерала в Крымской армии восприняли с воодушевлением. В войсках к нему отнеслись с любовью и уважением, помня прежние боевые заслуги. Но очень скоро у всех на глазах 62-летний князь превратился в рассеянного, забывчивого старца, да еще часто недомогавшего, что не могло не подорвать доверие к главнокомандующему и породило сомнения в его способности руководить армией. Адмирал Нахимов весьма резко высказывался по поводу предложений князя о сдаче неприятелю Севастополя. Он, как и большинство защитников крепости, считал своим долгом до последней возможности отстаивать город.

Дальнейшие события развивались следующим образом. После взятия передовых редутов противник продолжал обстрел оборонительной линии, при этом особенно интенсивный огонь был сосредоточен по Малахову кургану и третьему бастиону. Защитники города отвечали редкими выстрелами, экономя небольшие запасы пороха. С 30 мая по 5 июня осадные армии прекратили бомбардировку и приступили к возведению новых батарей. Только против укреплений четвертого отделения союзники установили 52 орудия большого калибра.

Для сохранения равновесия в артиллерийских средствах русские войска противопоставили неприятелю на этом участке 40 мощных орудий, а кроме того, возвели на Северной стороне батареи, вооруженные 21 дальнобойной пушкой, для обстрела Киленбалочного плато. Повсеместно на оборонительных позициях строили блиндажи, окопы, усиливали артиллерию. На Корабельной стороне приступили к созданию ретраншемента — он предназначался для усиления внутренней обороны и размещения резервов. Эта вторая линия обороны начиналась у горжи Малахова кургана и проходила к морским казармам. На левом фланге она следовала параллельно куртине до второго бастиона, далее по Ушаковой балке и примыкала к батарее №109 на берегу рейда. Ретраншемент делали из уложенного камня, обсыпанного грунтом, затем сооружали банкет для стрелков и барбеты для полевых пушек.

С 3 июня 1855 г. был изменен состав отделений оборонительной линии. Теперь к четвертому отделению относились Корниловский бастион и укрепления, расположенные до Докового оврага. Здесь начальником остался капитан I ранга Юрковский. В пятое отделение вошли первый и второй бастионы, а также куртина до Малахова кургана. Командовать участком поручили капитану I ранга Перелешину 2-му.

В эти же дни союзники начали перевозить в Севастополь свои войска из Керчи и Еникале, доведя осадную армию до 173 тысяч человек. Им противостояли в городе 50 тысяч человек, а вместе с находящимися в окрестностях города частями русская армия насчитывала примерно 75 тысяч человек. Таким образом, коалиция союзников создала в районе Севастополя более чем двукратный перевес в живой силе.

В артиллерийском вооружении сторон на 4 июня 1855 г. наблюдалось относительное равновесие. Для обстрела укреплений осадная армия располагала 548 пушками и мортирами. На оборонительной линии Южной стороны города находились 1129 орудий, в том числе 549 орудий предназначались для контрбатарейной стрельбы. Они несколько уступали артиллерии союзников в калибрах, но превосходили ее в меткости. Но главное преимущество противник получил, сосредоточив для сражения большое количество боеприпасов, — на одно орудие приходилось до 500 зарядов, в то время как защитники Севастополя имели для отражения штурма всего 23 тысячи пудов пороха на 117 тысяч выстрелов. Более того, для самых эффективных 36-фунтовых пушек не хватало ядер. Пришлось извлекать их из мишеней на Северной стороне, по которым когда-то производили учебные стрельбы моряки Черноморского флота. Таким способом удалось пополнить запас ядер на 5 тысяч штук.

5 июня началась четвертая бомбардировка Севастополя. На оборонительной линии прекратили все работы, оставив только команды для расчистки амбразур и ремонта пороховых погребов. Русская артиллерия экономила снаряды, что сразу же дало перевес осадной артиллерии. К вечеру замолкли, будучи подбитыми или заваленными в амбразурах, почти все орудия на втором и пятом бастионах и на Малаховом кургане. Успешно продолжали действовать только мортиры. В течение дня на перевязочные пункты доставили 1600 раненых; много защитников погибло, в том числе начальник четвертого отделения капитан I ранга Юрковский. В городе, который обстреливали корабли союзников и ракетные батареи, начались пожары, имелись значительные разрушения. Несмотря на продолжавшийся обстрел, тысячи солдат, матросов и саперов самоотверженно работали на укреплениях. К двум часам ночи было заменено 16 подбитых орудий и восстановлено 200 амбразур. Однако огня из пушек не открывали, желая сохранить заряды на случай штурма, и, откатив пушки назад, прикрыли амбразуры щитами. Всю ночь по противнику продолжали стрелять из мортир и штуцеров.

Ранним утром 6 июня французские войска атаковали первый и второй бастионы, а также куртину между ними. Их встретили сильным ружейным огнем и картечью. Шесть русских пароходов начали обстрел Килен-балки, где расположились резервы атакующих. Штурм был отбит, и противник отошел в свои траншеи. Вскоре союзники снова атаковали первый, второй, а также третий бастионы и Малахов курган. Полевая артиллерия и пушки на укреплениях встретили колонны картечью, нанося большие потери. Кое-где солдатам противника удалось взобраться на куртины, но их отбросили штыками. На батарее Жерве французским войскам благодаря численному превосходству удалось преодолеть невысокий бруствер и проникнуть в Корабельную слободку. Оказавшийся здесь генерал-лейтенант Хрулев крикнул солдатам Севского полка, находившимся поблизости: "Благодетели мои, в штыки! За мною! Дивизия идет на помощь!"[104] — и бросился вперед. Солдаты в ожесточенном штыковом бою выбили противника из слободки, взяв в плен 9 офицеров и около сотни нижних чинов, и вместе с подоспевшим подкреплением освободили батарею Жерве. Но победа досталась дорогой ценой: из 138 солдат в живых осталось 33 человека, погиб и командир роты капитан Островский. Волею судеб генерал Хрулев и капитан Островский покоятся рядом в могилах на братском кладбище в Севастополе.