— Я умоляю, о возможности искупить вину, любовь моя.

— Ты? Ты умоляешь? Ты хлебнул эля Нэни?

— Прости меня, Пэн.

Он поцеловал её руку, замечая, как она вздрогнула, когда его губы коснулись её плоти. Он дунул на её кожу, потом потер её костяшки о свои губы.

— Морган?

Вот и появилось это смягчение тона, эта дрожь в голосе. Ничего не говоря, он притянул её в свои объятия и поцеловал её, утопая в мягкости её губ. Кровь прилила к его лицу и вниз к паху, когда, казалось, она растворилась в его руках. Он вдохнул аромат её волос и испустил вздох. Он мог быть с ней, и если постарается, то сможет сохранить некоторую дистанцию и таким образом защитить себя от собственной потребности.

Он прошептал в её локоны:

— Боже, я скучал по тебе, Гратиана. Я уеду ненадолго. Когда я буду в Лондоне или в деревне, ты будешь здесь.

— Неужели?

— Я пришлю провизию и деньги.

— Неужели?

Он потерся о её шею:

— Иисус, я так рад, что ты не будешь такой, как другие.

Пэн подняла голову, чтобы посмотреть на него:

— Другие? Я спрашиваю, кто такие эти другие?

— О, это неважно.

— Ради всех святых на небесах, я думаю, что ты имел ввиду Марию и леди Энн.

— Откуда ты знаешь о Марии и… опять Кристиан. Морган вздохнул. Забудь о них.

Пэн отступила и сложила руки на груди, и глядела на него:

— Объяснись, милорд.

— Я думал, что ты останешься на Покаянии, где безопасно.

— Безопасно! Безопасно для тебя, гулять с другими кошечками, пока я сама тут сижу как в клетке. Я не такая чудачка, как ты думаешь.

— Ревнивая госпожа. Я не собирался…

Пэн не слушала.

— Ради Христа, — продолжала она. — Теперь я понимаю. Ты считаешь меня недостойной Твоей Светлости. Ты опрометчиво предлагаешь, чтобы я осталась на острове вся такая непорочная, и жаждать Твоего славного присутствия, когда как сам ты будешь шляться и возбуждаться каждый раз, когда твой член…

— Пенелопа Фэйрфакс, следи за тем, что говоришь, — он начал терять терпение, когда голос Пэн стал глубже, и она закричала на него.

— Ради Бога, милейший, я не стану этого делать. Я не буду твоей заурядной шлюхой.

Она стала наступать на него, и из-за её вида, ярость Моргана возросла. Ради ран Господних, она ему не поверила, снова!

— Я не это имел ввиду, — рявкнул он.

— Ты самодовольный, озабоченный, лживый потаскун!

Он остановился и упёр руки в боки:

— Самодовольный? Подожди-ка минутку, Пенелопа Грейс Фэйрфакс. Ты хотела меня почти с самого начала. Моя память теперь работает отлично, и я не забыл ни поцелуи, ни стоны. Разве мне приснилось, как ты облизала всё мое тело?

Пенелопа задержала дыхание и развернулась к креслу. Схватив свою штопку, она бросила её в него. Она приземлилась ему на голову. Он ухватился за штопку, и освободившись, обнаружил, что Пенелопа идет мимо него к выходу из личных покоев. Он бросился за нею, но остановился, когда она развернулась.

— Я думала, что тебя мне прислало какое-то волшебство, но теперь я понимаю, что я была проклята каким-то злым дьявольским отродьем из ада, когда шторм принес тебя на мой остров.

— Избавь меня от этого вздора, — ответил Морган. Он наклонился к ней, улыбаясь. — Ты хочешь меня так же, как и всегда. Возможно, я отплыву завтра, но я вернусь. И я вернусь к тебе в постель.

— Когда дьявол будет сидеть по правую руку от Господа! — выкрикнула Пэн.

Он бы возразил, но Пэн выбежала из комнаты и захлопнула дверь перед его носом. Он почти ударился об неё. Вместо этого, он развернулся и начал ходить из угла в угол. Маленькая вредина снова сделала это. Она потеряла веру в него. Божье дыхание, но она заставляла его желать зареветь и завыть от своей непреклонности. Какое право она имеет обвинять его в таких зловредных хитростях, когда он охотно предложил ей себя? Он любил её, но она всё же женщина, и должна доверять и подчиняться ему. Почему она не подчинилась его воле, как другие женщины?

Он не мог поведать ей правду о том, почему он хотел, чтобы она осталась на Покаянии. Он почти вздрагивал при мысли о том, чтобы рассказать о своем потаённом страхе, что он мог бы подвергнуть её опасности. Но она знала про Энн и Марию, о которых он не думал уже многие недели, с тех пор, как он встретил Пэн.

Все же он хотел бы, чтобы Пэн вела себя, как они. Обычно, стоило ему погрозить, что он уйдёт и они поспешно принимали его знаки внимания, как он того желал. А с Пэн чем больше он старался направлять их отношения, тем больше она старалась прогнать его от себя. Отношения не должны так развиваться.

Морган наклонился и поднял штопку Пэн. Бросив её на кресло, он начал улыбаться. Божье дыхание, она была такой же непостоянной, как шквал, и такой же возбуждающей.

Не было другой такой же, и ему было всё равно, даже если бы и была. Его улыбка превратилась в ухмылку. Он и раньше её соблазнял. Ему необходимо упорно стараться, и она снова изменится, и наконец, сдастся. Потом он смог бы подумать о терпимом соглашении, — он продолжит работать с Кристианом, а Пэн будет ждать его здесь, вдали от опасности. Его влечение к ней не исчезнет, но он сможет держать его под контролем. Если же это не удастся сделать, то он опасался, что утонет в своей потребности.

На следующее утро, до рассвета в своей комнате Пэн съеживалась от холода в своём самом тёплом платье и самом плотном плаще. Она читала длинный документ, а отец Хамфри грел руки у камина. Она оторвалась от чтения:

— Вы уверены, что он не уступит по этому вопросу?

— Уверен, — ответил отец Хамфри.

Пэн снова взглянула на документ, потом вздохнула, — Ладно. Я выиграла больше, чем ожидала. Давайте отправляться, отче, прежде чем остальные проснутся.

Они вышли из её спальни и крадучись покинули поместье, не встретив ни единой души. У домика привратника они заметили ожидающих их с лошадьми Дибблера, Сниггса. Нэни и Твисл. По её знаку, Эрбут опустил подъёмный мост. Когда ржавые цепи заскрипели, Пэн поморщилась и глянула на поместье.

Она ожидала, что Морган появится с минуты на минуту, но этого не произошло. Она повела компанию прочь от замка, ведя лошадь шагом, пока они не перешли мост. Потом она пришпорила животное и поехала рысью в направлении Мач Кутвелла с отцом Хамфри и обитателями Хайклиффа следующих за ней.

Она решилась. Это лишит её всякой возможности любви, но после того, как Морган так жестоко поиграл с ней, она больше не желала любви. И она поверила в его угрозу вернуться и переспать с ней. Она не позволит себя использовать. Если она покорится воле Моргана, это причинит ей боль, и стыд. Она так недолго надеялась на воссоединение и брак. Как странно. Разумеется, в свете она не была бы парой великолепному Моргану Сент-Джону. Слишком непримечательная, слишком бедная.

Но она кое-что узнала о себе за прошедшие недели… что-то внутри неё отказывалось выносить бόльшие унижения. Она призналась себе, и больше никому, что её отец и мать отослали её, вместо того, чтобы рискнуть из-за её дара. Она не хотела снова испытать подобную боль. И хотя она вынуждена была признать, что Морган с нежностью относился к ней. Она не желала обожания, но и не желала неуважения, но, казалось, он её не понимал.

Боже, всё, что он понимал — это блуд. Она поискала у себя глубоко внутри, и пришла к выводу, что хотя, надо признать, она желала Моргана, но не могла его иметь. И поэтому она должна защитить себя. Вот почему она отправилась в Мач Кутвелл. Все-таки она не обращала внимания на благополучие своих людей слишком долго.

Чем ближе они подъезжали к имению Кутвелла, тем больше падало её настроение. К тому времени, когда она въехала во внешний двор, по её виду можно было сказать, что она только что овдовела. Пондер ожидал её на ступеньках, облачённый в свои лучшие одежды.

Вид Кутвелла в жёлтом и красном шёлке вывел Пэн из ступора. Солнце поднялось и отражалось от золотой каймы его платья. На нём была плоская жёлтая шляпа с красным щёгольским пером, которое было приколото брильянтовой булавкой. Пэн уставилась на брильянтовые пряжки на его сапогах, когда он торжественно провожал её в дом.