— Фу, какая низость! Это ни на что не похоже! — раздался сочувственный хор.

— И знаете, что еще? — начал было Кинг, но в эту минуту Бошер, сидевший впереди, упустил весло и опрокинулся навзничь, прямо на Кинга. Так никто и не узнал, что тот собирался сказать.

После продолжительного маневрирования упущенное весло было поймано, и компания весело продолжала путь. Не успели они проплыть несколько саженей, как их перегнала хорошенькая четырехвесельная шлюпка, принадлежавшая тоже отделению Паррета. Эта шлюпка предназначалась для будущих гонок; гребцами на ней были Блумфильд, Гем, Типпер и Ашлей.

— Браво! Молодцы наши! Да здравствует Блумфильд! Да здравствует наш настоящий старшина! Ура! — приветствовали юные парретиты свою шлюпку, и разговор перешел к доблестям Блумфильда.

— Ну, не молодчина ли наш Блумфильд? Вот это так старшина! — слышались восторженные возгласы.

— Не чета этому святоше Ридделю, — заметил Лаукинс.

— Однако вы потише насчет директорских — я сам из отделения директора, — отозвался вдруг Тельсон.

— А все-таки Блумфильд молодец, — начал было Лаукинс.

Но Парсон не дал ему кончить.

— Берегись, ребята, неприятель близко! Навались на весла, а то они перережут нам дорогу! — закричал он в неописанном волнении. — Эй, вы, держитесь крепче! Паррет идет на Вельча! Защищайтесь, если смеете!.. Да где вам, трусам! Вы только лакомства припасать умеете, да и те у вас выхватывают из-под носа…

Последние восклицания относились к неприятельской лодке, команда которой не нуждалась, впрочем, в поощрении, для того чтобы завязать борьбу, так как и сама пылала жаждой мести. Читатель поймет это, когда мы скажем, что она состояла из Кьюзека, Пильбери и трех других жертв недавнего хищнического набега парретитов. Несколько взмахов весел — и враги сошлись. Последовало морское сражение. Обе стороны выказали много храбрости и самоотвержения; никто не жалел ни себя, ни своего платья. Весла мелькали в воздухе, брызги дождем летели во все стороны, лодки раскачивались, как в сильную бурю. Битва прекратилась только тогда, когда все сражающиеся промокли до нитки. Победа осталась нерешенной, но Парсон, сделав вид, что победила его лодка, пустил вдогонку удаляющемуся неприятелю насмешливый вызов:

— Вот вам! Жалуйтесь теперь старшине!

— Если бы старшиной был Блумфильд, задал бы он вам! — ответили с другой лодки.

Это замечание неприятно подействовало на наших героев. До сих пор им не приходило в голову, что Блумфильд был бы гораздо более строгим старшиною, чем Риддель, и что, пожалуй, при нем им пришлось бы проститься с такими развлечениями, как сегодняшнее.

Впрочем, эта маленькая неприятность была скоро забыта: все-таки Блумфильд был молодец, а главное — свой. Другая неприятность была посерьезнее. Мокрые воины страшно перезябли. Становилось поздно, и пора было возвращаться к перекличке. Они уже собирались заворачивать, как вдруг услышали за собой голоса и плеск весел. К ним подходила другая четырехвесельная шлюпка, тоже готовившаяся для гонок, но с флагом отделения директора на носу. Команда шлюпки состояла из Ферберна, Портера, Котса и Джилькса; на руле сидел Кроссфильд. Это было в первый раз, что команда директорской шлюпки появилась на реке в полном составе. Шлюпка шла хорошо, но, конечно, ей недоставало того шика, которым отличались все приемы гребцов шлюпки Паррета, — так, по крайней мере, думали наши герои. На «Ноевом ковчеге» заволновались: неужели они, парретиты, дадут обогнать себя этой шлюпке? О возвращении домой не было больше и помину. Гребцы налегли на весла. Трудно было даже заподозрить, чтобы «Ноев ковчег» мог ходить так скоро. Парсон ободрял своих, пересыпая речь колкостями по адресу нагонявшей их лодки.

— Ах вы бедненькие! Фагов обогнать не могут, а еще к гонкам готовятся! — кричал он. — Прошли те времена, когда ваше отделение брало призы!..

— Парсон, если ты еще раз это скажешь, я тебя поколочу, — заметил Тельсон.

— Прости, дружище, я забыл, что ты директорский. Дружнее, ребята! Долой Ридделя! Да здравствует Блумфильд!.. Ура! Мы обогнали!..

Директорская шлюпка замедлила ход. Гребцы притворялись, что работают веслами изо всех сил, и, посмеиваясь над расходившимися мальчуганами, делали вид, что никак не могут обогнать их; а те пыхтели, дружно нагибаясь над веслами и гордясь воображаемой победой. Гонка продолжалась минут десять. Когда команда «Ноева ковчега» окончательно выбилась из сил, Кроссфильд вынул часы и сказал, обращаясь к своим:

— Пора домой: пять часов.

Шлюпка круто завернула и полетела вниз по течению; «Ноев ковчег» остался далеко позади. Тут только наши мореплаватели поняли, что большие просто смеялись над ними. Это бы еще не беда, но хуже всего было то, что они опоздали на перекличку.

— Пять часов! А перекличка в четверть шестого! Что-то нам будет! — воскликнул Парсон в ужасе.

— Мне больше всех достанется: на этой неделе я уже два раза опаздывал. Теперь классный старшина уж наверное пожалуется на меня главному старшине, — сказал Тельсон.

— И на меня. Я тоже не первый раз опаздываю, — сказал Бошер.

— Они сделали это нарочно, чтобы подвести нас, а теперь первые пожалуются на нас. Как мы сразу об этом не догадались!

Открытие было слишком поздним, для того чтобы из него можно было извлечь какую-нибудь пользу. Как бы то ни было, чем скорее они вернутся в школу, тем будет лучше. Они повернули лодку. Путешествие домой было невеселое: гребцы были утомлены и расстроены; все молчали. Не доезжая одной мили до школы, они услышали звон большого колокола. Это звонили к перекличке. Теперь в школе уже известно, что они опоздали. Мальчики молча переглянулись. Один Парсон не только сам не унывал, но еще старался ободрить упавших духом товарищей:

— Что вы приуныли? Опоздали так опоздали; эка важность! Ведь не съедят нас, в самом деле! Самое большее — это оштрафуют страницей-другой греческих стихотворений. Да и опоздали-то мы немного: сейчас будем дома. Греби дружней, ребята!

Но им не суждено было попасть домой так скоро. Их ждало еще одно приключение. Навстречу им шел ялик; кто был гребцом, узнать было нельзя, потому что он сидел к ним спиной. Парсон заметил, что у него на шляпе была светло-голубая лента. Этого было довольно: голубой цвет был цветом отделения директора. Вот когда они расквитаются со своими врагами или, по крайней мере, с одним из них!.. Парсон тихонько скомандовал, чтобы «сушили весла», и дал время ничего не подозревавшему гребцу подойти поближе. Когда он подошел совсем близко, Парсон махнул платком, и в два взмаха весел большая лодка была подле ялика. Удивленный внезапным шумом, гребец быстро обернулся. О ужас! Это был сам мистер Паррет!.. Принимать какие бы то ни было меры было поздно. «Ноев ковчег» всею своею тяжестью налетел на ялик. У мистера Паррета вышибло из рук весло; легонькая лодочка накренилась, зачерпнула воды и опрокинулась вместе с гребцом. Сначала мальчики совершенно растерялись и сидели неподвижно, бледные от испуга. Первым опомнился Парсон; он как был, в платье, бросился в воду, а за ним Тельсон и Лаукинс. Остальные двое остались в лодке. Река была глубокая и течение быстрое, но пловцам не угрожала опасность. В Вильбайской школе все воспитанники умели плавать, а так как учитель их в этом деле был мистер Паррет, то едва ли он нуждался в помощи своих трех учеников. Через пять минут все четверо благополучно вылезли на берег. Для троих мальчуганов настала тяжелая минута. Мокрые, дрожащие, в облипшем платье, они имели очень плачевный вид. Мистер Паррет ничего не сказал им, но крикнул двум мальчикам, оставшимся в лодке, чтобы они скорей приставали и привели с собой его ялик. Между тем три мальчика на берегу тревожно переглядывались между собой и искоса посматривали на учителя, не скажет ли он чего-нибудь. Но он упорно молчал.

— Сломано мое весло? — только и спросил он, когда лодка подошла.

— Нет, сударь, — отвечали ему.

Когда ялик притянули к берегу, оказалось, что он не поврежден. Мистер Паррет вошел в него и стал отчаливать. Тут Парсон не вытерпел.