— Что Вы хотите? — прорычал он.

— Всего лишь заботиться о тебе, Трист… Морган.

Услышав это имя, он выругался и приподнялся на локтях. Одеяла сползли и открыли гладкую смуглую кожу и повязки. Пэн взглянула на его голые плечи, широкую линию его груди, которая сужалась к бедрам, а потом заметила гневный взгляд. Они смотрели друг на друга, и его глаза заблестели, и ленивая, жаркая улыбка появилась на губах.

— Даже тогда, когда Вы думали, что я шпион, Вы меня хотели, ведь так, Гратиана?

Зардевшись, она не ответила на его колкость.

— Откуда мне было знать? Я молю тебя, пойми, что меня обманули.

Улыбка пропала, и он лег на постель, отвернувшись от нее. Его челюсть напряглась, и он закрыл глаза.

Пэн снова села в кресло, не решаясь заговорить. Он не желал ее здесь видеть не только потому, что был на нее зол, но и потому, что не хотел, чтобы она увидела его борьбу с болью. Милостивый Господь, он смотрел на нее с тем же жестоким отвращением, которое приберегал для священника.

— Убирайся, Пэн.

Она вздрогнула, так как он открыл глаза и сверлил ее тем пугающим взглядом, который выглядел еще страшнее из-за лихорадочного блеска в глазах. Когда она не пошевелилась, он высвободил руку из-под одеяла и схватил ее запястье. Он выдернул ее из кресла и притянул ближе к себе, так, что она почувствовала жар его тела. Милостивый Господь, как она могла, будучи так напугана, испытывать возбуждение? Когда он заговорил, его губы были так близко, но челюсть напряжена.

— Я же сказал, убирайся.

Пэн почувствовала, как ее сердце дрогнуло и ухнуло вниз, но она собралась с духом. Положив руку на его обнаженную грудь, подальше от раны, она крепко прижала ее. Он выругался, освободил ее руку и рухнул на постель. Тяжело дыша, он продолжал сыпать проклятиями в ее адрес.

Пэн снова поправила одеяла, потом, проявляя осторожность, поставила кресло вне его досягаемости и села.

— Ты не сможешь как следует отомстить мне, если не отдохнешь.

Ответом был поток ругательств, который вскоре угас. Тристан смотрел на нее, но его веки опустились. Его рот сжался в тонкую линию, и он, наконец, отвернулся от нее. Когда он пошевелился, одеяло сползло, он его скинул и обнажил одну ногу. Пэн сглотнула и подумала, не поправить ли ей одеяло, только бы убрать с глаз долой эту плоть, которой она не имела права касаться. Она не желала, чтобы он замерз. Но не пошевелилась.

Если она снова его коснется, он может сражаться с ней. И если они начнут борьбу, то он использует свое тело против нее. Она его хотела, и он это знал. Он уже говорил ей колкости по этому поводу, и, насколько она знала Моргана Сент-Джона, он был готов использовать ее желание, чтобы помучить ее, используя свое тело и талант соблазнителя как оружие, чтобы отомстить, чего он так явно жаждал.

Нет, ей следует подождать, ждать и надеяться, что когда его тело вылечится, то его гнев утихнет. Если же наоборот, его гнев возрастет, то она не желала даже представить себе, что он сделает с ней, как только выздоровеет.

Впервые с тех пор как был ранен, Морган проснулся с ясной головой. Он лежал на животе, закинув руку на холмик, лежащий возле него на кровати. Подняв голову, он узнал нежную линию подбородка Пэн и выругался.

Благословенная потеря памяти не пришла и не спасла его от воспоминаний о безумиях последних дней. Он поддался слабости и теперь ему приходилось терпеть ее присутствие. Всему виной была лихорадка.

Боль и высокая температура лишили его гнева настолько, что он жаждал прикосновения ее прохладных рук больше всего остального. Он снова стал уязвимым и беззащитным. Но сейчас лихорадка прошла, и он оказался в постели с женщиной, которая пыталась убить его и едва не ввергла Англию в хаос. Даже если бы он смог простить измену по отношению себе, забыть, во что чуть было не обошлась ее выходка короне, он не мог.

Сбежав, он последовал за Дансер к утесам возле замка. Он видел, как она вошла в воду, приветствуя мужчин на лодке, плывущей к берегу. Как он и ожидал, лодка сразу же направилась к судну, которое незамедлительно отплыло. Ему не понадобилось много времени, чтобы отыскать кошелек с деньгами. Он нашел торговое судно и разбудил капитана. Мужчина пришел в ярость от того, что его сон потревожили, пока не понял, что Морган пришел не с пустыми руками, принеся золото. Увидев монеты, он только и делал, что пускал слюни, отдавая приказ поднять паруса.

Хотя он и плыл вслед за Дансер, она пристала к берегу Англии раньше него, опередив его на несколько часов. Оказавшись на суше, он довел себя почти до истощения и был близок к тому, чтобы схватить ее, когда те самые люди заманили его в засаду в лесном ущелье. Если бы он не был так разъярен, то восхитился бы женщиной, натравившей на него своих наемников. Он спасся, на ее беду, но теперь он знал, что задержка позволила Пэн и Жан-Полю нагнать его.

Он добрался до Бомарис, только чтобы найти его почти безлюдным. Очевидно, Рошфор открыл дом только для того чтобы предоставить своим друзьям место для встречи. Как только Морган приблизился к дому, он увидел Сесила и Кристиана, проезжающих через отдаленные подъездные ворота и скачущих по длинной аллее по направлению к Бомарис. В то же самое время Дансер, не привлекая внимания, двигалась за ними. Гости были слишком далеко, чтобы их можно было предупредить. Тристану пришлось пуститься вдогонку, чтобы остановить Дансер прежде, чем она найдет укромное место, а ее ничего не подозревающие жертвы придут прямо в ее руки.

Он последовал за нею в дом только для того, чтобы увидеть, как она пропала, тогда как ему пришлось нырнуть в кладовую при появлении повара. К тому времени, как он вышел, Дансер нигде не было видно. Он был вынужден потратить впустую драгоценные минуты на ее поиски. Удача повернулась к нему лицом, когда он заметил, что дверь, ведущая к башенной лестнице, немного приоткрыта. Тогда он понял, что вместо того, чтобы прицеливаться из какой-либо соседней комнаты, где ей могли бы помешать, Дансер отправилась на крышу.

Он взлетел вверх по лестнице с отчаянной поспешностью. Он и понятия не имел, что Пэн следовала за ним до тех пор, пока она не появилась на вершине башни вместе с ним. Он помнил, как она кричала на него и свое удивление при виде ее. Но он не мог позволить себе слушать ее. Когда она начала ему угрожать, он сделал выбор. Он был уверен, что ее любовь помешает ей причинить ему вред. И ошибся.

Она предала его. Доверие кому-то, кого он любил, неизменно оканчивалось предательством. Морган вздрогнул от гадкой, причиняющей боль мысли, которая, словно кинжал, возилась ему в сердце… люди, которых он любил, предавали его, потому что ничего лучшего он не заслуживал. Он тут же отбросил эту мысль, выкинул за пределы сознания, смел прочь в бездонную пропасть. Но боль осталась с ним, глубокая и невыносимая, и чтобы спасти себя от разрушения, он начал действовать.

Медленно, его рука высунулась из-под покрывал, и он, взяв уголок простыни, коснулся им носа Пэн. Она увернулась, продолжая спать. Он пощекотал ее снова, и на сей раз она потерла нос, вздохнула и открыла глаза. Так как она проснулась, он отдернул руку и притворился спящим.

Он почувствовал, как она склонилась над ним. Он оставался неподвижен и даже дышал ровно как во сне. Затем он почувствовал, как она соскользнула с кровати. Прислушиваясь к ее шагам, он приоткрыл глаз, чтобы взглянуть на нее из-под ресниц.

Дверь открылась, и вошел Кристиан де Риверс. Пэн приложила палец к губам и зашептала.

— Он еще спит. Я благодарю Бога за то, что его наконец-то полностью оставила лихорадка.

— Я говорил Вам, что так и будет. Лихорадка — обычное дело после пулевых ранений. Ступайте в вашу спальню, лебедушка. Я пригляжу за ним, пока Вы будете одеваться и есть. Я устал просить Вас отдохнуть. Может быть, Вы сделаете это сейчас, когда ему лучше.

Пэн ушла, а Кристиан шагнул в спальню, радость и энергия сквозили в каждом его движении. Он подошел к кровати, подтянул стул поближе к ней и сел, закинув ноги на матрац, задев Моргана.