Подхлестываемый упоением от последнего приобретения Джайлс устремился за своей добычей.

Кейт наблюдала, как молодой денди семенит за Арианой с самодовольной ухмылкой. Волосы зализаны назад, подчеркивая практическое отсутствие подбородка, коричневый костюм, который был ему коротковат на пару дюймов. Возможно, чтобы демонстрировать розовые носки в тон рубашке. Он произнес несколько слов, какую-нибудь отработанную фразу, предположила Кейт, а затем от ответа Арианы его рука с бокалом упала, как и челюсть. Интересно, чем она воспользовалась на этот раз, подумала Кейт. Репликой «я предпочитаю транссексуальных надувных кукол»?

С бокалами в руках Кейт и Ариана заняли свои места. Тихонько вздохнув, Кейт приготовилась наслаждаться успокаивающими сенсорными впечатлениями: ритмичный тембр голоса аукционщика; тихое жужжание приглушенных инструкций, нашептываемых в мобильники на разных языках; яркие цифры эквивалентных сумм в иностранных валютах, вспыхивающие над головой аукционщика при каждой новой надбавке к предложенной цене в полной синхронности с его словами; низенькие мужчины в синих халатах, движущиеся взад-вперед, будто маятники, меняя картины на деревянном мольберте после очередного удара молотка.

Кейт было уставилась на прядь седых волос, приветственно помахивающую за бледной ушной мочкой перед ней, но тут локоть Арианы заставил ее очнуться.

— Лот один тридцать пять, — объявил аукционщик. — «Балкон», второй из серии Поля Сезанна, примерно тысяча девятисотого года. Карандаш и акварель на белой бумаге. Начнем с трехсот тысяч фунтов, если не возражаете. Триста тысяч фунтов. Новая участница — дама в красном у задней стены. Кто скажет триста и двадцать тысяч? А, плакат семь семнадцать. Джентльмен слева от меня. Триста сорок тысяч фунтов от плаката семь семнадцать. Как насчет трехсот шестидесяти? Триста шестьдесят от дамы в красном. Кто скажет триста восемьдесят? Вы, сэр, плакат семь семнадцать. Слева от меня за триста восемьдесят тысяч фунтов. Четыреста тысяч по телефону. За четыреста тысяч. Четыреста двадцать. Четыреста сорок. Четыреста шестьдесят.

Голова и жестикулирующая рука аукционщика треугольным движением перемещались от торгующегося к торгующемуся, пока телефонный не отступил. Тогда его голова завертелась между Арианой и плакатиком 717, а его голос становился все более быстрым и громким. Кейт тщетно вытягивала шею, пытаясь увидеть соперника своей подруги. Но тут Ариана сдалась.

— За пятьсот двадцать тысяч. Я слышу пятьсот сорок? Кто скажет пятьсот сорок? Вы уверены, мисс? Это ваш последний шанс. Ну что же. Первое предупреждение на пятистах двадцати тысячах фунтов.

Аукционщик посмотрел по сторонам. Никакого отклика.

— Итак пятьсот двадцать тысяч фунтов. Продано джентльмену слева от меня. Поздравляю, сэр.

Ариана нагнулась и сердито прошептала Кейт:

— Я, пожалуй, отыщу этого нахального прыщика и выскажу, что я о нем думаю. Может быть, если я помашу на него ресницами…

Во время краткого перерыва Ариана и Кейт, болтая, стояли у большого панно «Кувшинок» Моне.

— Вот так, Кейт, случился мой первый роман с женщиной.

— А?

Ариана нахмурилась.

— Черт! Я думала, ты будешь шокирована!

— Послушай, Ана, для этого потребовалось бы что-нибудь похлеще. Первый шеф разведывательной службы имел обыкновение пугать людей, всаживая нож для разрезания бумаг в свой протез. На меня подействует только что-нибудь в таком роде.

— Ну, не важно. Вообще все началось с ночи втроем. Потом он мне проходу не давал, но когда я встречала ее, она от меня отворачивалась.

— И тебя это заинтриговало.

— Отчасти, ну и еще то, что удовлетворить женщину — это как играть на музыкальном инструменте, а мужчины в подавляющем большинстве настоящих уроков не получали.

— И все твои надежды оправдались?

— Более-менее, я полагаю, — ответила Ариана. Потом, уставившись в одну точку, словно подыскивая слова, она добавила: — Однако ощущение было такое, будто чего-то не хватает.

Кейт засмеялась.

— Возможно, я попробую еще раз.

— Это еще зачем?

— Да из-за моей фантазии: отвергнутая лесбиянка врывается в мой служебный кабинет и швыряет в меня чем-нибудь тяжелым. На физиономии моих чопорных коллег стоило бы посмотреть. Господи, они бы…

Внезапно слова Арианы будто затихли — вдали Кейт увидела знакомый профиль. Примерно в восьми ярдах дальше у стены мужчина в смокинге изысканнейшего покроя стоял перед какой-то картиной. Темные с проседью волосы были стянуты у затылка, а линия подбородка заострялась, как лезвие резака. Она смотрела на него, а перед ее глазами низвергался каскад образов. Двое мужчин, ужинающие в Дубае. Двое мужчин на берегу Амальфи. В Париже. В Берлине. Безусловно, перед ней был Лука де Толомеи. Но ведь он же отклонил приглашение на аукцион, с удивлением подумала она. Эдвард Черри был в этом уверен. Значит, де Толомеи в последнюю минуту передумал. Но почему? Совпадение? Да конечно же, заверила она себя.

— Ты про меня забыла, детка, что происходит?

— М-м-м, неожиданность, связанная с работой. Ты мне не поможешь?

— Само собой.

— Я буду продолжать разговор с тобой. Он может показаться странным, но просто поверь, что я говорю только чистую правду, и задавай вопросы вроде «почему?», «а дальше что?». Ну, понимаешь, давай мне говорить, но так, чтобы на монолог это похоже не было.

Взяв Ариану под руку, Кейт добавила:

— Пойдем посмотрим три картины Фрагонара.

Прихлебывая перцовый шнапс, Джайлс Спенсер прислонился к стене и с самого начала перерыва продолжал следить за Потрошителем. Мужчину с разлетом бровей он нарек Потрошителем в честь самого гнуснопрославленного серийного убийцы своего отечества. Конечно, этот Потрошитель мог быть и вполне безобидным, но то, как он следил за девушкой в черном платье, внушило Джайлсу подозрения. Когда она не смотрела в его сторону, Потрошитель пялился на нее со своеобразным выражением собственничества, перемежавшегося вспышками желания. Желания, которое почему-то ничего общего с сексом вроде бы не имело. Скорее хищное, чем сластолюбивое.

Но как назвать девушку, задумался Джайлс, направляясь в бар за новой дозой шнапса. Рядом с Красногрудой Зарянкой она выглядела невзрачной, и тем не менее — не совсем. Ледяная королева? Нет, для королевы ей недостает величия, решил он. Как и для принцессы. Скорее уж мещанка. Ледяная Мещанка? Неуклюже и вообще не звучит. Ледяная Плебейка? Нет, тоже ей не подходит. Давай же, Джайлс, давай!

Нашел! Дева Ледников, посмаковал он с гордостью.

Вернувшись на свой наблюдательный пост в зале, Джайлс с удивлением обнаружил, что обе женщины неторопливо направляются к Потрошителю. Хм-м-м… Затем, пристальней вглядевшись в Деву Ледников, он вдруг потрясенно обнаружил, что она стала почти неузнаваемой. В ее больших зеленых глазах появился особый блеск, она встряхивала волосами с кокетливой уверенностью в себе и держала подругу под руку, близко наклоняясь к ней с почти чувственной нежностью. Ого, подумал Джайлс, эта ее улыбка и святого совратит! Нет, она тоже была достойна его фирменных строк. Как он ухитрился этого не заметить сразу, едва она вошла?

Тут Джайлс испытал новый шок. Он обнаружил, что Дева Ледников исподтишка посматривает на Потрошителя, что она сознательно направляет подругу в его сторону. Итак, двое узнали друг друга, но притворяются, будто нет. Что, собственно, происходит?

С бокалом в руке Джайлс привалился к стене, чтобы удобнее наблюдать за развертывающимся увлекательным спектаклем.

— Кто бы ни купил этот лот, пожалеет об этом, — сказала Кейт Ариане. Они остановились перед картиной маслом с парочкой, целующейся в саду, кисти французского художника XVIII века Жана-Оноре Фрагонара.

— Не поняла, — сказала Ариана, словно бы с искренним любопытством.

Уголком глаза Кейт заметила, что де Толомеи прижимает к уху мобильник, но догадалась, что он только делает вид, будто разговаривает. Он явно вслушивался в то, что говорила она. И она удовлетворенно продолжала: