— Мы очень скучаем по вашей сестре, — сказала она. — По ее замечательному энтузиазму. Она так хорошо говорила на собраниях. Рабочие ей явно симпатизировали.

— Это кажется мне удивительным, — сказал Уимзи, — ведь Мэри никогда в жизни не приходилось работать.

— О, — вскричала мисс Таррэнт, — но она действительно работала. Она работала для нас, и великолепно! Она была секретарем нашего Общества пропаганды в течение почти шести месяцев. А затем она самозабвенно помогала мистеру Гойлсу. Не говоря уже о ее работе медсестрой во время войны. Конечно, я не одобряю отношение Англии к войне, но никто не скажет, что эта работа не была трудной.

— Кто такой мистер Гойлс?

— О, это один из наших ведущих спикеров — весьма молод, но правительство действительно боится его. Я ожидаю, что он появится здесь сегодня вечером. Он читал лекции на севере, но полагаю, что он уже вернулся.

— Я говорю вам, будьте осторожнее, — сказал Питер. — Ваши бусы опять у вас в тарелке.

— В самом деле? Ну, возможно, они приобретут аромат баранины. Боюсь, что кухня здесь не слишком хороша, но членские взносы такие маленькие, вы понимаете. Интересно, что Мэри никогда не рассказывала вам о мистере Гойлсе. Они были очень дружны какое-то время. Все думали, что она выйдет за него замуж, но это, кажется, провалилось. А затем ваша сестра уехала из города. Вы знаете об этом?

— Это было из-за парня, не так ли? Да, мои родственники не очень одобряли ее выбор. Я думаю, мистер Гойлс не подходил на роль зятя, которого они хотели бы иметь. Семейная традиция и так далее. Меня тогда не было; кроме того, Мэри никогда не слушала меня. Однако это все, что я знаю.

— Еще один случай абсурдной, старомодной тирании родителей, — сказала мисс Таррэнт тепло. — Вот не подумала бы, что это еще возможно — в послевоенное время.

— Я не знал, — сказал Уимзи, — что это можно так назвать. Но дело не в родителях. Моя мать замечательная женщина. Не думаю, что она вмешалась. Факт состоит в том, я предполагаю, что она хотела пригласить мистера Гойлса к Денверу. Но мой брат принял твердое решение воспротивиться.

— Ну вот, и чего вы ждали? — сказала мисс Таррэнт презрительно. — Но я не понимаю, какое ему было до этого дело.

— О, никакого, — согласился Уимзи. — Только благодаря ограниченным идеям моего покойного отца о том, что пристало делать женщинам, мой брат владеет деньгами Мэри, пока она не выйдет замуж с его согласия. Я не говорю, что это хороший план, я думаю, что это ужасный план. Но он таков.

— Чудовищно! — сказала мисс Таррэнт, качая головой настолько сердито, что напомнила Питера с лохматой головой. — Варварство! Просто феодализм какой-то, должна сказать. Но в конце концов, что значат деньги?

— Ничего, конечно, — сказал Питер. — Но если вы были приучены иметь их, несколько странно внезапно остаться без них. Подобно ледяному душу, знаете ли.

— Я не могу понять, какое значение это могло иметь для Мэри, — упорствовала мисс Таррэнт мрачно. — Ей нравилось быть рабочей. Мы когда-то пробовали жить в доме рабочего в течение восьми недель впятером на восемнадцать шиллингов в неделю. Это был изумительный опыт — на самом краю Нового Леса.

— Зимой?

— Ну нет, мы подумали, что не стоит начинать зимой. Но выпало девять дождливых дней, и труба на кухне все время дымила. Понимаете, дрова доставлялись из леса, так что они были совершенно сырыми.

— Понимаю. Это, должно быть, было необыкновенно интересно.

— Этот опыт я никогда не забуду, — сказала мисс Таррэнт. — Чувствуешь себя необыкновенно близко к земле и примитивным вещам. Если бы мы только могли отменить индустриализацию. Тем не менее я боюсь, мы никогда не сможем совершить эту «кровавую революцию», вы знаете. Это ужасно, конечно, но благотворно и неизбежно. Мы будем пить кофе? Нам придется самим принести его наверх, если не возражаете. Официантки не обслуживают после обеда.

Мисс Таррэнт погасила счет и вернулась, неся чашку с кофе. Он уже перелился через край чашки в блюдце, и пока она поднималась по крутой и извилистой лестнице, кофе расплескался еще больше.

Поднявшись из цокольного этажа, они почти столкнулись с молодым человеком со светлыми волосами, который искал письма в темном ряду небольших ящиков. Ничего не найдя, он отступил в зал. Мисс Таррэнт издала восклицание удовольствия.

— Вот и мистер Гойлс, — закричала она.

Уимзи глянул в ту сторону и при виде высокой, слегка сутулой фигуры с грязными волосами и правой рукой в перчатке онемел от изумления.

— Вы не представите меня? — спросил он.

— Я приведу его, — сказала мисс Таррэнт. Она побежала на другую сторону зала и обратилась к молодому агитатору, который поднялся, глянул через зал на Уимзи, покачал головой, видимо, извиняясь, торопливо взглянул на свои часы и ринулся к выходу. Уимзи вскочил и погнался за ним.

— Удивительно, — закричала мисс Таррэнт, побледнев. — Он говорит, что у него встреча, и он, конечно, не может отсутствовать…

— Извините меня, — сказал Питер. Он выбежал на улицу как раз вовремя, чтобы заметить темную фигуру, спешащую через улицу. Он пустился в погоню. Убегающий, как ему показалось, скользнул в небольшой темный переулок, ведущий к Чэринг-Кросс-роуд. Торопясь догнать его, Уимзи кинулся следом, но внезапно был ослеплен яркой вспышкой и дымом почти в лицо. Разрушительный удар в левое плечо и оглушительный звук выстрела унесли вихрем окружающее его пространство. Он резко качнулся и упал на медный остов подержанной кровати.

Первым порывом Паркера было усомниться в собственном здравомыслии; затем — в здравомыслии леди Мэри. Наконец, когда в его мозгу прояснилось, он решил, что она просто говорит неправду.

— Ну, леди Мэри, — сказал он ободряюще, но с оттенком упрека, как ребенку со слишком ярким воображением, — вы же не думаете, что мы поверим в это.

— Но вы должны, — сказала девушка серьёзно, — это факт: я застрелила его. Я действительно сделала это. Не то что бы я хотела сделать это; это было… ну, в общем, своего рода несчастный случай.

Мистер Паркер встал и прошелся по комнате.

— Вы поставили меня в ужасное положение, леди Мэри, — сказал он. — Видите ли, я — полицейский. Я никогда в действительности не мог себе представить…

— Это не имеет значения, — сказала леди Мэри. — Конечно, вы должны будете арестовать меня, или задержать, или как вы там это называете. Для этого я и приехала. Я вполне готова идти спокойно, это правильное выражение, не так ли? Хотя сначала я хотела бы все объяснить. Конечно, мне следовало сделать это давно, но боюсь, что я потеряла голову. Я не понимала, что Джеральд будет обвинен. Я надеялась, что дело сведут к самоубийству. Я должна сделать заявление сейчас? Или в полицейском участке?

Паркер застонал.

— Меня не накажут слишком сурово, если это был несчастный случай, не так ли? — В ее голосе была дрожь.

— Нет, нет, конечно, нет. Но если бы вы сказали раньше! Нет, — сказал Паркер, внезапно останавливаясь и садясь около нее, — это невозможно, абсурд. — Он неожиданно взял руку девушки в свою. — Ничто не убедит меня, — сказал он. — Это абсурд. Это не похоже на вас.

— Но несчастный случай…

— Я не имею это в виду, вы понимаете, я подразумеваю другое. Но почему вы молчали…

— Я боялась. Я говорю вам теперь.

— Нет, нет, нет, — закричал детектив. — Вы лжете мне. Благородно, я знаю; но это того не стоит. Ни один мужчина не может стоить этого. Доверьтесь мне, умоляю вас. Расскажите правду. Не выгораживайте этого человека. Если он убил Дэниса Кэткарта…

— Нет, — девушка вскочила на ноги, выдергивая руку. — Не было никакого другого мужчины. Как вы смеете говорить или думать так! Я убила Дэниса Кэткарта, говорю вам, и вы должны верить этому. Я клянусь вам, что не было никакого другого мужчины.