– Никого бы я не предала, – буркнула я.

А сама аж испариной покрылась. Е-мое! Значит, я уже предпринимала попытку «око за око»? Толика домогалась? Твою мать! А он, стало быть, меня отверг!..

Толик, поставив передо мной большой бокал с крепко заваренным чаем, снова уселся рядом.

– Пей, благочестивое существо!

Он страдальчески потерся лбом о кулак. И я вдруг обратила внимание, что в его черных вихрах уже кое-где поблескивают серебристые нити.

– У тебя, кажется, импозантная седина намечается, – заметила я ему.

– Старею…

Толик грустно усмехнулся, влез в карман, достал сигареты. Прежде чем закурить, он как следует размял папироску пальцами.

– Ты вот говоришь, не хочешь строить ни с кем отношений, чтобы избежать человеческой подлости…

– Это я такое говорю?

– Ты…

– Ну… – развела я руками, – раз говорю, значит, так, наверное, оно и есть.

– Напрасно, – Толик, выпустив струйку дыма, пожал плечами. – Если не хочешь страдать, научись смотреть на вещи чуть проще. Иди по жизни легко! Прощай людям их мелкие оплошности! Даже измену! Ведь в конечном счете физическая измена для мужчины не так уж много и значит…

«Ага, – смекнула я, – значит, я ему все-таки не все разболтала! Да, хорошо. Согласна. Я бы еще смогла как-то вынести «индианку». Но, по-моему, измена с лучшей подругой – это уже перебор. Даже если всему виной исключительно животный инстинкт!»

– Слушай, Толик, – нервно потерла я переносицу, – давай больше не будем говорить на эту тему. Хочешь, я спою тебе на ночь пару песенок из «Бременских музыкантов», и пойдем спать, а?

– Нет, пожалуй, петь не стоит. А спать иди, конечно. Вид у тебя измотанный.

– А ты?

Толик помотал головой:

– Я уже не буду ложиться. Часов в пять поеду. Как раз к открытию метро поспею.

– На поезд боишься опоздать?

– Да нет. Поезд у меня днем, – Толик зевнул, прикрывшись кулаком. – Ну так, по городу пройдусь…

И тут до меня дошло. Конечно, он не будет ложиться! Где ему спать-то? Со мной в одной комнате? А ну как я снова приставать начну? Что за кошмар! Постелить человеку негде!

– Слушай, Толик! – внезапно осенило меня. – А у тебя случайно не найдется тысячи полторы долларов? Хочу квартиру себе снимать.

Он удивленно приподнял бровь:

– Будешь отъединяться?

– Да пора уже. Сколько можно-то?

Толик одобрительно кивнул.

– Найдется. Я как раз сейчас при зеленых.

Он сходил в прихожую. Принес деньги.

– Держи! Здесь на всякий случай побольше. Вдруг не уложишься…

– Ой, спасибо тебе, Толечка! – я в порыве обхватила его за шею и чмокнула, с трудом дотянувшись до его щеки. – Верну через месяц-полтора, ладно?

Он взял меня двумя руками за талию. Улыбнулся:

– Вернешь когда сможешь.

Щепетильная какая-то ситуация вышла. Я стою, к нему прижимаюсь. А он своими ладонями сжимает мои бока. И выпускать, судя по всему, не намеревается. Черт его знает, что он себе там надумал! Может, решил, что с этого момента я ему чем-то обязана? Точно!.. Теперь Толик начинает меня целовать. Поцеловал – и слегка отстранился. Смотрит, как я реагирую. Я ничего. Тоже только смотрю…

В общем, где только потом его руки не побывали! Еле с ним сообразили, что надо бы от греха убраться к Астаху. Неровен час, кто-нибудь из домашних выйдет на ночной променад. Я потихоньку выволокла из шкафа старый матрас. Толик отнес его в соседнюю квартиру. Потом вернулся, помог дотащить мне подушки и одеяло. И все это в каком-то ошеломляющем темпе.

Потом мы еще какое-то время стояли посреди пустой комнаты. Вперемешку с газетами, запахом краски и белесыми пятнами на окне. Словно привыкали друг к другу. Толик – теперь уже не спеша – на ощупь изучал мое тело. Еще не решаясь избавить его от одежды, я все смотрела, пытаясь не думать О ТОМ… ДРУГОМ…

Потом по моей настоятельной просьбе мы погасили свет. Встали босыми ногами на нашу импровизированную лежанку. Толик стащил все, что было на мне, и все, что было на нем.

И, как сказала бы Поля, это произошло…

«Только зачем? – думала я, глядя сквозь тернии побелки на звезды. – Кому я сделала хуже?» Толикова рука на моем бедре казалась тяжелой, как пудовая гиря. Я прислушивалась к урчанию в его животе и желала лишь одного – скорее уйти. Обмыться. Спрятаться в свою девственную пижаму и хлопнуться спать. Чтобы забыть и никогда уже больше не вспоминать о том, что здесь произошло.

Так я и сделала, едва Толик, задышав ровнее, повернулся ко мне спиной.

Забыть он мне не дал.

Утром, когда я, абсолютно невыспавшаяся, выползла из комнаты, Толик сразу же встретился мне в коридоре. Перетаскивал обратно постель. И, в отличие от меня, пребывал в прекрасном расположении духа.

– Сбежала? – весело шепнул он мне на ухо. Хорошо еще за задницу не ущипнул!

– Ты храпишь и лягаешься! – сердито зашелестела я в ответ.

– Толя! Иди завтракать! – позвала с кухни мама.

– Спасибо, теть Валь! Я есть не буду, только кофе! – отозвался он. А потом снова мне и снова шепотом: – Врешь, сестренка, я во сне тихий, как ангел.

От этой его «сестренки» меня кинуло в жар.

– Какая я тебе сестренка? – набросилась я на Толика. – Мне вон одного брата с башкой хватает! А ты… а тебе…

Он приложил палец к губам – при этом от глаз его побежали лучики.

– Тихо, все… Сестренка – это было в иносказательном смысле.

Тут в коридор вышел папа, держа под мышкой книгу, пугающую своим оформлением. Можно было, даже не заглядывая, определить, что при прочтении папа погружается в море крови, где вместо медуз плавают чьи-то отстреленные мозги.

– Здорово, Толь, – он протянул Толику руку. – Молодец, что заехал. Надолго в Москву?

– Днем уезжаю, – сказал Толик, отвечая одновременно на вопрос и на рукопожатие.

– Как мать?

– Да ничего, дядь Саш, спасибо. Купила себе очередной гарнитур. Собирается делать ремонт на кухне.

– Ну ты ей хоть бабульками-то помогаешь?

– Когда как…

– Ты давай там мать не забывай. Она тебя одна с десяти лет растила.

– Да куда ж я, дядь Саш, от нее денусь?

– Это да, – развеселился папа, – скрыться от Ринаты сложно. Ну, давайте за стол! Чего вы тут шепчетесь?

Мы с Толиком обменялись игривыми взглядами и отправились вслед за папой на кухню.

На улицу мы тоже спустились вдвоем. Шли через сквер быстрым шагом. Толик почти невесомо держал свою руку у меня на загривке.

– На работу?

– Угу. Хочу прямо с утра обзвонить риелторов. Пускай начинают искать мне варианты. А ты?

Толик пожал плечами:

– Да не знаю. Поброжу где-нибудь в центре. До поезда долго еще.

«Отлично! – подумала я. – Сейчас еще и в метро с ним трястись!»

Делать было нечего. Мы доехали до «Китай-города». При этом он каждый раз заботливо придерживал меня, когда поезд трогался и когда, наоборот, тормозил. И каждый раз я ловила себя на мысли, что уже не испытываю к нему неприязни. Просто я осталась совершенно равнодушной к тому, что провела эту ночь с мужчиной. И это был первый признак того, что я на верном пути. Я не жду от этой ночи никакого продолжения. Я независима! Во всяком случае, Толстая Овца рассуждала бы иначе…

Я пошла на пересадку. Толик – на выход в город. Перед тем как разойтись, мы обменялись легким, незапоминающимся поцелуем в губы. Договорились созваниваться.

И вот я уже спешила к родному НИИ. Меньше чем за десять минут я пробежала от начала и до конца узкую улочку, зажатую с обеих сторон церквями и административными зданиями. Вбежала в офис. Бросила, как попало, свой плащ. Мне не терпелось поскорее заняться квартирой.

Я засела за телефон. Сделала кучу звонков. Рассказала, кажется, всем агентам в городе, чего ожидаю от своего будущего жилища. Так сказать, кинула боевой клич. Теперь оставалось ждать результатов.

Когда в офис ворвалась Ирка, я уже преспокойно работала. Точнее, делала вид, сидя перед компьютером. Размышляла о том, что можно предложить Лихоборскому в качестве долгосрочного проекта.