— Я понимаю, — сказала Ким. — А как насчет Зан?

— О, с ней все по-другому. Мы долго ее не видели с тех пор, как я была совсем маленькой, но в ту зиму она появилась и прожила у нас пару месяцев. Они с мамой отлично ладили. С ней стоит встретиться и поговорить.

— Спасибо, Кэролайн.

— Послушай, если понадобятся деньги, просто дай мне знать. Может, я оплачу поездку Алекса? Или хотя бы ее часть?

Ким взглянула на Кальдера. Он отрицательно покачал головой.

— Я спрошу его. И мы сообщим тебе обо всем, что удастся узнать.

— Хорошо. И еще, Ким…

— Да?

— Поцелуй от меня Тодда, хорошо?

Они направились обратно в больницу.

— Так странно, — сказала Ким. — Когда я увидела здесь Донну, я боялась, что Тодд очнется, опасалась тех чувств, что буду испытывать по отношению к нему. Но сейчас я так рада, благодарна и даже счастлива.

— Это хорошо.

— Может, это звучит глупо, но я думаю, что наш с тобой поступок погасил мою злость. Сейчас я даже больше злюсь на себя, и поэтому мне гораздо легче простить его. Может, наш брак распадется, когда он выздоровеет, но я надеюсь, что этого не случится. Я готова начать все заново, если он тоже захочет.

— Нужно быть дураком, чтобы не захотеть, — подвел черту Кальдер.

Кальдер весь вечер занимался подготовкой к поездке. Через Интернет он заказал билет в Кейптаун на завтра и попытался найти хоть какую-то предварительную информацию, начав с Андриса Виссера. «Гугл», конечно, выдал несколько человек, но наиболее вероятным кандидатом был чиновник министерства финансов, работавший в 1980-е и 1990-е годы. Сведения о нем были достаточно скупыми: несколько докладов на разных конференциях, вхождение в состав каких-то комитетов со скучными названиями. Было очень странно, что у такого человека могла быть важная встреча с Корнелиусом. Никакого упоминания о том, чем он занимается сейчас или где живет. Но для начала все-таки кое-что.

Потом он нашел ссылку на слово «Лагербонд» в показаниях Комиссии по восстановлению правды и примирению. Как и говорила Ким, об этой организации лишь вскользь упомянул некий Бен Диллард, когда давал показания в связи с поданной им просьбой об амнистии за участие в подготовке и осуществлении взрыва офиса АНК в Лондоне в 1982 году. Он работал агентом южноафриканской тайной полиции и во время допроса упомянул, что его куратор, полковник Ретиф, был, по слухам, членом «Лагербонда». Полковника Ретифа допросить не удалось, поскольку он умер в 1990 году.

Кальдер посмотрел информационные сайты Южной Африки, надеясь узнать о Дилларде побольше. Как выяснилось, того действительно амнистировали, но в 2000 году он был убит грабителями, которые забрались к нему в дом.

Выключив компьютер, Кальдер позвонил в Нью-Гемпшир Донне Снайдер. Она сначала испугалась, услышав его голос, но потом очень обрадовалась, когда он сообщил, что Тодд пришел в себя. Кальдер постарался закончить разговор как можно быстрее и прервал ее, когда она начала рассказывать о своих переживаниях и спрашивать, не стоит ли ей уйти из школы. Он выполнил обещание и был рад оставить эту проблему за тысячи миль от себя.

На следующий день он отправился в Хитроу, намереваясь по дороге заехать в Лэнгторп и больницу. На аэродроме, как обычно, царила обычная суматоха. Джерри проявил сочувствие в связи с несчастьем, приключившимся с Энн, но не одобрил планов Кальдера об отъезде. Это означало сокращение учебных полетов из-за нехватки инструкторов и разочарование клиентов, но Кальдер стоял на своем. Джерри придется обойтись без него.

В больнице его ждали хорошие новости: Энн пришла в себя. Кальдер собирался пройти за медсестрой в палату, но путь ему преградил Уильям.

Он выглядел плохо: лицо пожелтело, глаза нездорово блестели, редкие волосы торчали во все стороны.

— Не стоит сейчас ее беспокоить, Алекс, — сказал он.

— Я ненадолго. — Кальдер старался говорить спокойно. — На несколько дней я уезжаю в Южную Африку. Я просто хотел взглянуть на нее перед отъездом.

— В Южную Африку, говоришь? — Уильям расхохотался неприятным визгливым смехом, которого раньше Кальдер никогда от него не слышал. — Тебя что, это ничему не научило? Так и будешь совать нос в чужие дела?

— Извини. — Кальдер попытался обойти зятя.

Уильям схватил его за рукав:

— Я же сказал, что тебе туда нельзя!

Кальдер старался сохранять спокойствие. Медсестра прошла вперед, не подозревая, что он задержался.

— Я ее брат. Я имею право ее навестить.

— Она не хочет тебя видеть.

— Откуда ты знаешь? — поинтересовался Кальдер. — Мне сказали, что она не говорит.

— Я ее муж, — ответил Уильям. — Я знаю, что она думает.

Кальдер досадливо вздохнул и освободил рукав — как раз в это время за ним вернулась медсестра, и он прошел за ней в палату, где лежала Энн.

Как и Тодд, она была вся опутана трубками, а палата заставлена разными приборами. Первое, что бросилось Кальдеру в глаза, была левая рука в гипсе, потом, что под простыней на месте левой ноги ничего не было, и, наконец, перебинтованные щека и лоб. Нос и рот закрывала маска, глаза Энн были закрыты.

Он подошел ближе. Она открыла глаза. Он взял ее правую руку и тихонько сжал.

— Энни, это я, Алекс, — прошептал он.

Несколько мгновений она пыталась сфокусировать взгляд, при виде брата ее зрачки расширились, пальцы, тихо сжавшие ему руку, разжались. Она начала крутить головой — сначала чуть-чуть, потом сильнее.

— Энни! Это же я! — снова прошептал Кальдер уже настойчивее.

Энн отвернулась.

Медсестра положила ему руку на плечо:

— Пойдемте, нам не надо ее волновать.

Кальдер бросил последний взгляд на голову сестры, на короткие волосы, прилипшие к повязке на голове, и позволил вывести себя из палаты.

— Ну, что я говорил? — торжествующе встретил его Уильям. — Уходи и больше не возвращайся!

Кальдер промолчал и, пошатываясь, вышел в коридор. Ему хотелось убраться из больницы как можно скорее.

— Алекс!

Он обернулся. Это была Ким.

— Алекс! Что случилось?

Кальдер потер бровь.

— Я только что был у Энн.

— Что случилось? Ей стало хуже?

— Нет, — ответил он. — Она… — Он не мог даже выговорить. — Она не захотела меня видеть и отвернулась!

Ким сочувственно дотронулась до его руки.

— Наверное, она еще не пришла в себя окончательно. В следующий раз все будет по-другому.

Кальдер с трудом сглотнул слюну.

— Я в этом не уверен, Ким. Совсем не уверен.

— Пошли. Выпьем по чашке кофе.

Кальдер взглянул на коридор, в конце которого был кафетерий, и покачал головой:

— Извини, Ким, мне надо поскорее на воздух.

Он повернулся и решительно зашагал к выходу.

12 августа 1988 года

Наступила настоящая зима. Пока меня не было, несколько раз прогремели бури. Виноградники стоят голые, дубы потеряли почти всю листву. Стало значительно холоднее, а на вершинах гор, окружающих долину, появились белые полоски снега. После жары и влажности Америки в самый разгар лета такая перемена — настоящий шок.

Сегодня мы обедали с Джорджем. Найти покупателя для «Мейл» ему так и не удалось.

Я спросила его о Беатрис Пинар. Она получила степень магистра на факультете журналистики в Стелленбошском университете, причем окончила с отличием. Ее преподаватель предложил ей поработать несколько месяцев на «Зейл ньюс» в Филадельфии. Как я поняла, этим преподавателем был профессор Дэниел Хавенга. Судя по всему, с мозгами у нее все в порядке — Нелсу это понравится.

Я поделилась с Джорджем подозрением, что Дэниел является членом «Брудербонда». Джордж ответил, что ничуть бы не удивился: для академических кругов это в порядке вещей. Однако Джордж считает, что эта снежная королева Беатрис работает на тайную полицию. Сначала я решила, что он шутит, но он был совершенно серьезен. Редакторы газет не сомневаются, что правительство уже много лет пытается внедрить своих информаторов в отделы новостей. Журналисты постоянно стараются выявить таких лазутчиков в своих рядах. Когда кто-нибудь из его сотрудников работает над чем-то сенсационным, Джордж делает все, чтобы об этом знали только трое — он сам, журналист, ведущий расследование, и тот, кто ему помогает все осмыслить. Недавно он уволил журналиста, которого заподозрил в утечке информации по расследованию коррупции в военных поставках.