— Странне вьи, сеньора! Такое хороше вино пьить не хнотите, — укоризненно покачал головой человек, сидевший за соседним столом.

Он встал, пододвинул к себе откупоренную трактирщиком бутылку и плеснул вина в пустую кружку.

— С Въяшего пазволеня, за Вьяше здорови! — Дакирец осклабился и подмигнул ей.

Стелла рассмеялась. Он был такой забавный, нескладный, такой же, как его произношение. Но улыбка тут же исчезла: дакирец поперхнулся и схватился рукой за горло.

— Да что же йето? — недоумённо прошептал он и рухнул на пол.

Принцесса кинулась к нему, но поздно — он уже не дышал.

Дакирец лежал на боку, подогнув ноги, раскинув руки, широко раскрыв изумленные глаза.

— Вино отравлено! — прошептала девушка.

Она бросилась к стойке хозяина, но его и след простыл. Перепуганная девушка-подавальщица сказала, что он ушёл пять минут назад. Куда, она не знала. Поиски на соседних улицах тоже не принесли плодов.

Стоит ли говорить, что Стелла тут же покинула Амар?

Весь день прошёл в пути; темп передвижения значительно увеличился. Отравленное вино просто так не приносят, а хозяин трактира — всего лишь исполнитель. А если есть исполнитель, то есть и заказчик, контролирующий его действия. И ему очень не понравится, что девушка не пожелала отправиться на тот свет. Соответственно, он постарается исправить свои недочёты в рекордно короткие сроки.

Вечерние сумерки застали её неподалёку от границы холмов Аминак. Увлекшись заметанием следов и потеряв единственную проходившую через Амар дорогу на запад, Стелла шагом ехала вдоль берега, пытаясь отыскать мост или брод. Ни того, ни другого пока не было видно. Вокруг — никого, ни малейших признаков жилья, только вдалеке, ниже по течению, покачиваются огоньки рыбачьих лодок.

Подумав, девушка рысью поднялась выше по течению и выехала на одну из грунтовых дорог, ведущую в Кон-Раки. Конечно, если была дорога, была и переправа. В данном случае — брод, помеченный рядом столбиков.

— Что ж, воспользуемся местными удобствами! — Принцесса смело спустилась к реке; копыта зашлёпали по воде.

За Амаром дорога резко сворачивала влево. Поворот девушке не понравился: по обеим сторонам густой кустарник. Не желая испытывать судьбу, Стелла предпочла сделать круг по полю. В конце концов, она всегда сможет вернуться на дорогу.

Медленно сгущались сумерки. Подул прохладный ветерок, подул и стих.

Когда принцесса уже отчаялась найти признаки человеческого жилья, на горизонте замаячили очертания каких-то построек. Скорее всего, фермы.

Надежда умирает последней, у неё ещё был шанс заночевать не под открытым небом.

Последние лучи заходящего солнца осветили чёрное облако, стремительно приближавшееся с юго-запада. Смолкли цикады. Воздух словно застыл. Надвигалась буря.

Девушка заскользила глазами по окрестностям в поисках укрытия. Таковое быстро нашлось — открытый для просушки земляной погреб возле ограды фермерского участка. Не долго думая, она юркнула внутрь. Дверь была высокая, спуск — пологий, поэтому удалось завести в погреб лошадей.

Стелла слышала завывания ветра, оглушающие раскаты грома. Шарар уткнулся ей мордой в колени; лошади жались друг к другу.

Оглушительные удары грома раздавались над самой головой, заставив подпрыгивать сердце.

Принцесса услышала треск и с ужасом поняла, что это дверь в амбар, которую срывает с петель ветер. В голове мелькнула отчаянная мысль. Стелла надела на палец перстень Мериада и зашептала:

— Именем твоего хозяина заклинаю тебя помочь мне! Разгони грозовые тучи, успокой ветер! Да будет так волею Мериада!

Ничего, она напрасно сотрясала воздух.

Ветер, между тем, крепчал, и дверь начала поддаваться. Девушка лихорадочно перебирала в голове все виды молитв, и тут ее осенило: молитвы бесполезны, нужно слово. Должно быть ключевое слово, которое помогало использовать перстень кому-то кроме Мериада.

— Смерть.

Никакой реакции, а дверь уже трещит. Последние минуты ее жизни утекали сквозь пальцы, заставляя мозг работать с усиленной силой. Если не «смерть», то что? Ну, конечно, кольцо же отлито в незапамятные времена, когда язык был совсем другим! Ей нужен старо-лиэнский. Стелла чуть не разрыдалась от радости: она знает, знает это слово! Спасибо, спасибо вам, люди, за то, что окрестили так пустыню.

Итак, ее последний шанс.

— Мер.

Повинуясь не знанию, а интуиции, она поднесла к губам перстень и согрела его дыханием, направив поток воздуха к двери. Ей показалось, что хризопразы по очереди заискрились и потухли.

Сильнейший порыв ветра сорвал дверь с петель.

Её подняло к потолку, завертело, закрутило… Но принцессе не суждено было попасть в Лену. Блеснул рубин в перстне — и ветер утих, мягко опустив свою жертву на землю.

Ураган не причинил вреда ни Стелле, ни её четвероногим друзьям.

Когда принцесса отважилась выглянуть наружу, на небе не осталось и следа от бури. Ласково мерцали звёзды; картина была удивительно мирной, будто и не было никакого урагана. Ни одного поваленного дерева, только перед входом в погреб валялась сорванная с петель дверь.

Выведя лошадей, девушка зашагала к ферме, манившей усталую путешественницу ярко освещенными окнами.

Запрыгала, забегала вдоль ограды собака на цепи. Скрипнула дверь, вышел во двор обеспокоенный хозяин.

— Доброй ночи! Не разрешите ли мне переночевать у Вас?

— А Вы кто? — недоверчиво поинтересовался дакирец. — Я сейчас на Вас собаку спущу!

— Не надо, я не разбойница! Я Вам заплачу.

— Ладно, зайдите во двор, — смилостивился хозяин и поднял с крыльца масляный фонарь. — Подойдите сюда, к полосе света.

Непродолжительный разговор и признание её внешности благонадёжной обеспечили принцессе ночлег и остатки холодного ужина. Правда, судьба оказалась к ней ещё благосклоннее: холодная пища быстро превратилась в горячую. Непривычную для лиэнского желудка тушёную баранину с овощами и чесноком девушка заслужила благодаря тому, что жена фермера оказалась ужасной модницей.

Фермерша появилась на сцене не сразу, а лишь тогда, когда муж гулко крикнул:

— Эвелин, глянь, не осталось ли чего на кухне! У нас гости.

— И что же это за гости в двенадцатом часу ночи? — В ореоле свечи на площадке низенькой лестницы, ведущей на антресоли, показалась женщина в традиционном ночном наряде. Белый накрахмаленный чепчик, ночная рубашка с рюшами (естественно, до полу!), кокетливый розовый пеньюар, наверно, купленный в ближайшем городе во время весенней ярмарки.

— Это всего лишь девушка, так что можно без церемоний. Метни на стол холодного мяса и ложись спать.

Фермерша спустилась по скрипучим ступеням и, даже не взглянув на Стеллу, поманила её на кухню.

— Хлеб Вам нужен? — Она по очереди поднимала крышки горшочков, словно раздумывая над тем, чего ей не жалко для полуночной гостьи.

— Спасибо, у меня есть свой.

Тут фермерша впервые посмотрела на неё, посмотрела и вдруг стала ходить вокруг неё кругами.

— Ах, как необычно, как хорошо сшито, как сидит! — восторженно повторяла она.

Принцесса недоумевала, что в её потрепанном дорожном костюме могло вызвать такой бешеный восторг. В конце концов, она поняла, что ахи и вздохи посвящены её амазонке.

— В Амаре шили? — Фермерша присела рядом, протянула тарелку с сыром (оказывается, в этом доме есть не только холодное мясо), налила домашней фруктовой настойки. Она была сладкая, но вкусная.

— Нет, у одного столичного портного.

Судьба ужина была окончательно решена. Фермерша, позабыв о сне и ворчливом супруге, дожидавшемся её в спальне, принялась колдовать над очагом. Помешивание содержимого горшка она чередовала с расспросами о моде. Ей непременно нужно было знать, модно ли декольте и если да, то какое: треугольником, сердечком или каре? Верно ли говорят, что столичные дамы боготворят изумрудный цвет? Можно ли носить с бальным платьем шаль? Она ведь приглашена на ежегодный прием у барона и не хочет осрамиться. Пришлось обсуждать с ней причёски, украшения, материалы нижних юбок, духи, туфли, рукава…