И вот в один день странный человек постучался в дверь резиденции дона Хуана. Он попросил передать доне Магде записку и когда та с трудом разобрала его каракули, то приказала впустить его в гостиную. Гость был достаточно молод, одет в вызывающую одежду трущобных мачо, но в нем уже трудно было признать нашего Пеле. Где он шатался в последние дни после потери Хуаниты неизвестно, но лицо его словно лишилось красок, а глаза смотрели безумно. Он и раньше не был особенно умником, а теперь, когда его дружок смертельно заболел, вряд ли можно было ожидать от него путных поступков. Но видимо дьявол, прости нас Господи, взял на себя попечение над несчастным.
"Я знаю где они", - заявил Пепе доне Магде. "Кто?" - холодно спросила она, видимо еще не до конца осознавая в какую историю ввязывается. Уж если пустила черта за порог, то не играй с ним в высокомерие. Сумасшедший Пеле вытащил свой тесак, приставил доне Магде к горлу и еще раз повторил, что он точно знает где они. Нож не произвел на хозяйку никакого впечатления. Под желтой коркой ее спокойствия бушевала ненависть под стать безумию этого хлыща.
"Отлично", - сказала дона Магда, - "и что же он от нее хочет? Денег? Машины?" Съехавший с катушек Пеле тогда только рассмеялся. "Деньги!" - орал он. - "Как я любил эти деньги! Они были моей жизнью! На них все и всех можно купить! Но оказывается на них нельзя купить такую сущую мелочь, которой обладают даже последние бомжи в грязной подворотне!"
"И что же это такое?" - равнодушно спросила дона Магда. Ей было наплевать, что там Пеле не может купить за деньги. Она прекрасно знала, что за деньги можно все, главное - угадать цену. "Раздевайся", - приказал тогда ей сумасшедший.
В другой момент своей жизни дона Магда испугалась бы, закричала, позвала слуг, но не сейчас. И вовсе не нож у горла пугал ее. В том-то и дело, что она перешла порог, за которым ничего не могло тронуть ее погибшую душу. Дон Хуан развлекается с какой-то молоденькой сучкой, забыв о детях, о жене, о церкви, о святых обетах и обязательствах? И никто не осуждает его за это, никто не сыпет проклятий и молний, не остановит его сердце? Прекрасно! Тогда и дону Магду ничто не остановит познать всю бездну греха.
Вот только греха никакого не было. Для Пеле не существовало больше никаких женщин и даже распростертая на ковре жена его врага не вызвала не единого движения у него в штанах.
"Вот что не купишь!" - орал он ей в ухо. - "Желания! Желания! Желания! Приготовься похоронить своего муженька! Закажи закрытый гроб для ста кусков мяса, на которые я его разрежу!"
Он всегда любил похвалиться, этот безумный мачо Пеле. А дона Магда лежала под потным, вонючим мерином и смеялась. Ей еще никогда в жизни не было так весело.
Парочка тем временем продолжала развлекаться и была не в курсе надвигающихся событий. Впрочем, в подлинной страсти нет и толики развлечения. Это словно смерть. Сладкая, многократная смерть, а в смерти, поверьте мне, нет веселья. Уж я вам говорю точно. Для умерших день не отличается от ночи, а вся еда на одни вкус. Им ничто их родные и друзья, и глаза их закрыты серебряными монетками. Не возлюби жены ближнего своего, заповедовал нам в безмерной мудрости своей Господь наш, но мало кто понимает значение этой мудрости, даже святоши в храме, которые на дню по сто раз отпускают такой грех кающимся. Да разве Ему интересно, что там какой-то Хуан возжелал сотворить с какой-то соседской Хуанитой? Не о том Он говорил в Нагорной проповеди. Я не поп, чтобы читать вам проповеди, до всего доходишь жизнью, а в жизни все надо испытать. Возлюби, но не возжелай, вот истина заповеди.
Так вот, нашим любовникам уже надоедало сидеть взаперти в захолустье, валяться голышом на пляже и вдвоем пить текилу. В конце концов, оба они были молоды и кровь требовала еще и других развлечений. Дон Хуан долго уговаривал Хуаниту поехать в Варадеро, а та почему-то колебалась. Гавана была ей привычней - стоит свернуть с площади Хосе Марти в узкий переулок и вот ты уже на родной помойке, где воняет, где крысы, но где все такое знакомое и родное.
Но не только ностальгия мучила девушку. Она ревновала. Ревновала дона Хуана к красивым, молодым, богатым шлюхам, вьющихся на шикарных пляжах, в богатых ресторанах, словно мухи над очистками. Да и как дон Хуан собирается представить ее своим друзьям? Буэнос диас, сеньоры, имею честь представить вам мою очередную шлюшку? Раньше, когда Пеле подпихивал ее под богатеньких кобелей, ни о чем подобном она, конечно, не думала. Это была работа. На Кубе все работают, только проклятые гринго развлекаются в кабаках Фуэнтоса. Остальные вкалывают до кровавого пота, вырубая сахарный тростник на плантациях, подыхая от жары на фабриках, прислуживая, стиснув зубы, богачам в гостиницах и ресторанах или изображая пылкую страсть, расставив ноги и мечтая впиться подонку в мясистое ухо.
Дон Хуан не понимал ее сомнений и в одно раннее утро просто снес ее со второго этажа гасиенды еще сонную и голенькую в свой двухместный кабриолет ядовито-оранжевого цвета, положил ее на сиденье, сам сел за руль и они отправились в Варадеро. Возразить было уже нечего.
В том мире Варадеро почти ничем не отличался от настоящего Варадеро. Километры пляжей, тысячи отелей, бунгало, ресторанов, баров, клубов и ни одной церкви, где бы хоть один из десятков тысяч кобелей, пьяниц, грешников, развратников и шлюх мог преклонить колени перед Божьей матерью или поставить свечку перед святым Мартином. Запах денег забивал напрочь даже свежесть океана. Тут все ловили рыбку в душах друг друга и были безрукими калеками, когда речь заходила о помощи. Тут умирали заживо и какой-нибудь Та-Ноэль, попади он сюда, удивился бы - сколько зомби разгуливает под солнцем, разлагаясь заживо. Вот в такое местечко и приехали любовники.
Понятно, никто не совершенен в этом мире. Но коли речь идет о доне Хуане и его Хуаните, то позвольте сказать одну вещь и пусть она никого не обидит. Чтобы там уже не было сказано доброго о них самих и об их любви, надо понимать - не были они святыми, и порядочными людьми не были. Мать и Госпожа наша Святая Католическая церковь не коснулась их сердец и не тронула их душ. Если крестишься и встаешь на колени, то это еще не значит, что ты христианин. Причащаться можно и ромом в любой подворотне, а вот искать Царство Небесное в сердце своем может не всякий. Слишком уж страшное место наше сердце. Похуже чем душа. Душа уговорит и оправдает любой поступок - и святой и грешный. А сердце - немо и его не упросишь возлюбить ближнего и дальнего своего. С ним не заключишь сделку на добрые дела. Дон Хуан и Хуанита бесспорно были испорченными людьми.
Поэтому посещение столь дурного места для них оказалось как нельзя кстати. Несмотря на то, что дон Хуан был знаком почти с каждым из мачо, жарящимся на солнце, и с каждой махой, попивающей сок в тени, их приезд не произвел никакого особого впечатления на свет. Он мог заявиться туда и с маленькой девочкой, и с мальчиком, и с черным петухом под мышкой и с таким же результатом. Любовные интрижки первого красавца Гаваны были уже мало интересны скучающей публике - она непостоянна в своем любопытстве, до и мода на отдых с любовницами в этом сезоне прошла.
Богатеи сходили с ума по революции. Молодые, мускулистые, романтичные барбудос были в фаворе у дам, и чтобы добиться скорейшего успеха у любой из этих сучек, нужно было отпустить бороду, мрачно твердить о народных тяготах и призывать к вооруженной борьбе в постели. Организовывались многочисленные революционные кружки, и если днем барбудос и их подруги рыбачили на своих шикарных яхтах, попивали ром и обсуждали возможности выдворения проклятых гринго с острова, то ночью революция творилась между мужчинами и женщинами, и превращалась в свальный грех. У революционеров все было общим.
Дон Хуан был озадачен таким равнодушием друзей и, прямо скажем, задет. Сидя на террасе бунгало, он с удивлением понимал, что внимание со стороны его круга, дух скандальности и запашок неприличия, легкого нарушения норм и обязанностей доброго члена христианской общины стали настолько для него привычны и необходимы, что без них дон Хуан чувствовал себя грустнее маленькиого ребенка, которому родители не подарили обещанную игрушку. Нарушать приличия имеет смысл только там, где это вызовет интерес, зависть, и где за это не сожгут на костре. Но тут из дома выходила заспанная Хуанита, садилась к нему на колени и быстро излечивала его. Они искали покой и они его нашли. Куколка страсти рождала бабочку любви и для этого требовались теплое море, синее небо и горячий песок. Все складывалось не так для того мира - не подозревая об этом, болтуны с бородами действительно переворачивали привычный порядок вещей. Даже страсть имеет свои пределы.
