— Спасибо. Только вряд ли это мне поможет, — сказал Парсон уныло.

Трудный день выдался для Парсона. Ему не везло с самого утра. Но хуже всего была для него настоящая минута. Он сидел ни жив ни мертв, ожидая, что учитель сейчас его вызовет… И вдруг счастье ему улыбнулось! Первый же ученик, которого мистер Вартон заставил переводить, запутался на синтаксическом разборе какой-то очень сложной фразы. Надо сказать, что мистер Вартон как раз в это время писал книгу о латинском синтаксисе, и место, на котором запнулся ученик, оказалось превосходным грамматическим примером, на который преподаватель не обратил внимания раньше. В восторге от своего открытия, он пустился в длинные объяснения разных грамматических тонкостей, стал приводить примеры, уже подобранные им для своей книги, сравнивать их между собой и вообще перебрал чуть не весь синтаксис…

С каким восторгом слушал Парсон эту лекцию! Какою благодарностью к учителю было переполнено его сердце! Он не понял из лекции ни слова, но для него дело было не в этом: наблюдая исподтишка за тем, как часовая стрелка медленно подвигается к десяти, он молил Бога только об одном: чтобы кто-нибудь не прервал учителя.

— Однако пора кончать, — сказал мистер Вартон, взглянув на часы. — Сегодня мы увлеклись грамматикой и забыли о переводе. Впрочем, ничего: то, что я объяснил сегодня, пригодится вам впоследствии. Урок кончен.

Он и не подозревал, какою радостью последние его слова наполнили сердце Парсона!

— Вот так удача! — говорил последний своему другу, прогуливаясь с ним под руку по коридору. — Если бы мне удалось теперь написать глаголы, прежде чем Котс меня хватится! То-то хорошо было бы!.. Тельсон, видал ты когда-нибудь, как пишут тремя перьями зараз? Вставляют как-то три пера в одну ручку и пишут сразу по три строчки. Знаешь ты эту штуку?

— Я как-то пробовал ее, да только эта игра не стоит свеч, — отвечал Тельсон. — Перья то и дело вываливаются, и вставлять их такая возня, что гораздо проще три раза написать одно и то же обыкновенным способом. Да ты не хлопочи: я напишу за тебя половину.

— Вот спасибо, дружище! Надеюсь, Риддель не нашел бы нечестным с твоей стороны то, что ты исполняешь за другого часть его работы?

— Пожалуй, что нашел бы. Да я ему не скажу об этом… Эге! Вон и Котс.

Классный старшина в своей форменной четырехугольной шапочке подошел к ним и спросил Парсона:

— Парсон, приготовили вы то, что я вам задал?

— Н-не совсем, — отвечал Парсон нерешительно.

— Много ли вы сделали?

— Да пока еще ничего. Я только что собирался начать, — пробормотал Парсон краснея.

— Теперь уж поздно. Утром я видел вас на реке. Если у вас есть время для прогулок, вы можете выбрать время для уроков. Пойдемте со мной к школьному старшине.

Идти с классным старшиной к старшине школы означало вещь довольно серьезную. Дисциплина Вильбайской школы целиком лежала на классных старшинах, которые вместе с главным старшиной отвечали перед директором за внутренний порядок школы. Редко случалось, чтобы дело доходило до школьного старшины; обыкновенно власти классных старшин было достаточно для сохранения порядка.

Парсону в первый раз предстояло явиться перед этим грозным судилищем. Он струсил не на шутку и почти пожалел о том, что не был наказан Вартоном и не избег таким образом своей теперешней участи. В эту минуту в коридоре показался другой классный старшина — Ашлей.

Он подошел к Котсу со словами:

— Котс, помоги мне, пожалуйста, наладить удочки. Ты в этом деле мастер, а я не знаю, как за это взяться.

— Сейчас приду, только отведу к старшине вот этого молодца, — отвечал Котс.

— К какому старшине? Ведь, кажется, еще никто не выбран на место Виндгама.

— В самом деле, я не подумал об этом. Можете идти, Парсон. Да смотрите, к завтрашнему утру приготовьте двенадцать французских глаголов и принесите в мою комнату.

Таким образом Парсон опять спасся и вдобавок узнал интересную новость, которой и поспешил поделиться со своим классом, а именно — что школа остается пока без главного старшины.

Кто будет школьным старшиной? Этот вопрос никому не приходил в голову до тех пор, пока не уехал Виндгам. Школьники до того освоились со старым порядком вещей, продолжавшимся целых два года, что мысль о подчинении кому-нибудь другому, кроме «старика Виндгама», казалась им просто дикой. Но так или иначе, а с отъездом Виндгама приходилось примириться с этой мыслью и решить вопрос, кому занять место старшины.

С незапамятных времен вильбайские старшины были тем, что называется «молодец на все руки». Должно быть, в местном воздухе было что-нибудь такое, что одинаково способствовало как развитию мускулов, так и успехам в науках, потому что трое последних старшин соединяли в своем лице первого ученика и главу клуба спортивных игр — две совершенно отдельные роли. Но лучшим из троих был бесспорно Виндгам: он был далеко впереди своих товарищей и по древним языкам и по математике; а такого гребца, такого игрока в крикет не было во всей школе! Оба его предшественника были тоже первыми учениками; искусство же их в спортивных играх, хотя на этом поприще они и не были первыми, было настолько велико, что давало им право на почетное место школьного старшины. Таким образом, в памяти настоящего поколения пять лет вильбайские старшины были всегда первыми во всем. И вдруг оказывается, что этот порядок вещей может нарушиться…

Вторым учеником после Виндгама был Риддель, юноша сравнительно неизвестный, приехавший в Вильбай два года тому назад из другой школы. О нем знали только, что он очень застенчив, слаб физически и редко принимает участие в спортивных играх, что у него очень мало друзей, что он никогда не вмешивается в общественные дела школы. Злые языки уже давно окрестили его «святошей». Вообще в школе Ридделя не любили. Таков был юноша, которому, согласно букве закона, то есть как первому ученику, принадлежало теперь старшинство. Едва ли нужно говорить, с каким отчаянием встретила вильбайская молодежь это открытие.

— Не может быть, чтобы директор назначил старшиной Ридделя! Риддель — старшина школы? Ведь это курам на смех! Уж лучше прямо закрыть школу, — сказал Ашлей Котсу, когда они обсуждали этот вопрос в описываемый день вечером в комнате Ашлея.

— Что же делать директору? Назначение старшины не зависит от его личного вкуса, — возразил на это Котс.

— Как не зависит? Разве есть такой закон, по которому первому ученику должно принадлежать старшинство, хотя бы он не умел держать весла и не мог пробежать сотни ярдов?

— Положим, что нет. Только… кто же будет старшиной, если не Риддель?

— Как кто? Понятно, Блумфильд! Он самый подходящий человек. Все хотят, чтобы он был старшиной.

— Но он чуть ли не последний в своем классе…

— Что ж за беда? Фельтон ничего не смыслит в гребле, однако пока он был старшиной, он же был капитаном школьной флотилии…

Тут в комнату вошел третий классный старшина.

— Послушай-ка, Типпер, что тут говорит Котс! Он уверяет, что Риддель будет старшиной, — обратился к вошедшему Ашлей.

Типпер расхохотался:

— Вот была бы штука! Представь себе Ридделя, отстаивающего интересы школы на июньских шлюпочных гонках или на мартовских бегах!.. Верно, Котс так думает потому, что он принадлежит к отделению директора?.. Напрасно, друг мой Котс! Увидишь, что скоро мы, парретиты, победим вас, директорских…

— Уж не ты ли метишь в старшины? — спросил Котс Типпера с язвительной улыбкой.

Типпер рассердился. Он отлично играл в крикет и хорошо бегал, но учился плохо; всем было известно, что он с трудом перешел в шестой класс. Поэтому слова Котса сильно его задели как намек на его плохие успехи в науках, и он ответил с раздражением:

— Что же, я думаю, что в должности старшины я был бы не хуже каждого из вас, директорских. Но если хочешь знать правду, то я говорил не о себе, а о Блумфильде.