— Лады. — Шмель ответил всё с тем же безразличием. — Если ты не позвонишь завтра вечером, я «работаю» всех троих.

— Совершенно верно.

— Это всё?

— Всё.

Шмель кивнул.

— Тогда я пошёл.

— Иди. Счастливо.

— И вам умереть в собственной постели, командир.

На губах убийцы возникла ледяная улыбка, которая, впрочем, так же быстро пропала. Снайпер выбрался из «Линкольна» и зашагал вдоль стоянки к своей машине, припаркованной десятью метрами дальше.

Олялин же закрыл свою иномарку и широким шагом направился в вокзал. Ему еще предстояло забрать акции.

«Ласточка летела стрелой. На морде у нее выступила пена, и я испугался, что загоню несчастное животное. Справа промелькнуло здание мэрии, слева — князь Долгорукий. Наша половина улицы, ведущая к центру, была пустынна. Зато вереница машин по второй половине вытянулась до самого Камергерского переулка. Выли клаксоны, шум стоял ужасный. Иной раз шарахалась даже привыкшая Ласточка. На тротуарах стояли пешеходы и с детским восторгом на лицах указывали на нас пальцами. Цокот копыт отражался от стен домов. За моей спиной развевался мятый, перепачканный пылью плащ. Волосы трепал ветер. Феерическое зрелище!

Живое заграждение выросло впереди настолько внезапно, что я даже не успел удивиться. „Горбатая“ улица достигла пика, и от магазина „Вольво“ я увидел далеко внизу фигурки людей. Самые худшие мои опасения сбывались с такой стремительностью, что впору было записать себя в ясновидящие. Ласточка неслась к заграждению, а я лихорадочно пытался найти выход. Раз улицу перекрыли в этой точке, значит, наверняка закупорили и ближайшие переулки, и Тверскую за спиной, отрезая мне все пути к бегству. Я проскакал мимо Газетного переулка, успев заметить приближающуюся на бешеной скорости оранжевую „Ниву“. Визжа тормозными колодками, машина начала поворачивать. Силой инерции ее выбросило на встречную полосу, и она со скрежетом ударилась в борт черной „Ауди“, выбив боковые стекла. Теперь-то мне точно сворачивать нельзя. Убийцы вряд ли упустят возможность зажать меня в сравнительно малолюдном переулке. Свидетели — свидетелями, но гражданские лица — это одно, а милиция всё-таки немного другое. „Нива“, потерявшая при ударе скорость, вновь устремилась вперед. Расстояние между нами стремительно сокращалось. Усталая лошадь против автомобиля — это игра в одни ворота. Пролетели Камергерский. Можно было бы попробовать свернуть в Георгиевский и выскочить на Дмитровку, но поворот оказался отрезан вереницей машин.

Ласточка понеслась на цепь милиционеров. Прикрытые прозрачными плексигласовыми щитами, они смотрели на нас и, похоже, думали о том, что было бы очень неплохо пристрелить лошадь, а заодно и меня. Не помню точно, в какой книге, но я читал, что пешие воины, кроме разве что арбалетчиков, не могут устоять против кавалерии противника. Вот и выпал случай проверить сие утверждение на практике.

Я направил лошадь в центр строя. Туда, где стояли „ушастые“ курсанты с пустыми погонами. Во мне теплилась надежда, что „альтернативники“ не слишком горят желанием расставаться со здоровьем.

— Расходитесь! — заорал я, замахал рукой и едва удержался в седле. — Уходите!

Мой расчет оправдался. Когда живое заграждение оказалось метрах в пяти от нас, цепь дрогнула. Солдаты кинулись врассыпную, толкая друг друга, цепляясь щитами, спотыкаясь и падая. Они, в отличие от своих начальников, мгновенно представили, что может сделать с человеком несущаяся во весь опор лошадь. Мы с Ласточкой пролетели мимо и помчались к памятнику товарищу Жукову.

„Нива“ притормозила, осторожно объезжая упавших, и тут же вновь увеличила скорость.

У Воскресенских ворот мне все-таки пришлось бросить Ласточку, хотя и было жаль. Дальше мне придётся передвигаться на своих двоих».

Оранжевый вездеход пролетел мимо гостиницы «Москва» и возле памятника Жукову резко ударил по тормозам. Трое убийц выскочили из машины. Бесцветный кивнул на бегущих следом милиционеров, скомандовал водителю отрывисто:

— Отвлеки этих долбо…в и догоняй.

Он и Стас побежали следом за беглецом, а водитель, смачно плюнув себе под ноги и буркнув: «Оно мне надо?» — направился навстречу бегущим милиционерам, вытаскивая из кармана «корочки» и выкрикивая на ходу:

— Кто старший, мужики? Старший, спрашиваю, кто?

Изумрудный с отливом «БМВ», заложив крутой вираж, свернул в Камергерский переулок, пересек Дмитровку и, спустившись до Петровки, направился к Театральному проезду. Через полминуты он уже был на Лубянской площади и здесь свернул на Никольскую. Под лобовым стеклом «БМВ» висело разрешение на проезд по центру. Водитель вел машину не торопясь, успевая рассмотреть спешащих мимо людей. Нужного человека среди них не было. Вскоре машина оказалась у Богоявленского переулка. Здесь водитель и остановился. Никольская — улица достаточно людная. Если тот, кто ему нужен, хочет выжить, то не станет сворачивать в Ветошный и на Ильинку. Там его обязательно настигнут и убьют. Остается только Никольская.

Водитель закурил и откинулся в кресле. Ему было тяжело сидеть прямо.

«Я пробежал через ворота и, перейдя на быстрый шаг, направился к Красной площади. В голове билась одна только мысль: „Не дать убийцам себя догнать“. Возможно, они и не отважатся стрелять среди толпы, хотя у меня имелись очень большие сомнения на этот счет. С другой стороны, им никто не мешает оттащить меня в тихий закуток и пристрелить там. ФСБ как-никак.

На ходу я посмотрел через плечо. Стас и Бесцветный поспешали за мной. Пройдя ворота, они разделились. Бесцветный, словно бы торопясь по каким-то своим делам, побежал вправо и вперед, обходя меня и отрезая от площади. Стас же продолжал преследование. Ловушка была элементарной: я сворачиваю на Никольскую, где уже поджидает, — или будет поджидать через пару секунд, — водитель. Скорее всего он пойдет через переход, связывающий площадь Революции и Никольскую. Как бы вы поступили на моем месте?

Вот и я поступил точно так же. Свернул к ГУМу. Бесцветный изменил направление движения и устремился к одной из боковых дверей. Стас побежал за мной. Настоящий капкан, каждую секунду готовый захлопнуться. Они, уже предчувствуя легкую добычу, перекладывали оружие в карманы плащей».

Водитель «БМВ» заметил мелькнувшего в толпе Стаса. Он осторожно повернулся, поднял подушку пассажирского сиденья и достал из тайника пистолет «беретта-93». Проверил обойму, передернул затвор и поставил пистолет на предохранитель. Спокойно навинтил на ствол глушитель, сунул оружие в карман плаща и выбрался из машины. Небрежно нажал кнопку на брелоке. Пискнула, включаясь, сигнализация. Сами собой опустились замки на дверях. Водитель зашагал к ГУМу, посматривая по сторонам. Всех троих убийц он видел раньше, на бульваре, и без труда узнал бы в толпе. Его же видел только один из них. Поэтому водитель не боялся быть узнанным

«Я влетел в торговый зал и сразу же свернул на лестницу. Стас, бегущий следом, наверное, заметил мой нехитрый маневр, но Бесцветный видеть не мог, а это несколько упрощало мою задачу: обойти убийц и выскочить с противоположной стороны, оставив их за спиной. Стас тоже свернул на лестницу. Мы поднялись на второй этаж. Я — впереди, он — метрах в пяти сзади. Пришлось ускорить шаг. Стас сделал то же самое. На середине балкона я увидел Бесцветного. Он стоял внизу и озирался недоуменно, очевидно, не понимая, куда мы делись.

— Эй! — позвал Стас. — Мы здесь.

Бесцветный поднял голову, заметил нас и улыбнулся. „Ты ещё не набегался?“ — прочел я по его губам. Секундой позже в зале появился и водитель. Он вырос в дверях, квадратный, внушительный, покрутил головой и потрусил к Бесцветному. На ходу они о чем-то пошептались и потрусили вперед. Понятно, хотят подняться по лестнице и зажать меня на балконе в „коробочку“. Нет уж, ребята, подобного удовольствия я вам не доставлю. Побежал сам. Это напоминало игру в прятки. Кто первым домчится до „водящего столба“. И летишь сломя голову, потому что от твоей резвости зависит, кому водить в ел едущий раз. Сейчас правила изменились. Успевшему первым достается жизнь. Мне — своя, им — моя. Хорошенький расклад. Стас бежал следом. Не очень быстро, соблюдая правила приличия. Правильно, ему-то куда торопиться?