— А вот и Зоя! Здравствуй, моя хорошая! — ласково проговорил Дамьен.

Зоя взглянула на него и не ответила.

— Прости, доченька, пойдём, пойдём.

Кэт подбежала к девочке, чтобы увести её обратно в спальню, но Зоя упёрлась, ухватившись за косяк.

— А что это с Джилл, мамочка? — зашептала она. — Почему она плачет и почему здесь Дамьен? Он что, её обидел?

— Нет, ну что ты, маленькая… С ней всё в порядке, — бормотала Кэт.

Ей вдруг что-то почудилось в коридоре возле комнаты Бетси и Уилфа, она стала напряжённо вглядываться в темноту. Пусто; дверь в спальню открыта, и сквозь неё угадываются в полумраке очертания массивной двуспальной кровати. Проклятый дом, подумала Кэт, мне уже призраки стали мерещиться! Она повела укладывать Зою.

— Ненавижу этого Дамьена. Тётя Алиса сказала, что он негодяй и кровопийца. Вечно от него все плачут. В прошлом году так же было.

— Ну всё, Зоя, хватит разговоров. Будь умницей, ложись и засыпай поскорее. — Кэт легонько похлопала по спальному мешку и вдруг застыла на месте: в зеркале старого гардероба, как на картине, отражалась комната Бетси, и там Кэт увидела фигурку в красном халате с капюшоном. Блеснули расширенные в полутьме глаза. Сонси! Она скользнула в коридор, посмотрела направо, налево, метнулась в сторону парадной двери.

Кэт озадаченно нахмурилась. Что ей нужно в комнате Бетси и Уилфа? Чудачка! Кэт вздохнула, оглядела неприбранную комнату, и ей сразу очень захотелось домой. Старый дом полон тайн и злобы. От ветра, трепавшего за окном клочья тумана, скрипели дощатые стены, громыхало железо на крыше. Всё это неприятно и действует на нервы. Решение явилось мгновенно. Джереми прав: жизнь слишком коротка, чтобы всё это терпеть! Завтра они придумают какой-нибудь предлог и уедут. Господи, какое счастье! Удивительно: стоило ей об этом подумать, как с души будто тяжесть свалилась. Она только теперь осознала, до чего угнетает её здешняя обстановка. Слава богу, наконец-то она нашла выход. Берди она всё объяснит, а Джереми будет несказанно рад. Зоя, правда, расстроится, ну да ничего: они купят ей вафли в «Парагоне» или по пути покатаются на лошадях, а может, остановятся денька на два в каком-нибудь отеле — почему бы и нет? Ведь у них ещё целая неделя впереди. Строя радужные планы, Кэт побрела обратно в гостиную.

Чаепитие расстроилось. Дамьен уже удалился на свой неудобный ночлег. Крис и Джереми, склонившись друг к другу, тихонько что-то обсуждали: наверно, выходку Ника. Джилл отсутствовала: как выяснилось, отправилась на прогулку. Берди чистила зубы в ванной. Родни пошёл спать в свой закуток. Бетси велела ему пройти через чулан, чтобы не разбудить Зою, — какая предупредительность! (Она ведь у вас такая возбудимая девочка!) Анна неподвижно сидела на стуле, щёки и глаза у неё горели.

— Надеюсь, он будет осторожен с лампой. — Бетси многозначительно поглядела на дочь. — С керосином шутки плохи.

Она принялась убирать со стола, слишком громко звеня посудой, видимо, в укор остальным. И вдруг сокрушённо поцокала языком.

— Ну надо же! Этот… Дамьен всё-таки забыл термос и пирог!

— Ради бога, мам, не суетись! — с досадой сказала Анна. — Тебе-то какая печаль? Ты же его терпеть не можешь!

— Ох, Анна, не трогай меня сейчас! — искренне взмолилась Бетси. — Я так устала.

Вид у неё действительно был измученный. Под глазами набрякли мешки, а горестные морщинки возле губ стали заметнее. Да, вечер не прошёл ей даром, мысленно сочувствовала Кэт. И что всего нелепее — сама эту кашу заварила. Вот ведь несчастное создание — сама себе жизнь отравляет!

Анна, казалось, думала о том же.

— Ну прости, прости меня, родная! — Анна встала, зевая, с ленивой грацией потянулась и отбросила с лица волосы. — Я пошла спать. Оставь это, мама. Мы утром вымоем.

Она встала рядом с матерью — высокая, красивая — и вдруг порывисто обняла её. Бетси растерялась, растрогалась, прильнула к дочери с такой же нежностью. Кэт заметила, что в глазах у неё блеснули слёзы.

Лёжа в постели, Кэт слышала, как часы пробили одиннадцать. Совсем не поздно, но она чувствовала себя словно выжатый лимон. Решено: завтра они уезжают — и слава богу! Она перевернулась на другой бок и уже сквозь блаженную дремоту с удовольствием подумала о том, как чудесно они проведут оставшиеся дни — спокойно, без забот и чужих проблем. Потом, гораздо позже, когда могла уже думать об этих днях без содрогания, Кэт вспоминала свои безоблачные мечты и с горькой усмешкой констатировала, как мало дано человеку знать о том, что ждёт впереди.

К полуночи дом затих. Лёжа в «розовой» комнате, Анна глядела в потолок и с нарастающим волнением слушала бой часов. Теперь наверняка все спят. Уже больше получаса в доме не слышно ни звука, только ветер стучит в окна и завывает под крышей. Анна тихонько вылезла из-под одеяла и села на край постели. Ещё раз прислушалась. Потом скомкала простыни и засунула их под одеяло, чтобы не было заметно, что кровать пуста. Взяла в руки сапоги, подошла на цыпочках к двери, как тень скользнула по коридору и гостиной. Сжав губы, она осторожно повернула круглую бронзовую ручку на двери чёрного хода. Не заперто! Ясное дело — оставили для Ника и Джилл. Возможно, она сейчас столкнётся с ними. Ну и пусть, какое ей дело до Ника и Джилл! Страшно попасться на глаза матери или отцу. Пока мать не обнаружила, надо скорей пробраться к Дамьену, а там он скажет, как она ему нужна, и станет её защитой от слёз, разумных доводов, родительского гнева, в конце концов.

Она бесшумно спустилась по ступенькам. Уже на дорожке натянула сапоги. Отсюда ей был виден угол гаража с высоким окошком, в котором мерцал огонёк лампы. Дамьен её ждёт! И она устремилась туда, к нему, по мокрой траве, понимая, больше чутьём, чем умом, что на дорожке её шаги будут слышны. Сердце бешено билось, а взгляд был прикован к слабому, неверному свету из окошка гаража. Поэтому она, конечно, не слышала, как сзади чуть скрипнула дверь и следом по ступенькам, прячась за кустами, росшими вдоль дорожки, мелькнула тень.

Вот и гараж. Анна подкралась по глухой стене к двери, теперь уже объятая сомнениями и страхом перед тем, как сделать это последний, решающий шаг. Но тут она услышала смех Дамьена — низкий, дразнящий, — потом пауза и чей-то неразборчивый ответ. Он не один!

— Не усложняй, старушка. Я знаю, что делаю. И это не в твоей власти. — Отчётливый, уверенный голос Дамьена доносился из окна и плыл в тумане над её головой.

Опять невнятное бормотание. Анна напрягла слух, но ни слова не разобрала.

— Ах ты, моя радость, моя красавица! — В его голосе послышались ласковые, воркующие нотки. — Маленькая моя рыженькая! Ведь ты моя, правда? Моя любимая девочка?..

Анна окаменела: в горле стоял комок. Значит, всё-таки Джилл!

Она снова что-то пробормотала, но на этот раз Анне удалось расслышать своё имя. Голос Дамьена стал резче:

— Да при чём тут Анна? Между нами давно всё кончено. Маменькины дочки не для меня.

Дамьен перешёл на шёпот, и Анна, закрыв глаза и сжав кулаки, почти что кожей почувствовала, как он протягивает руку, обнимает, ласкает…

— И какая может быть Анна, когда рядом такие глазки? — Он рассмеялся, нежно, с наслаждением. — О господи, бедняжка Анна, маменькина дочка, папенькино сокровище… Ну уж нет, с меня хватит! — сказал он твёрдо. — И не возражай мне, слышишь? Ты не хотела, ты не думала, но так уж вышло. Тебе остаётся смириться. Я уверен, это судьба. И ничего тут не поделаешь.

Словно сам себя убедив, он опять расчувствовался, и в голосе послышалась сладостная дрожь, от которой Анна скорчилась, как от удара. Никогда, никогда не говорил он так с ней!

— Я нашёл тебя и никому, никому больше не отдам. Ты — моё счастье…

Подонок! Подонок! С этой шлюхой!.. Слова эти стучали у Анны в голове, и на миг ей показалось, что она уже выкрикнула их вслух. Но Дамьен снова заговорил, на этот раз спокойно и твёрдо.